ВТОРОЙ КЛУБОК САДКО

— Расскажи, Алконост, птица светлая, нам о сыне Вана и Мери, о герое славном Садко, что ходил по морям далеко…

— Той великой тайны я не утаю, — всё, что ведаю, пропою…

Как в Святых горах, в Цареграде, жил Садко, сын Вана и Мери.

Был велик Цареград и славен. Терема, дворцы — белокаменны, храмы в городе — все высокие, ну а площади — все широкие. И все лавки полны товарами, а у пристани корабли — будто лебеди в тихой заводи.

У Садко-то нет злата-серебра, нет и лавок, полных товаром, нет и кораблей белопарусных. У него есть гусли яровчаты, у него есть голос певучий. Сел на камень он бел-горючий, начал он на гуслях играть — стал Ильмень-лиман волновать. От утра играл и до вечера. Как к закату склонился день — взволновался старый Ильмень. В нём волна с волною сходились, и песком вода замутилась.

И тогда из вод Ильм Купалень на златой песок выходил, и Садко он так говорил:

— Ай же ты, Садко Цареградский! Были в царстве моём пир-гуляние и под гусли твои плясание! Ты, гусляр, меня распотешил игрой, и теперь тебя я пожалую, но не золотою казной. Ты обратно в город ступай, на пиру и там поиграй. Все начнут на пиру напиваться, станут хвастать и похваляться. Будет хвастать иной золотой казной, глупый хвастать начнёт — молодой женой, умный — батюшкой, родной матушкой. Ты ж скажи, что коли в лиман сети шёлковые забросишь — рыбу-златопёрую словишь! Станут спорить купцы цареградские на товары и корабли — ты главу в заклад позакладывай. Как закинешь невод в Ильмень — рыбу выловишь в тот же день!

Всё, как сказано, так и сталось, узелками в сеть завязалось.

Как вернулся Садко в Цареград — на пиру поставил заклад.

— Ай же вы, купцы цареградские! Нету у меня золотой казны, нету у меня молодой жены. Лишь одним могу похвалиться: видел я златопёрую рыбицу! Коли я её не поймаю — пусть мне голову отрубают!

Бились с ним купцы о велик заклад. И оставил Садко славный Цареград, и закинул невод в Ильмень, вынул рыбу ту в тот же день!

И купцы царьградской земли отдавали ему товары, белопарусные корабли.

Стал Садко купцом цареградским. Начал тут Садко торговать — и по городам и украинам со товарами разъезжать.

И женился Садко цареградский, и построил себе палаты. Все в палатах тех по-небесному. Как на небушке Солнце Красное — так и в тереме Красно Солнышко. Есть на небе Месяц — и в тереме есть. Есть в нём красота всех небес!

И устраивал столование, для честных гостей пирование.

Все на том пиру наедались, все на том пиру напивались. Стали между собою хвастаться. Кто-то хвастает золотой казной, кто — удачею молодецкою, глупый хвастает молодой женой, умный — батюшкой, родной матушкой.

А Садко по палатам похаживает, золотыми кудрями встряхивает:

— Ай же вы, купцы цареградские! Чем же мне, Садко, отличиться, перед вами чем похвалиться? У меня, Садко Цареградского, золотая казна не тощится, все подвалы от золота ломятся. Все товары в Царьграде я выкуплю, все худые товары и добрые. Чем же будете торговать, коли нечего продавать?!

И тогда все билися о заклад — сам Садко, а против Царьград. И все с пира того разъезжалися и закладу тому удивлялися.

А Садко-купец встал ранёшенько, умывался поутру белёшенько. И давал он дружине златой казны, чтоб скупали товары любой цены. И во день второй, и на третий день отпускал он дружину хоробрую, и скупали они в Цареграде все товары худые и добрые.

И пошёл он сам во гостиный ряд. Видит тут Садко, что товаров во торговых рядах не убавилось. Скупит он товары цареградские — подоспеют товары заморские. И опять есть чем торговать, есть что продавать-покупать.

Тут купец Садко призадумался:

— Ведь не выкупить мне товаров со всего-то белого света! Я, Садко Цареградский, богат, но богаче меня будет сам Царь-град!

