БОГОВДОХНОВЕННОСТЬ, ИЛИ БОГОДУХНОВЕННОСТЬ, СВЯЩ. ПИСАНИЯ

БОГОВДОХНОВЕННОСТЬ, ИЛИ БОГОДУХНОВЕННОСТЬ, СВЯЩ. ПИСАНИЯ

догмат Церкви, к–рый разделяется всеми христ. исповеданиями (за исключением тех радикальных течений, к–рые фактически покинули почву христианства). Сам термин «Б.» (греч. ?eТpneustoj — боговдохновенный) встречается уже в апостольских писаниях и означает, что свящ. авторы Библии были «движимы Духом Святым» (2 Тим 3:16; 2 Петр 1:21). Вера Церкви в Б. основана на свидетельстве Христа Спасителя (Ин 5:39), Который Своим богочеловеческим словом подтвердил исконную веру ветхозав. Церкви в Б. свящ. книг. Практически догмат Б. выразился в утверждении *канона, определенного церк. учительством и *Преданием Священным (см. ст. Церковь и Свящ. Писание).

Следует отличать догмат Б. от его и с т о л к о в а н и я в процессе развития богосл. мысли. Догмат не уточняет конкретного характера Б., он лишь исповедует его как реальность, к–рая нуждается в осмыслении верующим разумом (см. ст. Соловьев Вл.).

Психологии творчества известен факт вдохновения, к–рое играет огромную роль как в искусстве, так и в науке. Вдохновение есть таинственная сила, к–рая властно воздействует на душу человека, подвигая его на создание творений, порой превосходящих понимание самого творца. Такое вдохновение есть дар Божий. Но Б. — нечто большее. Оно есть особое воздействие Св. Духа на человека, открывающее ему истины веры. Богосл. вопрос заключается в том, к а к это воздействие осуществлялось.

История толкования догмата. В своем уникальном опыте библ. *пророки переживали Слово Божье как превозмогающую силу, к–рая порой побуждает человека говорить вещи, противные его желаниям (ср., напр., Иер 20:7–9). На этом основании нек–рые иудейские толкователи сделали вывод, что в Пятикнижии каждое слово, даже каждая буква непосредственно п р о д и к т о в а н ы свыше (более того, считалось, что *Закон был начертан на небесных скрижалях еще до создания мира). Аналогичный взгляд был усвоен и в раннехрист. богословии мн. доникейскими отцами (см. ст. Вербализм). Между тем в самом Свящ. Писании можно усмотреть и другой аспект: человек, носитель *Откровения, выступает не как бессознательный инструмент воли Божьей, а как активный с о у ч а с т н и к передачи Слова Божьего. Поэтому у св. отцов с кон. 3 в. появляется иное толкование Б. Они начинают отмечать жанровое разнообразие свящ. книг, особенности языка и стиля тех или иных боговдохн. писателей. Свт. *Василий Великий решительно отвергает мнение о пророках как только инструментах Слова, свт. *Иоанн Златоуст указывает на приспособление свящ. авторов к «немощи человеческой». Т.о., Церковь «стала утверждать, что в составлении книг Свящ. Писания дар Святого Духа не упраздняет, но, напротив, предполагает самое активное и сознательное участие человека–писателя. Но дальше этого утверждения Церковь — по крайней мере Восточная — не пошла, может быть именно потому, что догмат о боговдохновенности Свящ. Писания не только никогда не оспаривался, но и вообще не поднимал никаких острых смежных вопросов» (ПМ, Вып. VIII, 1951, с. 113).

На Западе вербалистич. толкование держалось дольше. Даже на *Тридентском Соборе (1546) католиками было зафиксировано утверждение, что боговдохн. авторы писали «под диктовку Св. Духа». В 1870 на I Ватиканском Соборе слово «диктовка» было, однако, заменено «вдохновением». В 1882 кард. И.В. Францелин предложил свою теорию Б., согласно к–рой Библия создана под непосредственным воздействием Духа Божьего, а конкретные слова, в к–рые облечена Библия, избраны свящ. писателями при «содействии» Духа. В этой концепции роль человека, очевидно, умалялась, и фактически происходило возвращение к вербализму.

