Глава 6. АНТОЛОГИЯ РАЗДУМЬЯ НА ЗАРЕ

Глава 6. АНТОЛОГИЯ РАЗДУМЬЯ НА ЗАРЕ

Надежда на освобождение человека

Веруя в то, что и миссия, и литургия — проявление того же Духа в Церкви, в какой мере мы можем считать освобождение человека в гражданском обществе делом Божиим? Чтобы это понятие стало предметом нашего религиозного размышления, оно должно соответствовать свободе детей Божиих, а развертывание его во времени должно касаться вечности. Нужно также, чтобы историческая жизнь Православия признала его как свое, иначе наши раздумья на эту тему будут пустыми.

Очевидно, что понятие об освобождении остается тесно связанным не только с социологическим опытом каждой из Церквей — но также и, может быть, еще более особенным образом в каждой Церкви — с их экклезиологией. Мы зависимы, хотя и в различной степени, от силы притяжения национальной истории, которая влечет либо к покорности, либо к нетерпению и мятежу. Должны мы считаться также с существующим представлением о Церкви как о слишком пустынном или, напротив, удушающе тесном пространстве. Возникает искушение попытаться создать пространство, более широкое и более способствующее освобождению, чем историческая Церковь. Если некая Церковь понимает себя как Corpus Christianum, притом что данное христианское общество отнюдь не отождествляет себя с Телом Христовым, нас будет соблазнять тварный мир, который станет рассматриваться как место спасения, поскольку в нем есть справедливость и творчество. Однако евангельская простота была и остается способной вызвать общественное действие широкого размаха. И евангельский Иисус всегда пребудет самой жизнью всякого движения за освобождение в христианской среде.

Обрисовать понятие об освобождении поможет один текст Николая Бердяева: «Человеческое существование имеет смысл лишь тогда, когда человек, личность перестает быть рабом мира, государства, нации, отвлеченного мышления, абстрактной идеи — и подчиняется непосредственно Богу Живому. И только после этого свободного внутреннего подчинения Богу, которое никогда не бывает «общим», человеческая личность может изнутри определить свое отношение к сверхличным ценностям и общим реальностям. Чтобы обрести свою общественную природу и свое общественное призвание, личность в своем существовании должна быть избавлена от всякого давления со стороны общества» [21].

Обращение по–прежнему приходит свыше, а внутренняя свобода, которую Отцы называют apatheia (бесстрастие) остается плодом Святого Духа. В этом смысле прав был Юрген Мольтман, когда писал: «Эсхил сказал, что в рабстве человек теряет половину своей добродетели, но не сказал, что человек обретает эту половину, когда свободен. Другими словами, если эксплуатация, гнет и отчуждение часто происходят от дурных условий жизни, то от лучших условий не обязательно происходит освобождение человека». Современный мир приучил нас к мысли, что несправедливость не есть какой–то неотменимый закон физики, а работу по освобождению человека должно предпринимать с надеждой на богочеловеческую синергию, действующую в людском сообществе. И все же главной и определяющей остается позиция молитвы и свидетельства, приносимого вместе с Отцами. В конечном счете, творец свободы — только Дух Господень.