Тут Садко — купца цареградского — кто-то тронул за плечико левое. Обернулся он — видит Велеса.

Стал тут Велеса он молить:

— Помоги товары скупить! И, клянусь, для тебя — вскоре сам возведу из золота храм!

Согласился на это Велес.

И пошёл Садко ко своей казне. Видит — денег в ней больше прежнего, чтоб сойтись с купцами в цене. И тогда Садко Цареградский всё, что есть, скупил до последнего. Не оставил товаров в городе даже на полушечку медную.

И казна Садко не истощилась, и богатства его приумножились. И возвёл Садко храм златой богу Велесу Семиликому, по делам своим Всевеликому.

* * *

И построил Садко тридцать кораблей чернобоких и белопарусных. И поехал он торговать. Он поплыл по Ильмень-лиману, из Ильменя — вошёл в Ильмару, из Ильмары-реки — в море Чёрное, где ветрам и волнам раздольно.

Говорил Садко корабельщикам:

— Поплывём мы по морюшку Чёрному, мимо Белого, Березани, мимо острова Лиха-лютого, а потом и мимо Буяна. А затем от Буяна ко Pa-реке, а по ней ко Белому граду, где товарушкам нашим рады!

Вот плывёт Садко морем синим, а пред ним остров Белый — дивный, а на нём, на белой берёзе, распеваёт сама птица Сирин. Только запоёт песню птица — корабельщики забываются, в скалах корабли разбиваются.

И по гуслям ударил тогда Садко:

— Ой вы гой еси, корабельщики! Вы не слушайте птицу Сирина! Сладко Сирин поёт-распевает, но кто слышит её — умирает!

* * *

И поплыл Садко вдоль по морюшку. Много ль, мало ль минуло времени — вот приплыл Садко к Березани. А на этом привольном острове сам Стрибог погодою правит. И Стрибог дал приют для его кораблей, принимал дорогих гостей — сурью в чаши им наливал, целый месяц их угощал. А как время пришло прощаться, подарил он с ветрами мех, чтоб по морю плыть без помех.

И заснул, забылся Садко, только корабли вышли в море. Тут его дружинники храбрые меж собою начали спорить.

— Видно, в мехе сём от Стрибога — есть подарков богатых много… Мы развяжем мех, поглядим, а потом их всем раздадим!

Развязали они тот мех — и подарков хватило на всех. Ветры буйные разметались, море синее раскачалось.

И проснулся тогда Садко, тотчас стал на гуслях играть, песней море стал утишать:

Лихо, моё лихо! Ты погодь манихонько!

Дай маленечко дохнуть, недалече держим путь…

По морю, по синему, по волне, по крутенькой…

На досочке гниленькой, погоняя прутиком…

Только край засинеет, неба край засинеет,

И судьба-судьбинушка нас уже не минует…

Ой да что-то застит, как слеза — глаза…

Может, то ненастье, близится гроза!

Ой да разгулялася непогодушка…

Ты погодь хоть малость, погоди немножко…

Там за краем облака, Солнышко сокрылося,

Ветка да травиночка мне тогда приснилися…

Ой ты, ветка клена, — не роняй листок!

Не клони былинку, ветер-ветерок!

Ветры буйные утишились, море синее усмирилось.

И тогда корабли Садко в море к острову приставали. С кораблей сходили дружинники и по острову разгулялись.

Видят: вот у горы вход в пещеру, там закрыты медные двери. Постучали — не отзываются, покричали — не откликаются. Заходили тогда незваные и садилися за столы, там дружинники угощались, дорогим вином напивались.

Тут опять ворота открылись и в пещеру бараны ввалились. Следом — женщина долговязая, очень страшная, одноглазая. Это было Лихо Кривое, Лихо горькое, гореванное. Лыком Лихо то подпоясано и мочалами всё обвязано.

— Вижу, что нежданно-негаданно гости к нам явились незваные!

И схватила она дружинника и тотчас его проглотила. А потом у входа легла подремать и единственный глаз закрыла.

А Садко в огне раскалил копьё и вонзил в чело Лиху Лютому. Впилось в глаз копье раскалённое, взвыло Лихушко окаянное. Стало шарить кругом руками, ушыбаясь сослепу в камни.

