МАЙЯ ЗЛАТОГОРКА И ДАЖЬБОГ ПЕРВЫЙ КЛУБОК КРЫШНИЙ — СЫН ЗЛАТЫ МАЙИ

— Расскажи, Алконост, птица светлая, нам о Крышне, рождённом Майей, что предтечей был — Коляды, сына Майюшки Златогорки, также Буса из рода Яров!

— Той великой тайны я не утаю, — вес, что ведаю, пропою…

Над небесным садом Ирийским вились голубь со голубицей. Как у голубя сизокрылого — золотом сияет головушка, у голубушки — златы пёрышки.

То не птицы кружились в небе, то не голуби в небе вились, это Правь возносилась к Сварге, птица Матерь Сва — ко Сварогу.

Кто сиять заставил Сварога? Кто его побудил наслаждаться? Отчего золотое семя из небесной выси излилось? То Любовь его распалила, Явь возвысилася над Навью, разродилася в Яви — Правь.

Кто тот Сын, что явился в Прави? Сын, воздвигнувший в Яви с Навью два великих имя Сварога? Кто возвысил и третье имя во Сварожьей небесной выси?

Это Вышень — Всевышний Боже. Тот, что Солнцем сияет в Сварге, что, родившись, шагнул три раза — широко чрез простор Вселенной. Это Юноша — Сын Закона, Явь, и Навь, и Правь перешедший. Тот, в следах чьих — источник мёда, в высшем следе — сияет Сурья. Тот, следы чьи соединяют триедино Землю и Небо…

Шли-брели по миру волшебники, говорили:

— Хотим достигнуть — мы убежища бога Вышня! Где пьют Сурью мужи святые, что Всевышнего прославляют. Ищем мы святую обитель, где река молочная плещет, из сосцов Земун изливаясь. Где Всевышнего след сверкает Ясным Солнцем в пречистой Сварге.

— Славьте Вышня, рождённого Правью! Обладающего высшей силой! Вышня, долю дающего в Прави! Во небесном саде Ирийском отверзающего врата!

— Боже наш, Боже! Боже — пречистый, пречистый — пресветлый, пресветлый — премудрый, премудрый — наш Боже! Боже наш — Вышень! Вышень — заоблачный, непостижимый!

Как у быстрой речки Смородинки, у самой горы Алатырской распустился чудесный сад.

В том саду деревья златые, и трава там мягкая, шёлковая, и на каждой травинке по ленточке, в каждом цветике по жемчужинке.

В том саду поднялись хоромы — крутоверхие, златоглавые. В тех хоромах стоит кроватка. Та кроватушка золочёная, ножки у кроватки — точёные. На кроваточке посыпала Злата Майюшка молодая.

Вот слетел со небесной выси к Злате Майюшке голубь сизый. То не голубь пал к голубице — это Вышень вошёл в светлицу. К Злате Майюшке — сам Всевышний.

Злата Майя под ним смлевает — Вышень Сына тут зачевает…

Потрудилась Злата Майя… Слава Майе, слава Вышню! Потрудилась, потужилась и родила бога Крышня! Сына Вышня бога Крышня!

Сына Вышня родила Майя — бога Крышня, что силой Прави держит Солнце и светлый Месяц, звёзды частые рассыпает по хрустальному небосводу.

Засияло на небе Солнце:

— Слава Вышню и богу Крышню!

Звёзды с Месяцем заплясали и цветами мир забросали:

— Слава Вышню и богу Крышню!

Заиграли долины, горы, расплескалось синее море:

— Слава Вышню и богу Крышню!

Звери во лесах заревели, рыбы во морях заплескали:

— Слава Вышню и богу Крышню!

И запели люди по всей Земле:

— Слава Вышню и богу Крышню! Хайэ! Хвала! Слава!

* * *

И Сварог — царь небесный — услышал, что родила Майя младенца, молодого Вышнего Крышня. Он послал Огнебога Семаргла, дабы тот ему поклонился.

Вот сошёл Семаргл с небосвода, полетел к Смородине-речке, ко великой горе Алатырской. Видит он — в долине у речушки распустился чудесный сад, в том саду поднялись хоромы — крутоверхие, златоглавые, в тех хоромушках — Злата Майя, на руках она держит Крышня.

