Перемирие

Перемирие

Превыше всего берегите благословение Владыки Иоанна.

Еп. Нектарий.

В НАШИ ДНИ преобладает мнение, — отмечал о. Серафим, — что монастырь — это сборище случайных людей, объединенных единой, вполне определенной задачей, которую ставит перед монастырем Церковь: быть ему летней резиденцией епископа, или «туристической базой» для причта, или просто поставщиком рабочей силы для церковных нужд. Монахи — те, кто добровольно пошел в «рабство», чья личность полностью подавлена «начальством» якобы во имя послушания и кого церковные организации могут использовать по своему усмотрению. Самые расторопные выбиваются в иерархи, кому везет меньше, идут на приход священниками и уж только круглые дураки остаются в монастыре, разве что пасти коров. В таком образе монашество предстает чем?то вроде духовной гимнастики (поклоны, послушания и пр.), и упражнения эти нетрудно выучить в «монастыре», а выучив, так же нетрудно сделаться монахом любого другого монастыря, одаривая всех и каждого плодами своих духовных упражнений, мало- помалу поднимаясь по иерархической лестнице. Повезет — станешь епископом и тогда волен сам муштровать других. Но НЕТ! Монашество в истинном своем виде — это выраженное стремление души ко спасению, а общая жизнь в монастыре предполагает единство разных людей в помыслах и чаяниях душ, их желание стать одним целым, каждая клеточка которого подвигает другую ко спасению».

Сколько бы ни черпали братия убедительных примеров подвижничества из житий отшельников и монахов–миссионеров, находились люди, кто не верил, с подозрением относился к «извилистому» пути, избранному братией. Одним из таких был иконописец о. Киприан. В Джорданвилле он взял на себя труд лично остепенять тех, кто отходил от бытующих церковных устоев, считал такой отход прелестью, т. е. духовным заблуждением. В том же духе воспитал он и немало «удачливых» служителей церкви. В том числе двух епископов. За такую усердную бдительность его прозвали «милицией прелести». В 1971 году он написал отцам в Платину: «Немедленно собирайте вещи и приезжайте к началу поста в Джорданвилль. Я пришлю к вам в помощь Потовку. Положение ваше критическое, и вы вот–вот впадете в прелесть. К тому же Джорданвилль вымирает, и через 10 лет здесь некому будет работать. Приедете вы, и возможно, ваш пример вдохновит и других».

В связи с этим письмом о. Серафим заметил: «Само собой, мы восприняли его как очередное искушение. Со дня пострига мы их изведали немало, но устояли».

Грозил «прелестью» и архиеп. Антоний. В том же году о. Серафим писал: «Владыка передал следующее: коль скоро своим поведением на Рождество мы доказали, что над нами нависла опасность впасть в прелесть (?!), он просит нас не упрямиться и принять священство. Где же логика? Разве «впадающих в прелесть» просят стать священниками? Конечно, мы всерьез не принимаем ни обвинение в прелести, ни предложение о нашем священстве как о пути служения Церкви. И то и другое продиктовано людьми, которым чуждо наше дело и которые не стремятся помочь нам полностью проявить наши способности. Им важно — как и всякому стороннему наблюдателю — показать нас, так сказать, во всём блеске, и поставить нас в зависимость. Ясно же, что священник много теснее связан со своим епископом, нежели простой монах. Подобные шаги лишь еще раз убеждают нас в правоте нашего дела и стремлении сохранить нашу независимость от Владыки Антония. Чем отдавать ему во власть монастырь, лучше вообще упразднить нашу обитель — и то больше пользы».

К радости отцов, от других епископов он получили поддержку. В ответ на обстоятельное письмо о. Серафима к еп. Лавру, тот написал: «Скорби, выпавшие вам, только подтверждают, что вы заняты делом богоугодным. Наберитесь терпения, не идите войной против Владыки Антония, докажите делом, что Указ Владыки неприемлем для вас». Со своей стороны Владыка Нектарий пообещал, что воспрепятствует всяким действиям, вредящим Братству, и если в Синод поступит на него жалоба, то не иначе, как от самого архиеп. Антония. Отец Серафим отмечал, что они с о. Германом получили от Владыки Нектария большое утешение.