— Хорошо же, гости любезные! Не уйдёте вы от меня! Не избавитесь от огня! Пусть не вижу я белый свет — всех зажарю вас на обед!

Все тогда ни живы, ни мёртвы по углам в пещере забились и едва от Лиха укрылись.

Утром Лихо слепое стало выпускать на поле баранов. Всех по одному выводило и по спинам рукой проводило. И тогда

Садко и дружинники под баранами подвязались и на воле так оказались.

И тогда Садко запирал в той пещерочке Лихо лютое. Ключ же в сине море бросал, чтоб его никто не достал. Щука этот ключ проглотила и на глубину уходила.

Говорил Садко корабельщикам:

— Ай вы гой еси, корабельщики! Ехать нужно нам к устью Ра-реки, только в устье том — великаны, не пускают они караваны!

Говорили так корабельщики:

— Прямо ехать нам — будет семь недель, коли мы не сядем на мель. А другой дороженьки нет, ведь окольной идти — тридцать лет.

Проплывал корабль мимо острова, что близ устьица Ра-реки. А на острове том застава: не дают пройти каравану в устье Ра-реки великаны. Скалы в море они бросают, никого в реку не пускают.

И тогда Садко Цареградского кто-то тронул в плечико левое. Оглянулся Садко — видит Велеса.

Говорил тогда ему Велес:

— Я пущу тебя в устье Ра-реки, если ты поклянёшься сам: для меня во городе Белом возвести из золота храм.

И тогда Садко ему слово дал и построить храм обещал.

И прошёл корабль Садко прямо в устье широкое Ра-реки. И пустили его великаны по Велесову указанью.

И поднялся Садко к граду Белому. И товары там продавал, и великую прибыль взял. Бочки насыпал красна золота, насыпал мешки скатна жемчуга, а простой монеты и сметы нет, на неё можно выкупить весь белый свет!

И построил в городе храм богу Велесу Семиликому, по делам своим Всевеликому.

* * *

И ходил Садко вдоль по бережку, по великой реченьке Ра. Отрезал он хлеба велик кусок, солью тот кусок посыпал и на Pa-реку опускал.

— Ай, спасибо тебе, вольна Ра-река! Что пустила меня в славный Белый град! Ныне я держу путь обратно, возвращаюсь во Цареград!

А в ту пору к Садко подошёл старик, то бог Ра из реки возник:

— Гой еси, Садко, добрый молодец! Отправляешься ты в славный Цареград? Передай поклон-челобитие Святогорушке-государю, и Ильменю — меньшому брату, и дочурке его — Ильмаре!

И Садко пред богом главу преклонял, все исполнить ему обещал.

И поехал Садко вниз по Pa-реке, выходил он в морюшко Чёрное. Ветры буйные тут взыграли, море синее раскачали… Стало те корабли разбивать, паруса ветрами срывать. Но стоят корабли — и не тронутся, будто на мели — не сворохнутся.

Говорил Садко корабельщикам:

— Много мы по морюшку ездили, дани Черноморцу не плачивали! И вот бурю на нас он наслал, получить с нас дань пожелал!

Видят вдруг они чудо-чудное — как бежит к ним лодочка огненная, носом рассекавшая волны. А в той лодочке правит кормщик, рядом — два гребца-молодца. То Морского царя Черноморца слуги верные и проворные — всем приказам его покорные.

Говорят они таковы слова:

— Ой вы гой еси, корабельщики! Вы подайте нам виноватого! Черноморцу кто дань не плачивал! Его требует грозный Царь Морской! Пусть он спустится во его покой!

Меньший тут за среднего прячется, средний прячется за большого. Выходил вперёд сам Садко-купец.

— Я Морскому царю дань не плачивал. Видно, мне приходит конец!

И тогда Садко-купец с храброю дружиной прощался, в лодку огненную спускался. И тотчас корабли с места тронулись, полетели как соколы по морю.

Побежала и лодка огненная. Видит тут Садко — среди морюшка поднимается столп огня. Приплывала лодка к тому столпу и ввернулась в водоворот, опустилась на дно морское, встала у хрустальных ворот.

