Слово в субботу Лазареву

Слово в субботу Лазареву

Настоящий праздник можно назвать праздником дружества. Иисус говорит: "Лазарь, друг наш, успе" (Ин. 11; 11), и спешит в Вифанию, несмотря на опасность там для своей жизни от иудеев. Ученики говорят также: "идем и мы, да умрем с ним" (Ин. 11; 16), то есть, говорят то, что могла внушать только самая пламенная дружба к Лазарю. О Марфе и Марии, сестрах его, невозможно и сомневаться: их душа и сердце как бы погребены вместе с братом и другом. Самые фарисеи, забыв свои лицемерные виды и расчеты, пришли в Вифанию не для чего другого, как да утешать сестер о смерти брата. А при гробе Лазаря — тут Иисус даже прослезился, — и конечно не от уныния и печали, ибо сейчас скажет: Лазаре, гряди вон, а от любви и дружбы, для которых тяжело видеть и на одну минуту возлюбленного своего в гробу; среди праха и тления. — Посему-то самые иудеи заговорят: "виждь, како любляше его"! (Ин. 11; 36). — Итак, говорю, праздник настоящий можно, по всей справедливости, назвать праздником дружбы.

Если когда, потому, то ныне самый удобный случай для нас наблюдать, как Господь поступает со Своими друзьями и возлюбленными. Много ли Он любит их? Так любит, что проливает слезы на их гробе. Иисус не плакал на Своем Кресте, а над Лазарем плачет; и сделал для него то, чего не делал ни для кого: ибо воскресил его из мертвых, уже четыредневна и смердяща.

Но любовь эта делает ли друзей Господа вовсе неприкосновенными ни для какой скорби и искушений? Напротив. Из примера Лазаря и сестер его особенно видно, как справедливо замечено апостолом Павлом, что егоже… любит Господь, того наказует и испытует (Евр. 12; 6). Ибо смотрите, вот семейство, которое Господь постоянно отличал Своим вниманием; среди которого, во время пребывания Своего в Иерусалиме, всегда находил для Себя дружеский приют и успокоение, которому явил столько знаков Своей благорасположенности, так что оно само уже нисколько не сомневалось в любви Его, а возлагало на Него полную надежду во всяком случае, как и теперь, едва только Лазарь заболел, дали Ему знать о том, в уверенности, что Он немедля явится и возвратит здравие Своему болящему другу, — вот, говорю, семейство, святое, чистое, самое близкое к Господу: и, однако же, какому великому искушению и какой скорби подвергается оно теперь со смертью Лазаря! Господь, без сомнения, мог отвратить болезнь от Своего друга, но не отвратил; мог сделать ее, по крайней мере, не смертельною, но не сделал; мог поспешить чудом и прийти в Вифанию на другой или третий день по смерти, но явился на пятый. Почему так и для чего? Потому и для того, чтобы сделать и Лазаря и сестер его вполне орудием славы Божией, дабы дать им — и печалью Своею, и болезнью брата, и самою смертью его, послужить великому делу спасения человеческого: да прославится Сын Божий ея ради! (Ин. 11; 4). Так поступает Господь с другами и присными Своими! Он блюдет их яко зеницу ока, без Его воли не падает с главы их ни одного волоса: но это не значит того, чтобы Он непрестанно ущедрял их только благодеяниями, чтобы увеселял и питал их сладостями, подобно как поступают с детьми своими сердобольные, но неразумные матери, портя таким образом их нрав, приучая их к изнеженности и роскоши: — нет, Господь премудр и не может поступать таким образом; Он взирает не на удовольствие, а на истинную пользу любящих Его и любимых Им; и для усовершения их в вере, любви, смирении и преданности, нередко посылает на них такие искушения, каких не видят над собой грешники. У кого, например, из грешников требовал когда Господь в жертву Себе сына? А у Авраама требовал. Кто любезнее Ему был двенадцати учеников Его? И все они скончались за имя Его среди мучений — иной от меча, иной от креста, иной от камней. Все это не только по любви их к Господу, но и по любви к ним Господа. Ибо для Него, как Всемогущего, ничего не стоило отвратить от них все искушения, окружить их даже всеми видами счастья земного; но Он не сделал этого, а, напротив, попустил обрушиться на них всем бедствиям, да принесением их взойдут на большую высоту и достигнут светлейших венцов: потому что ничто так не делает человека чистым, ничто так не возвышает его в духе и не приближает к Богу, как мужественное перенесение скорбей и напастей.

Перестанем же, братие мои, соблазняться и недоумевать, если видим, что кто-либо и из верных рабов Божиих не благопоспешается в земных делах своих, терпит нападение или клевету, страдает от болезни и других зол. Ужаснемся, напротив, и пожалеем, когда встретим счастливого во всем нечестивца, высящегося как кедр ливанский. Ибо это значит, что он, как неисправимый, предоставлен уже самому себе и, по выражению Писания, восприемлет, подобно богачу Евангельскому, благая в животе своем, дабы по смерти идти прямо во огнь геенский.

Перестанем унывать и отчаиваться, когда и нас, несмотря на чистоту рук и правоту путей наших, посетит какая-либо горесть и потеря. Напротив, если мы хотим быть воистину рабами Господними, то должны в этом случае не падать, а возвышаться в духе, утешаясь той мыслью, что Господь взирает на нас уже не как на малых детей, неспособных ни к какому трудному опыту и подвигу, а как на возросших, от которых с благонадежностью можно ожидать и требовать жертв и усилий. А для этого утвердим навсегда в душе нашей мысль, что все горести и напасти земные, в чем бы они ни состояли и как бы велики ни были, коль скоро переносятся надлежащим образом, то есть, со смирением, верою и преданностью в волю Божию; то никогда и ни в чем не могут повредить нам, а всегда доставляют, напротив, великую пользу душевную. Хотите знать — какую? Ту, что ослабляет в нас плотского человека, этого опаснейшего врага нашему спасению; ту, что подавляет в нас приверженность к благам мира и его нечестивым утехам и обращают мысли наши к небу и вечности; ту, что приближает нас к Богу, заставляя в Нем едином, как неизменном и вечном, искать для себя опоры и утешения; ту, наконец, что видимо уподобляют нас Господу и Спасителю нашему, Который, во время бытия Своего на земле, не царствовал и не блаженствовал, хотя имел на то все право, а ежедневно лишался, терпел и страдал ради спасения нашего. Аминь.