А лицо его — Солнце Ясное, а в затылке сияет Месяц, а во лбу его — звёзды частые. Крышень держит в руках Книгу Звёздную — Книгу Ясную, Злату Книгу Вед.

Ко великой горе Алатырской собиралися-соезжалися — сорок грозных царей со царевичем, с ними сорок князей со князевичем, также сорок волхвов ото всех родов. Они видели Огнебога — как в хоромушки Златы Майи он с небес опускался птицей, а в хоромах — видели Солнце.

И тогда Семаргл Сварожич по горе Алатырской ударил. Он ударил златой секирой — и Алатырь озолотил. И раскрылась в нём Злата Крыница, истекла водица студёная. И ту воду пила Злата Майя, пил ту воду младенец Крышень, и пила её Злата Книга.

И та Книга учила сорок царей, и учила она также сорок князей, и учила волхвов многомудрых:

— В молодого бога уверуйте! В молодого Вышнего Крышня! Он сошёл с небес, он пройдёт по Земле и учить будет Вере Вед!

* * *

… Далеко за речкой Смородиной, во Хвангурских Чёрных горах ввысь вознёсся замок Кащея. Он костями людскими подперт, человеческой кровью крашен. Вкруг чертога Кащея — железный тын. И на каждом столбочке — череп, каждый череп огнём пылает.

Как влетел в тот замок Трехглавый Змей, обернулся в Кащеюшку Виеча. Тут Кащей огонь разжигает и приносит страшную жертву, о судьбе своей вопрошает:

— Быть ли мне Властителем Мира?

Отвечает ему Недоля:

— Будешь ты Владыкою Мира, но — на краткий срок, не навеки. Знай, родился сын Бога Вышня! От него тебе будет гибель и великое посрамленье!

В гнев пришёл Кащеюшка Виевич, обернулся Вороном Чёрным — полетел над Сырой Землёю, и лишились люди покоя… Он на птиц посмотрел — птицы смолкли в лесах, над травой пролетел — и засохла трава. На скотину взглянул — повалилась скотина, на деревья — засохли деревья.

И разинул клюв Чёрный Ворон от земли до самого неба — проглотил с конем бога Крышня. Стал тут Крышень жечь глотку бога, бил горящей её головнею — не сдержал его Чёрный Вран.

Обернулся тогда он Змеем и обвил молодого Крышня. Стал сжимать он чёрные кольца — и потрясся небесный свод. Стал расти в чёрных кольцах Крышень — не сдержать его Чернобогу! Разрастался он целый год — и колечки все разорвал.

И сказал тогда Чёрный бог:

— Ты меня осилил сегодня. Явь восстала над Тьмой и Навью. Но придёт и Чёрное Время! И поднимется Чёрный Ворон, и завоет Волк, и родится Змей. И отвергнут все люди Бога, и забудут Вышня и Крышня! Ты стрелою будешь обвенчан, Смерть — Женою младою примешь. И восстанет над Явью — Навь.

И пропел в ответ Вышний Крышень:

— Надо мною взовьётся Ворон, но добычи он не добьётся! Обвенчаюсь со Смертью злой и опять вернусь Колядой! Следом — Бусом из рода Яров!

* * *

… За полями широкими Бармы, за лесами дремучими Сивы, да за Дыевыми горами, да за реченьками бурливыми есть Священный Край сына Вышня.

В той земле, что Крышню подвластна, не заходит Солнце полгода, а зайдёт — так спит по полгода. В том блаженном северном крае слышны песни — там вечный праздник, там текут молочные реки и впадают в Белое море.

Как во том Окияне-море подымались из волн три острова. Первый остров — Фаворский Белый, следом — Тульский и Алатырский.

Тот священный остров Фаворский недоступен даже для мысли, не подвластен ничьим веленьям. Он покрыт садами чудесными, там цветут левкои и розы. И по тем цветущим садам ходят-бродят дивные звери, там поют ирийские птицы.

И по острову по Фаворскому там гуляет сам Вышний Крышень. У него-то, у светлоокого, золотом сияет головушка. Он поёт, играет на дудочке — на волшебной той самогудочке.