Другое толкование дал в нач. 20 в. *Лангранж. Он пытался провести различие между Откровением и Б. Если в Откровении людям открываются некие новые истины о Боге, вере и жизни, то Б. есть форма воздействия на волю и разум свящ. писателя, побуждаемого выбирать те или иные факты или слова. Пророк или апостол пишет как обычный писатель, но при постоянном руководстве Духа Божьего. Эта теория имела большой успех в зап. богословии до второй мировой войны. Позднее же большим влиянием стала пользоваться теория *Ранера, одного из ведущих католич. богословов, к–рый стремился связать вопрос о Б. с вопросом о Церкви и каноне. «Наша основная мысль, — писал он, — заключается в том, что боговдохновенность священных книг — существенная составная часть в деле основания Церкви Божией. Что же касается вопроса о боговдохновенности Писания, то тем более, Божественный импульс в созидании Церкви, который неотделим от воли Божией, должен дойти до сознания и воли автора–человека, иначе книга никогда не была бы написана. Этот импульс действовал внутри духовных способностей человека–писателя, но это не значит, что и первичный творческий импульс исходил из сознания человека (тем конечным источником, из которого распространился этот импульс, было чудодейственное деяние Божие)».

В догматич. конституции II *Ватиканского Собора (18.XI.1965) «О Божественном Откровении» («Dei Verbum») тема Б. была раскрыта лишь в общих чертах: «Бог избрал определенных людей, предоставив им для составления священных книг применить свои способности и силы, с тем, чтобы при действии Его Самого в них и через них, они письменно передали как н а с т о я щ и е а в т о р ы все, и только то, что Он хотел» (III. 11).

Православная проблематика Б. Правосл. богословие долгое время не уделяло достаточного внимания вопросу о Б., поскольку на первом месте для него стояли другие задачи. Ни в катехизисе митр. *Филарета (Дроздова), ни в «Догматическом богословии» митр. Макария (Булгакова) мы еще не находим конкретного определения Б. Но в нач. 20 в. начались активные поиски более четкого осмысления этого понятия. Уже в статье П.Лепорского, написанной для Правосл. богосл. энциклопедии (ПБЭ), отмечается наличие «чисто человеческого» элемента в Свящ. Писании, выразившегося в «присутствии разного рода неточностей — исторических, хронологических, топографических, равно и разногласий у свящ. писателей» (ПБЭ, т. 2, с. 736). Однако автор не избежал *вербализма, свойственного католич. толкованиям дособорного периода. С большой ясностью и последовательностью проблема была поставлена проф. МДА *Глаголевым С.. «Человеческий элемент в Библии велик, — заявил он в одной из своих лекций 1905 г., — Библия написана на языке человеческом, языке несовершенном, неустойчивом, изменяющемся. Божественная мысль в Библии изложена человеческим языком не только нации, эпохи, но языком индивидуума — языком Исайи, Иеремии, Павла, Иоанна. Определение богодухновенности должно свестись к тому, чтобы разграничить в Библии Божественный и человеческий факторы. Разрушительная работа людей по отношению к Библии — порча текста, интерполяции — понятна, поскольку богодухновенные писатели вносили в Библию свое положительное, определить это вполне едва ли возможно, и, думаю, что не будет ничего постыдного сознаться в неумении дать полное определение того чудесного факта, который называется Божественным Откровением» («Задачи рус. богосл. школы», БВ, 1905, № 11).

Дальнейшее изучение проблемы требовало определить Библию как факт Б о г о ч е л о в е ч е с к и й . Важной вехой для поисков послужили тезисы проф. Правосл. богосл. ин–та в Париже *Сове, представленные на I Конгрессе правосл. богословов (Афины, 1936). Согласно этим тезисам, Б. должна быть понимаема «в свете Х а л к и д о н с к о г о д о г м а т а о Богочеловечестве. Участие в написании Библии человеческого элемента с его ограниченностью объясняет особенности ветхозаветных книг как исторических источников, их ошибки, анахронизмы, к–рые могут быть исправлены внебиблейскими данными, обогатившими, особенно в последние десятилетия, историю Древнего Востока. Ложный апологетич. взгляд на Библию как на энциклопедию исторических и естественных наук должен быть оставлен. Ветхозаветные боговдохновенные писатели — прежде всего б о г о с л о в ы и в е р о у ч и т е л и» («Путь», № 52, с. 68).

