Выжми себя покаянием

Выжми себя покаянием

Пора наконец приняться

За свое захламленное жизнью сердце.

Олеся Николаева.

Всякий замечал абсолютное большинство женщин в наших храмах. Однако сопоставляя по календарю число святых обоего пола, обнаруживаем соотношение примерно 1:8; мужчин в восемь раз больше! Этот вопиющий факт может в какой-то степени объясняться определенной позицией священноначалия, епископов, мужчин, ведь именно они принимают решение о канонизации, но будем смотреть не на чужие, а на свои недостатки и согласимся, что, получая от Бога веру, величайший из даров, мы, не умея правильно им распорядиться, сворачиваем куда-то не туда. Возможно, ошибка как раз в том, что нам не приходит в голову осознать нехитрую вещь: женский образ бытия существенно отличается от мужского, и, следовательно, женский путь к спасению также в чем-то иной и чреват свойственными только нашему полу заблуждениями и грехами.

Коль скоро сердце загорелось желанием идти к Отцу, необходимо извергнуть вон мусор и грязь, все эти свинские рожки, питавшие нас на стране далече. Но как! Они же съедены и переварены, они у нас в крови, они неотделимы от нашей бесценной неповторимой личности! Элизу из пьесы Б. Шоу «Пигмалион», более известной в интерпретации популярного мюзикла «Моя прекрасная леди», научили грамотно вести беседу о погоде, и она блистала стерильной речью, пока разговор не коснулся знакомой темы; тут, получив сигнал, мгновенно включилась подкорка и утонченная леди заговорила на родном кокни, жаргоне лондонских предместий, посильно переложенном на русский: «А я смекаю, кто шляпку спер, тот и тетку укокошил!».

Так и мы; с ходу усваиваем христианские термины: «искушение», «брань», «помыслы», но слова к Богу не приближают; на самом деле Ему нет места в толчее культурных ценностей, которыми мы напичканы до отказа. При просеивании их сквозь тонкое сито евангельских заповедей возникает справедливое опасение: останется ли после хоть что-нибудь? И правда, отложив романы, отключив компьютер и телевизор, жалуемся на пустоту, маразм и отупение. Что ж! Самым плодотворным будет зафиксировать открытие: вот она, бедная моя душа: слепая, глухая, бессловесная дурында; зато подлинная, натуральная, без фальшивых цветастых наполнителей.

Евангелие начинается с призыва к покаянию: нет другого средства для исцеления души. С греческого «покаяние», метанойя, переводится как перемена мыслей; первая часть слова, «мета», означает «над», а «нойя» от «нус», по-гречески «ум» – получается «возвышение ума», вернее, хочется сказать, «обретение ума»; несомненно Евангелие обозначает этим словом радикальное изменение всего мировосприятия, а вслед за тем всего человека, когда он обращается к Богу, желая восстановить связь с источником милосердия и благодати. Легко ли изменить свой ум, можно судить по опыту тех, кто лечился от алкоголизма или наркомании: главная проблема, оказывается, не столько в физиологической зависимости, сколько в стереотипе мышления, в той схеме, которая впечатана в мозг и программирует наши цели, желания и поступки.

С покаяния начинается истинная жизнь. Что такое покаяние? Известно, человек всегда руководствуется какими-то нравственными критериями; порой он испытывает угрызения совести, муки стыда, склонность к самобичеванию, но при всем том не считает себя плохим, потому что сравнивает себя с соседями, сослуживцами, родственниками; глядя на себя их глазами, он успокаивается и кажется себе не хуже, а то и лучше многих. Покаяние диктует оценить себя с позиций Евангелия, стать перед очами Христа. Вот тогда открывается внутри глухая бездна, кладезь пороков, вместилище зла; просто окружающие не видят и не знают сути, как ее видит и знает Господь.

Первый шаг к исцелению от любого недуга – осознание болезни и желание избавиться от нее. Пока пациент верит, что с ним все нормально, а в его жизненных затруднениях и несчастьях виноваты другие, даже всесильный Бог не может его изменить, уважая личную свободу. Вот почему лечение начинается с исповеди; дело в том, что утаивание неблаговидных поступков, а также враждебных и грязных мыслей угнетающе действует не только на сознание, но отравляет и тело, вызывая болезни. Не зря столько развелось психоаналитиков: даже обычная беседа, даже с попутчиком в поезде, помогает, если человек откровенен, поскольку проливается свет на темные закоулки души, заросшие смердящей ядовитой грязью. В исповеди же кающемуся грешнику помогает Сам Бог, Которому почему-то нужно, чтоб мы переродились, изменились, стали близкими Ему; Он прощает грехи и дает силы всё начать заново.

Для Него совершенно не важно, какому именно священнику приносится исповедь, не стоит искать для этой цели маститых старцев, добрых батюшек, духовных отцов, непременно проявляющих понимание, симпатию и нежную заботу. И не нужно требовать немедленного ответа на все вопросы: что делать, как жить, сколько есть, где отдыхать летом и за кого выходить замуж; универсальных рецептов нет и не может быть, потому что у Бога каждый человек уникален; не слышно, чтоб на Небо восходили стройные ряды послушных и правильных Его рабов.

Многие отождествляют покаяние с исповедью и ожидают немедленных результатов: я перечислила все свои грехи, почему же они меня не оставляют? Другие путают покаяние с раскаянием: осуждают свое неправильное поведение, бурно сожалеют о прошлом, приговаривая: «нас не учили», «мы не знали», и тоже остаются без плода, потому что врачевание души невозможно, пока вина за ее язвы возлагается на родителей, школу, власти, правительство, соседей, на всех кроме себя.