Прилетают, услышав песню, к Крышню в сад Гамаюн и Финист. Прилетает и Алконост, а за ней прилетает Сирин, следом — все ирийские птицы. Оперенье у птиц тех разное. И одни пёрышки золотые, а другие перья — багряные, третьи — синие и зелёные. Прилетают и белы голуби — оперенье у них, как снег.

И щебечут птицы ирийские. И поют одни громким голосом, а другие щебечут тихо, третьи — тонко, иные — нежно, и поют они так согласно, как никто вовеки не слышал…

Как по морюшку, по Волынскому, расстилалися всё туманушки. С-под туманов над синим морем то не Зорюшка занималась, то не Солнышко поднималось — там ходила Рада по бережку, дочь Волыни и Солнца Красного.

Как ходила-гуляла — сплетала венок. Тот веночек из белых лилий, из стеблей одолень-травы. Как сплетала веночек — пела:

— Ты явись мне, суженый-ряженый! Становись ты передо мною, как листочек перед травою!

То не морюшко заблистало, то не Солнышко засияло — то пред Радой явился Крышний, озаряя берег и море. И пошла она к богу Крышню, чтоб надеть ему свой веночек. Шла, бежала — но не успела. Крышний был — как радуга в небе: колыхнулся он — и растаял…

И пускала Рада венок вдаль по волнам синего моря.

— Ты плыви, венок, по крутой волне! Ты плыви по морюшку синему к сыну Вышня, младому Крышню… Одолень-трава, лебедь белая, одолей ты море широкое! Передай молодому Крышню, что его ждёт за морем Рада…

И поплыл венок по крутой волне…

Как по морюшку, по Волынскому, лебедь белая проплывала. Не встряхнётся она, не ворохнется, сине морюшко не всколыхнётся. А как время пришло — всколыхнулось, и лебёдушка встрепенулась, и пропела она песню Крышню:

— Молодой и прекрасный Крышень! Знай, есть остров на Западе Солнца. Там спит Солнце после заката, там рождается светлый Месяц. И живёт на острове Рада — та, что нет в целом мире краше. О тебе печалится Рада, льёт она жемчужные слёзы…

Как услышал о Раде Крышень — на корабль летучий поднялся. И взмахнул корабль крылами, и взлетел тотчас над волнами, полетел он к острову Рады. Словно Солнце сияет Крышень, рядом с Крышнем — конь Белогривый.

Видит Крышень: у чудна острова белы лебеди солетались. Обернулись лебеди — девами. Красоты они несказанной — ни пером описать, ни вздумать…

Это Рада с подругами милыми прилетела к берегу моря. Девы стали играть у бережка, и кружилися в хороводе, и из лилий плели веночки. Как сплетали веночки — пели:

— Во тумане Красное Солнышко… Во печали красная девушка… Что ль не едет из-за моря милый, не летит он синею птицей…

Со восточной, дальней сторонки дует то не холодный ветер, то несёт не тёмную тучу — то летит летучий корабль над волнами синего моря. Все дубравушки расшумелись, сине морюшко расплескалось.

Ничего во шуме не слышно, ничего в тумане не видно — только слышен голос высокий. В тучах Крышень песнь распевает и любезную призывает:

— Ты услышь меня, Рада милая… Разлюбезная, дорогая… Ты промолвь со мною словечко и обрадуй моё сердечко…

И ответила Рада Крышню:

— Я, младая, ждала рассвета — наконец его дождалася. После сумерек — просветлело, после дождика — прояснилось. Засверкало на небе Солнце, рядом Радуга засияла…

И сыграли Крышень и Рада на том острове вскоре свадьбу. Приняли венцы золотые, что сковал великий Сварог.

Как на свадьбу Рады и Крышня солеталися белы лебеди и сплетали венок из лилий. И сплетали голуби сизые свой веночек из первоцветов. Из цветов первоцвета сплетён венок на головушке милой Рады, а на Крышне — венок из лилий.

Выходили Рада и Крышень на морской крутой бережок, озаряли всё поднебесье, словно Радуга вместе с Солнцем!

* * *

Как в небесном саде Ирийском собирался Крышень в дорогу. Оседлал коня Белогривого, брал с собою и лук волшебный.