И Садко тогда оказался в синем море на самом дне. И сквозь воду он видит Солнце, видит и Зарю-Зареницу. Перед ним палаты богатые, перед ним ворота хрустальные.

И входил Садко во дворец, будто во хрустальный ларец.

Вот пред ним сидит грозный Царь Морской. Окружают его стражи лютые — раки-крабы с огромными клешнями. Тут и рыба-сом со большим усом, и налим-толстогуб — губошлёп-душегуб, и севрюга, и щука зубастая, и осётр-великан, жаба с брюхом — что жбан, и всем рыбам царь — Белорыбица!

И сказал Черномор таковы слова:

— Гой еси, Садко Цареградский! Ты по морюшку много езживал, мне, царю, ты дани не плачивал! Мне теперь ты сам будешь данью! Будешь мне на гуслях играть и гостей моих потешать!

Видит тут Садко — делать нечего, стал играть на гуслях яровчатых. Только принялся играть — начал Царь Морской плясать. И играл Садко целый день: тир-ли-лень, тир-ли-лень, тир-ли-лень! И играл он ночь напролёт — царь всё пляшет, не устаёт!

Тут купца Садко Цареградского кто-то тронул в плечико левое. Оглянулся Садко — видит Велеса.

Говорил тогда ему Велес:

— Видишь ты, что скачет в палатах царь, — он же по морю скачет синему! И от пляски той ветры ярятся, и от пляски той волны пенятся! Всколебалося море синее, в нём волна с волною сходились и песком вода замутилась! Тонут в морюшке корабли, не достигнув родной земли! В море ты играл целый день, а потом и ночь напролёт, а вверху над морюшком синим — вот уж месяц буря ревёт!

Говорил Садко богу Велесу:

— Не моя во царстве сём волюшка — заставляет играть меня Царь Морской, он всё не идёт на покой!

И ответил тогда ему Велес:

— Ай же ты, Садко Цареградский! Ты все струночки да повырви-ка! И все шпенечки да повыломай! И скажи Черномору — нет струночек, нечем мне тебя ублажать, больше не могу я играть. Тут и скажет тебе грозный Царь Морской: «Ай же ты, Садко Цареградский! Ты не хочешь ли пожениться, со Царём Морским породниться?» Ты согласием отвечай и невесту себе выбирай. Выбери Ильмарушку девицу, что пройдёт пред тобою последнею. Да смотри, Садко, не целуй её! Если ты её поцелуешь, всё на свете тогда забудешь. Станешь мужем русалки, домой не вернёшься и водяником обернёшься!

И Садко, купец цареградский, все повырвал у гуселек струночки и все шпенечки да повыломал. Перестал плясать Черномор и промолвил ему в укор:

— Что же ты, Садко, перестал играть? Али начал ты уставать?

— Я порвал на гусельках струночки и все шпенечки да повыломал. Струны перестали звенеть, не могу я играть и петь!

И сказал тогда грозный Царь Морской:

— Ай же ты, Садко Цареградский! Ты не хочешь ли пожениться, со Морским Царём породниться?

— В синем море твоя будет волюшка! Значит, такова моя долюшка!

А наутро Царь Черноморский выводил к Садко девиц красных.

— Выбирай, Садко, ту, что нравится!

Пропустил Садко мимо триста дев, руку взял последней — Ильмары, что пришлася ему по нраву. И устроил тогда Черноморец пир — да на весь свой подводный мир.

Все на том пиру наедались, все на том пиру напивались. Стали после ложиться спать, в тихих омутах почивать.

* * *

И заснул Садко со Ильмарою, но не стал её целовать, дабы свой обет исполнять.

Как проснулся он — оказался да на яре крутом Ильмары, что близ славного Цареграда. И увидел — бегут по речке белопарусные корабли, со дружиной его ладьи. И они Садко замечали, и все радовались-дивовались. И пошли они во палаты, во хоромы купца Садко. Корабли затем разгрузили, бочки с золотом покатили.

И построил Садко на то золото богу Велесу новый храм. А второй — Морскому Царю на крутом яру Цареграда, над рекою быстрой Ильмарой.

И теперь Садко Цареградского все из века в век прославляют! Кубки с сурьею подымают!