Отцов очень беспокоило, что, официально «открыв» их скит, Владыка Антоний объявил об упразднении Братства преп. Германа. Цель — поставить о. Германа и о. Серафима в зависимость от своего благословения, а не благословения архиеп. Иоанна. С таким положением решительно не соглашался еп. Нектарий: «Ни за что не позволяйте Владыке Антонию лишать Братство имени. От этого порушится благословение Владыки Иоанна, в коем вы до сих пор черпали силы. Превыше всего берегите благословение Владыки Иоанна! В этом содержится вся ваша сила».

И отцы продолжали печатать разные материалы, как и раньше, от имени Братства преп. Германа, а на первой странице журнала над оглавлением по–прежнему значилось: «Основан по благословению Его Высокопреосвященства архиепископа Иоанна (Максимовича)».

К ИЮЛЮ 1971 ГОДА в воздухе запахло переменами. Отец Серафим вспоминал: «Из Сан- Франциско дошли вести, что Владыка Антоний, похоже, прознал о нашем к нему отношении, но решил нас некоторое время не трогать, дабы не пошатнулась его репутация «миротворца». Может, его убедил Владыка Нектарий, может, архиепископ и сам смекнул что к чему. Во всяком случае вскоре мы убедились, что слухи не напрасны. На праздник Вознесения Господня нам не удалось поехать в Сан–Франциско (сломался грузовик), и сколь велико было наше удивление, когда поутру к нам пожаловал сам Владыка Антоний! Словно визит его в порядке вещей, словно главе епархии и не пристало в такой праздник проводить богослужение в кафедральном соборе (там сейчас служил еп. Нектарий). Он сказал, что хотел навестить нас сразу же после Пасхи, однако собрался только сейчас. Мы насторожились, однако, уповая на милость Божию и предстояние Его святых, с благодарностью приняли духовные дары Божественной литургии и причастие. А дальше — что Бог даст: мы надеялись, что произойдет наконец «выяснение отношений» с Владыкой и всё разрешится.

После литургии за трапезой Владыка сказал, что вместо чтения нас ждет «большой разговор». Отослав водителя Владыки отдыхать, мы изготовились слушать. К нашему изумлению, он и сам был неспокоен и нервозен. Собственно, разговора и не вышло! Он расспросил о нашей пасхальной службе, не укорил за то, что мы не очень?то рвались в Сан–Франциско. Оповестил о грядущей службе в Форте Росс на будущей неделе, не намекнув даже, что мы должны показаться «на людях». И ни словом не обмолвился о «послушании», «прелести» или о чём?либо подобном.

Потом Владыка отправился отдохнуть ко мне в келью, где на видном месте висел листок с русским текстом, читая который мы приободрялись: «Ставропигиальное[44] миссионерское Братство преп. Иова Почаевского — Владыка Виталий». Мы с о. Германом договорились: если архиеп. Антоний приехал как «миротворец» и не станет ворошить прошлое — и мы промолчим, как советовал еп. Лавр. После отдыха Владыка бегло осмотрел нашу типографию и, натужно улыбнувшись, ни с того ни с сего вдруг признал, что, возможно, чем и обидел нас раньше. Мы промолчали. И он уехал.

Положение наше после его приезда не изменилось, разве что установилось зыбкое перемирие. И скоро ли грянет следующая битва, мы не знаем. Приходится выжидать на боевых позициях.»

ОЧЕРЕДНАЯ АТАКА, по мнению отцов, должна была последовать после того, как они напечатали на русском языке краткое жизнеописание архиеп. Иоанна. До сих пор в России о нем мало что знали — он считался личностью противоречивой. На издании книжицы настоял о. Серафим. Сам же набрал текст (вручную!), так как не было возможности пользоваться кириллицей при работе с линотипом. Наблюдая за братом, проводившим долгие часы за утомительной и кропотливой работой, о. Герман диву давался: вот он, труд любви американца, чтобы несчастные закабаленные русские могли прочитать о своем, пока непрославленном святом на русском языке. Однажды о. Герман спросил, ради чего брат делает это. «Русские нам дали так много. Открыли нам Истину. Так что долг платежом красен», — ответил о. Серафим.