Майя-матушка так наказывала, так младому Крышню говаривала:

— Ты не ездь за речку Смородинку, не ходи к горе Алатырской!

Говорила Крышню и Рада:

— Вижу я — клубятся туманы! Слышу голос Чёрного Ворона. Ты не ездь за речку Смородину, не ходи к горе Алатырской!

Только Крышень их не послушал. Он поехал к речке Смородине и ко той горе Алатырской.

Видит Крышень — меч на дороге. Только он к мечу наклонился — обернулся меч Чёрным Враном. И взмахнул тот Ворон крылами, полетел и сел на Алатырь.

Крышень взял стрелу золотую и натягивал лук разрывчат. Говорил ему Чёрный Ворон:

— Ты не бей меня, не стреляй в меня! А послушай-ка весть мою! Призывает тебя Всевышний! Истекла вода из крыницы — и окончилось время Крышня! Наступает иное время! Колесо небес повернулось!

Не послушал Ворона Крышень. Он пустил стрелу золотую.

И раздался голос Всевышнего:

— Слушай, батюшка лук, золотая стрела! Не лети ты в Ворона Чёрного, не лети к горе Алатырской! Попади в грудь Вышнего Крышня!

Не попала стрела в Чёрна Ворона, не попала в Камень Алатырь, попадала она в сердце Крышня.

Как за быстрой речкой Смородинкой, у высокой горы Алатырской кровью истекал Вышний Крышень. Рядом с ним стоял Белогривый конь. Он копытами высекал огонь. Как огонь высекал — мял ковыль-траву.

— Ой вы, раночки, вы — тяжёлые! Вы сочитесь, раны, не кровью — Алатырской живой рекою! Ай ты, верный мой Белогривый конь! Ты беги-ка вдоль по дорожке! Ты беги ко матушке родной и жене моей молодой! По ручью беги, вдоль по речке — но не пей из речки кровавых вод! Прибежишь к Ирийскому саду — Майя-мать ворота отворит, повстречает Рада младая. Они спросят тебя — где Крышень? Отвечай, что я за Смородиной, что женился я на другой. Что с невестою — скорой Смертью — был обвенчан златой стрелою. Мне теперь Солнце Красное — батюшка, а Заря-Зареница — мне матушка, а крова-тушка — Мать Сыра Земля, в головах — гора Алатырская, одеялушко — ночка тёмная.

И тогда обернулся Крышень в Бел-горючий Камень Алатырь. Из-под Камня того горючего то не алая кровь сочится — Алатырка-речка струится!

И пришли к горе Алатырской Майя-матушка вместе с Радой. Приходили они и плакали. И пришли волхвы многомудрые и восславили бога Крышня.

Только видят Рада и Майя — то не Камень лежит горючий, то стоит перед ними Крышень. И лицо его — Солнце Красное, а в затылке сияет Месяц, а во лбу его — там звезда горит.

Вся природа возликовала, и слетел с Алатыря Ворон, улетел за горы Хвангурские, спрятался в ущелия тёмные.

Видят Рада и Майя-матушка — по горе идёт Вышний Крышень, поднимается к Сварге синей, со Всевышним рядом садится. Слышат песни они и славы, слышат голоса небожителей.

Во небесный сад — светлый Ирий солеталися птицы дивные. То не птицы слетались в небе — то съезжались в Ирий ясуни и медовую Сурью пили.

— А кого принять в круг Сварожий? Кто достоин Сурью медовую пить из чаши Бога Всевышнего?

И решили: достоин Крышень — Сын, рождённый Майей и Вышним.

Крышень в светлый Ирий явился, стал он пить медовую Сурью.

— Как, — спросили, — хорош напиток?

— Сурья — солнечный мёд, волшебный! Он как Солнце в небе сияет! Жаль, что люди Сурью не знают.

И пролил он чашу с небес. Вниз на Землю из сада Ирия. И наказывал Крышний людям:

— Пейте, люди, Сурью волшебную! Почитайте Сурью и Крышня! Пейте истину Божьих Вед!

Сурья — мёд, на травах бродивший,

Сурья — также и Солнце Красное,

Сурья — Вед понимание ясное,

Сурья — след Всевышнего Вышня,

Сурья — истина бога Крышня!