Вспомним героиню «Унесенных ветром», знаменитого романа Маргарет Митчелл, который все мы, некоторые тайком от самих себя, прочитали, романа, бичующего женские пороки столь же безжалостно, сколь и безошибочно: рука автора, ведь женская, не знает пощады. Скарлетт, воспитанная матерью-христианкой в правильных понятиях долга, кротости и жертвенной доброты, признает эти высокие идеалы, но оставляет их «на старость», желая прежде насладиться всеми прелестями жизни; постепенно слепой эгоизм и необузданное тщеславие все более порабощают ее живую, щедро одаренную горячую душу, уделом которой становится ранняя усталость, нравственное опустошение и боль одиночества, заглушаемая алкоголем.

«Я подумаю об этом завтра» – неплохая порой формула, может удержать от крайностей отчаяния, но ведь и завтра ничто само собой не исправится, ибо наказание наше растет из нашего же сердца; и честная писательница ставит точку, не видя способов умиротворить героиню в хэппи-энде. А честная читательница, вздохнув над горькой судьбой обаятельной, несмотря ни на что, американки, примерит на себя ее страсти, извлечет уроки женской логики и порадуется, что в Православии есть покаяние.

Предстоит лечение небезболезненное и весьма длительное, о чем повествуют притчи о Царстве Небесном [104]; Господь сравнивает процесс его возрастания внутри нас с ростом горчичного дерева из крохотного зернышка, почти из ничего [105]: оно может достигнуть, как в Палестине, высоты до четырех метров и принесет плоды, но понадобятся годы и годы. Или образ закваски: вскиснуть, перебродить предстоит трем мерам муки; много это или мало? В Толковой Библии под редакцией Лопухина объясняется: еврейская мера (сата, эфа) вмещала 432 яйца! Один священник утверждал: чтобы всё переквасилось, монаху нужно двадцать лет; не монаху, наверное, больше; безошибочным будет считать: вся оставшаяся жизнь.

Нескончаемая битва! Ее технология четко представлена в Житии преподобной Марии Египетской; жестокий пустыннический подвиг сегодня, конечно, неповторим, но в чем-то и мы, такие слабые и ничтожные, можем подражать великой Марии. Вспомним: семнадцать лет, соразмерно семнадцати годам самозабвенного разгула плоти, преподобная сгорала в огне сладострастных ощущений, мучилась от воспоминаний о былых наслаждениях, корчилась от стыда и отчаяния, теряя надежду вырваться из порочного круга. Но каждый раз, когда угнездившаяся внутри гадина поднимала одну из множества своих мерзких голов, подвижница ополчалась на нее, падая ниц, к ногам Христовым, и всем существом исповедуя совершенное бессилие, нищету и наготу душевную [106], плакала и умоляла Бога о помощи, и Он посылал утешение. Его милость, Его благодать становились ее оружием, но победа принадлежит ей по праву: ведь это она страдала и боролась.

Выжми себя покаянием, формулирует святой Ефрем Сирин. Возникает грубоватая ассоциация: стираешь белье, на вид будто не такое уж грязное; полощешь, выкручиваешь, стекает липкая, мыльная жижа; опять полощешь, опять выкручиваешь, и опять вода скользкая, мутная… удастся ли когда-нибудь досуха выжать из себя гниль и сырость, чтобы осталась ничем не разбавленная самая суть.

Покаяние есть завет, договор с Богом об исправлении жизни, говорил преподобный Иоанн Лествичник. Решаясь идти за Христом, заключаем с Ним союз, соглашение: Он вытаскивает нас из болота, но и мы обязаны карабкаться изо всех сил или хотя бы не упираться, то есть не искать в себе достоинств, не придумывать оправданий, не прикрывать безобразие страстей благовидными названиями, одним словом, не выдавать вонючую помойку за цветущий сад. «Братцы! За что купили, за то и продавайте», – призывал старец Леонид Оптинский.

Надо настроиться на долгую дорогу, не надеясь скоро достигнуть совершенства; чтение религиозных книг, подвиги утруждения тела, полнощные моления не слишком ускорят духовный рост, а главное не заменят опыта; только с опытом устанавливаются понятия о духовной жизни и мы постепенно понимаем: цель не в том, чтоб стать паинькой, милой и приятной для окружающих, или найти покой, вверившись чьей-то воле, или перевоспитаться до полной утраты собственного я.

Придется себя связать. «Если ничего не чувствую, зачем оставаться в церкви? Зачем тупо соблюдать правила?», раздражается К. после упрека, что ни одной службы не дотерпела до конца. Устав необходим, он сортирует и упорядочивает жизненные впечатления и открывает перспективу; например, величайшее христианское торжество, праздник Воскресения, Пасху неотвратимо предваряет строгий Великий пост; таково же в общем правило каждой отдельной жизни: «подвизайтесь, совершая всякий труд с радостью, не ослабевая и не расслабляясь в небрежении; дар благодати отмеряется трудами приемлющих его [107].

Не стоит удивляться своим падениям, хотя прошел уже целый месяц или целый год пребывания в Церкви. Одна бывшая дама сразу по крещении бросила курить, а спустя сколько-то времени с горя закурила вновь и пришла в отчаяние. Родственник-христианин успокоил ее: это очень хорошо, иначе ты бы думала, что уже святая. Падениям надлежит быти: наши гнусные порывы, подлые инстинкты, мерзкие привычки пусть выползут наружу, иначе же не узнать, какие внутрь нас гнездятся гады. Кто возжигает огонь (веры), терпит сперва от дыма (страстей), говорила преподобная Синклитикия.