Аналогичные мысли выразили на конгрессе и богословы Элладской Правосл. Церкви архим. Е.Антониадис и проф. *Веллас.

Общие установки, предложенные Б.И.Сове, были раскрыты и развиты *Карташевым в его актовой речи 1944 в Свято–Сергиевском институте в Париже. А.В.Карташев исходил из мысли о примирении святоотеч. взгляда на Б. и *критики библейской. «Поскольку, — говорил он, — и святоотеческая мысль утвердила положение о полноте действия естественной человеческой психики и об отражении ее в самих писаниях священных авторов, постольку д о г м а т и ч е с к и о п р а в д а н ы (разр. наша. — А.М.) и узаконены и те методологические операции над текстом и содержанием Библии, которые требуются научным знанием. Критическая работа тут уместна потому, что она прилагается к подлежащему ее ведению человеческому элементу: он здесь полностью дан. Дан, ибо Библия есть не только Слово Божие, но и слово богочеловеческое… (выделено А.Карташевым). Стало быть, формула «Бог — автор священных книг» должна звучать как монофизитский уклон от нашего Халкидонского православия» («Ветхозав. библ. критика», Париж, 1947, с. 72).

А.В.Карташев указал на то, что мысль о связи Халкидонского догмата с Б. была выдвигаема и ранее, напр. в «Опыте правосл. догматич. богословия» еп. Сильвестра (т.1–5, 2–е изд., К., 1884–97, т. 1, с. 286). Заметим, что за еп. Сильвестром ее повторил и П.Лепорский в Правосл. богосл. энциклопедии.

Ученик А.В.Карташева прот.*Князев А. продолжил его исследования и, преодолевая соблазн вербализма, выдвинул в качестве ключа для понимания Б. правосл. идею синергизма, к–рая не была замечена католич. авторами дособорного периода. «Мы так же, как и католики, — писал он, — настаиваем на истине подлинного участия человека–писателя в деле написания Свящ. Писания. Православному сознанию всегда была дорога истина о синергизме, или подлинном сотрудничестве Бога и человека. Православная Церковь распространяет догмат IV Вселенского Халкидонского Собора о неразрывном, неразлучном соединении Божественной и человеческой природы в Богочеловеке на весь сложный комплекс отношений Бога и человека. Божество для православного сознания не упраздняет человечества не только во Христе, но всякий раз, когда Бог действует в человеке и через человека, последний сохраняет в своей самобытности всю свою свободу» (ПМ, вып. VIII, 1951, с. 117).

На этом основании прот. А.Князев не считает возможным принять теорию о. Лагранжа, к–рый, исходя из философии томизма, фактически сводил к минимуму роль человека в таинстве Б. Правосл. богослов приводит пример, поясняющий его мысль: он ссылается на Лев 11:6, где сказано, что заяц отнесен к категории животных, жующих жвачку. Эта биологич. неточность «со всей очевидностью показывает, что д а р б о г о в д о х н о в е н н о с т и н е р а с п р о с т р а н я е т с я н а в с е о б л а с т и ч е л о в е ч е с к о г о з н а н и я, н о о г р а н и ч и в а е т с я л и ш ь о б л а с т ь ю з н а н и я о Б о г е и Е г о д е й с т в и й в м и р е» (там же, с. 119. Здесь и далее разр. наша. — А. М.). «По своему предмету, свидетельство Свящ. Писания может быть исключительно религиозным, т. е. относиться только к области, п о з н а н и е к о т о р о й в о з м о ж н о л и ш ь в п о р я д к е о т к р о в е н и я с в ы ш е. Свящ. Писание свидетельствует о Боге и о Его отношениях к миру, т. е. об истинах религиозных и метафизических; но оно совсем не призвано к свидетельству об истинах научных, т. е. о тех, которые доступны человеку н а е с т е с т в е н н ы х п у т я х п о з н а н и я» (там же, с.122).