Когда братия приехали в Сан–Франциско на пятую годовщину кончины архиеп. Иоанна, то привезли с собой и несколько ящиков с только что напечатанными книгами, один экземпляр подарили архиеп. Антонию. Русские набросились раскупать их, и к концу литургии Владыка заметил такую книжицу в руках почти у каждого. «Что это значит? Без моего ведома книга продается в моей епархии?!» — вопросил он.

После службы все отправились на обед к одной из прихожанок. Владыка же сказал отцам: «Я еду домой читать вашу книгу. Вы оставайтесь здесь и никуда ни шагу, покуда я всё не прочитаю». Через полчаса он позвонил из своей резиденции: «Еще не закончил. Я обнаружил кое–какие неточности. Никуда не уходите». Отцам оставалось лишь ожидать, теряясь в догадках. Прошло еще полчаса. Снова звонит Владыка: «Всё прочитал. Очень хорошо. Даже прослезился под конец».

В 1972 году, когда отцы присутствовали на ежегодной литургии в усыпальнице архиеп. Иоанна, разговор о книге неожиданно возобновился. Владыка Антоний заявил, что, хотя он лично и одобрил биографию, поступают жалобы и ему хотелось бы примирить стороны. Его волновало мнение врагов архиеп. Иоанна в Сан–Франциско. Позже о. Серафим писал по этому поводу: «Перед ним житие святого вселенского значения, покровителя всей русской диаспоры, а он страшится отзывов местных интриганов! Это ли не наглядно не показывает узкий, «епархиальный» подход к Церкви, если не сказать большего!..» Владыка Антоний постарался приуменьшить значение Владыки Иоанна, дескать, события слишком свежи в памяти, столько противоречий. На что о. Герман, не утерпев, ответил:

- Владыка Иоанн — святой! Чудотворец!

Архиеп. Антоний возразил:

- Ну, об этом мы меж собой можем говорить, но не на людях!

И добавил:

- Не печатайте о Владыке Иоанне, покуда живы его враги.

- Но к той поре не останется в живых и его друзей, — возразил о. Герман, — и нечего будет печатать.

- Вот тогда и печатайте, что хотите! — заключил Владыка.

Нетрудно было понять смысл его слов: тогда можно будет сочинять «беззубые» истории, ведь утеряется главное — свидетельство очевидцев об истинной жизни святого, жизни беспокойной, волнующей.

Покинули Сан–Франциско отцы в печали. «Шесть лет, как почил Владыка Иоанн, — писал о. Серафим, — а искорка Православия среди русских прихожан угасает! Однако вот же Богом данная помощь, чтобы искорка возгорелась! Мы подумали: почему так много препятствий и ограничений в прославлении неоспоримого Святого и Чудотворца наших дней? Ведь до прихода Владыки Антония, когда временно епархией управлял еп. Нектарий, литургии служили чаще. Почему бы не установить традиционные паломничества!

Что на это возразить? Мы не осуждаем Владыку Антония. Его положению не позавидуешь. И без него нашлось бы несколько иерархов, которые вообще бы запретили литургию в усыпальнице. Но этот путь ведет к умерщвлению Православия, искусственному снятию всех «противоречий». Молодое поколение таким оскопленным Православием не привлечь. Молодых может вдохновить лишь «героизм» таких личностей, как Владыка Иоанн, лишь такими примерами можно возжечь сердца к Православию».

Отцы пожаловались еп. Нектарию на запрет, наложенный Владыкой Антонием на публикацию материалов о жизни и чудотворениях архиеп. Иоанна. В ответ еп. Нектарий встал, перекрестился и сказал:

- Будет грехом с вашей стороны, если вы, получив свидетельства и лично их проверив, не воспользуетесь свободой печати в свободной стране и под каким?либо видом не напечатаете этого.

В этих словах — призыв к действию. Отец Герман невольно воскликнул:

- На что решиться? Один иерарх разрешает, другой — запрещает, и всё в одной епархии! Что же делать? Стану печатать — буду гоним!

Еп. Нектарий вновь перекрестился и ответил:

- И слава Богу за это!