Включиться в историю, а не претерпевать ее

Включиться в историю, а не претерпевать ее

На Балканах, на Ближнем Востоке или в России отправной точкой для включенности в историю было бесконечное сострадание ближнему, поддерживаемое понятием об Искупителе Богочеловеке и о человеке, призванном к обожению. В разных регионах православного мира, в различных условиях жизни произошла великая встреча религии с человечностью. Конечно, людям случалось смешивать православие и национальность, но это не имело значения, пока Церковь стояла на стороне гонимых. Была ли несправедливая структура государственной или нет, Церковь защищала всех, кто оказался жертвой несправедливости.

Эта позиция не была выработана идеологически, а, возможно, проистекала отчасти из того факта, что православное христианство исторически не было так затронуто индустриализацией, как западные страны, и верующие в значительной степени оставались в стороне от общественных проблем. То, что Владимир Вейдле сказал о России как о нации, у которой никогда не было единства со своим государством — бюрократией западного типа, — остается верным и для некоторых других традиционно православных стран. В сознании Церкви государство продолжало, как в Византии, заниматься делами века сего. Жизнь православного народа поддерживалась культурой, народными и крестьянскими традициями, а этой западной штукой по имени государство интересовалось лишь буржуазное общество, разрабатывавшее свою идеологию. Отсюда то обстоятельство, что православная про происхождению буржуазия тем более отделяла себя от Церкви, что, пройдя западную школу, не питала особого уважения к невежественным попам.

Эта дихотомия между государством и народным сознанием в немалой мере объясняет тот факт, что православные массы были далеки от политики и консервативны. Передовая общественная мысль стала делом буржуазии, уже оторвавшейся от Церкви и особенно презиравшей тот народный стиль, который виделся ей в историческом Православии.

Во всяком случае, вопреки традиционному консерватизму, в некоторых православных группах населения наблюдается освободительный дух, который может сочетаться с разными формами вовлеченности в политическую борьбу, вплоть до самых крайних. Верующие, затронутые этим веянием, свидетельствуют, что ощущают в Православии климат свободы. К активу этой свободы надо отнести послание о справедливости и о правах бедных, которое проповедовали Отцы Церкви. Быть может, самым значимым подвигом человеколюбия в Византии было освобождение святыми и набожными людьми своих рабов, что, впрочем, не раз предписано Библией.

Будучи жертвой политического положения, Церковь часто бывает вынуждена молчать, ее диалог с миром в этом вавилонском пленении сплошь да рядом исключается. Некоторые смельчаки пробуют пробивать стену молчания, противостоять террору, другие же чувствуют, как бессильны против террора, и оплакивают это. В таких условиях настоятельное требование — спасаться от лжи и не растлиться мудростью века сего. Великое облегчение для Церкви–источник радости и истины, который наполняет ее добротой и слезами.

Другая, более широкая сторона православного присутствия в мире, в жизни человека — это культура. Конечно, Православные Церкви очень часто исключались из жизни народов. К сожалению, мы как–то слишком скоро утешились, заранее полагая себя предназначенными для Царства Божия. Тот факт, что наше богословие эсхатологично, еще не означает, что мы — люди паруссии. Никто не может жить вторым пришествием Господним, если избегает постоянного события Духа во плоти мира!

Мы должны искать и разрабатывать стиль нашего присутствия в современности. Мы не должны непременно заимствовать те средства, которые в различном историческом контексте избирали другие Церкви. В Северном полушарии наш способ свидетельства будет не таков, как в Южном. Но мы нигде не будем отделены от истории. Иначе нам придется лишь переживать ее, а не творить.

Смерти подобно — мечтать о восстановлении православной империи в России и в странах Востока или о возрождении христианского национализма в Ливане. Там это было бы идеологией столь же профанной, столь же секулярной, как рушащаяся идеология коммунизма. Православного града не будет, пока не придет Царство. Наша задача — возводить град человеческий вместе со всеми народами, чтобы он, если будет на то воля Господня, по возможности утвердился в этом греховном мире.

Это никоим образом не означает политизации наших приходов. Епископы и священники не смогли бы занять место верующих, с полной ответственностью вовлеченных в мир. Во всяком случае, богословское и таинственное служение не наделяет их веданием о реальностях мира; магистр богословия не получает харизмы политического знания и умения. Значит, наблюдать мирские дела лучше предоставить открытым пророческому духу мирянам.

И все же вовлеченность в современность — дело не исключительно мирян, но всего народа Божия. В диалог с обществом, с учеными, с художниками должны вступить все христиане — и клирики, и миряне. Из научного или эстетического поиска исключает человека единственно монашеская жизнь; путем отрешения следуют аскеты. Жизнь пастыря, напротив, вся в тварном, вся в истории, но в истории, освобожденной Божиим призывом. Вовлеченность сердца и воли в дела мира с одной стороны, их бесстрастие, apatheia, с другой: таковы две постоянные величины нашего двойного присутствия в мире и в будущем веке.

Все это требует приложения этики к реальным условиям бытия. Политическая жизнь составляет сторону жизни нравственной. Перед лицом нынешних генетических экспериментов мы призваны выработать этику биологии. Мы не можем игнорировать возникающие науки и наступающую на нас технологию. Молчать при виде всего, что проделывают с живым существом, значит предавать Бога. Отдать мир агностикам и наслаждаться чистой совестью — такое же противо–свидетельство.

Да, мы странники, ищущие Вечного. Но шествие наше к Отцу, хотя и осуществляется, главным образом, в таинстве, все же неизбежно проходит через культуру и историю людей. Ибо таинство — это и присутствие Христа, и вместе с тем–история и культура; присутствие Христа — и открытость космосу. Евхаристия служится на жертвеннике вселенной. Через нее в мир входят Дух и свет.