Учитывая этот двуединый характер Свящ. Писания, правосл. толкователи стремятся углублять свое понимание самого духовного смысла Библии, не смущаясь встречающимися в ней неточностями науч. и историч. плана. При этом и сами эти неточности не должны быть расценены как простые человеческие ошибки. За ними может стоять высокое смысловое значение, к–рое проясняется благоговейной экзегезой. Напр., Библия относит строительство Вавилона ко времени задолго до Авраама (Быт 11:1–9), между тем установлено, что этот город возник приблизительно в эпоху Авраама. Но Писание учит нас не истории, а символически изображает одну из форм человеческой гордыни и обозначает обобщающим именем «Вавилон» саму парадигму империи–угнетательницы, в к–рой смешаны народы (в месопотамской фразеологии «сделать кого–то людьми одного языка» — значит покорить, подчинить их империи).

Итак, Б. есть возвещаемая Церковью вера в то, что книги Библии написаны под воздействием Духа Божьего, с сохранением человеческих особенностей ее авторов (язык, мышление, эпоха); причем Б. проявляется гл. обр. в Откровении спасительных истин, в самом учении Слова Божьего. См. ст.: Богочеловеческая природа Свящ. Писания; Канон; Предание Священное; Церковь и Свящ. Писание.

? Б а к у л и н Б.С., Большой правосл. богосл. словарь, М., 1975, кн. 2 (ркп.); Б о ш а н П., Свящ. Писание сегодня, «Символ», 1981, № 6; *В о р о н о в А.Д., Протестантское богословие и вопрос о богодухновенности Свящ. Писания, ТКДА, 1864, т.1,3; Г а с т и н г с Ч.Л., Богодухновенность Библии, пер. с англ., ЧОЛДП, 1888, № 7; прот.К н я з е в А., О боговдохновенности Свящ. Писания, ПМ, вып. VIII, 1951; Л е о н а р д о в Д., Учение о богодухновенности Свящ. Писания мужей апостольских, ВиР, 1898, т.1, ч.1, отд. Церков.; е г о ж е, Догматич. определения о богодухновенности и употреблении Свящ. Писания в Римско–Католич. Церкви (IX–XVI вв.), ВиР, 1900, № 8–9; е г о ж е, Вербальные теории боговдохновенности Свящ. Писания среди зап. богословов в XVII в., ВиР, 1900, № 15–16; е г о ж е, Теории вдохновения и происхождения Свящ. Писания на Западе в XVIII и XIX вв., ВиР, 1903, № 3, 5, 7, 8, 12, 14, 16–18, 22–23; е г о ж е, Учение св. Иоанна Златоуста о боговдохновенности Библии, ВиР, 1912, № 3–5, 7–12; прот.*С о л о в ь е в И., О богодухновенности Библии и нашем достодолжном отношении к ней, М., 1894; *C о л ь с к и й С.М., Сверхъестеств. элемент в новозав. Откровении по свидетельствам Евангелий и посл. ап. Павла сравнительно с др. новозав. книгами, ТКДА, 1876, № 1, 2, 5, 9, 12, 1877, № 1; A l o n s o — S c h o k e l L., La parole inspir№e, P., 1971; C h a r l i e r C., La lecture chr№tienne de la Bible, Maredsous (Belgium), 1950; *D a n i e l — R o p s H.,

What is the Bible?, N.Y., 1958; HTG, Bd. 2, S. 354–64; Inspiration in the Scripture, NCCS, p. 53–60; L e v i e J., La Bible, parole humaine et message de Dieu, P. — Louvain, 1958; RGG, Bd. 3, S. 775–83; *V a w t e r B., Biblical Inspiration, Phil., 1972; V e l l a s B., Bibelkritik und kirchliche Autoritat, Proc–s–Verbaux du 1–er Congr–s de th№ologie orthodoxe, Ath–nes, 1939. См. также труды Бенуа, Вигуру, Озу, Сольского, Харрингтона.