Евхаристия — источник свидетельства

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Евхаристия — источник свидетельства

Единственное наше обретение — свобода. Может быть, мы лучше поймем свободу, если поставим ее в связь с жизнью Церкви. Действительно, мы не можем рассматривать свободу саму по себе. Как пишет Поль Вергез, «свобода по определению неопределима, поскольку то, что определено, перестает быть свободным». Весь свой смысл свобода обретает в новой жизни во Христе. Об этой новой жизни возвещают миссия и литургия Церкви.

Для осуществления всякой миссии, для всякого суждения о вещах и идеях, для всякого глубокого прочтения человеческой действительности должно пребывать во Христе. Ибо если духовный судит обо всем (IKop. 2,15), то у него должно быть на то основание. Православие не может быть умственно скованным. Недостаточно много знать о Боге, чтобы свидетельствовать о Нем. Нужно знать Бога за пределами всякого слова и всякого рассуждения. «Всякое слово оспаривает другое слово, но какое слово может оспорить жизнь?» — говорит св. Григорий Палама. «Мы думаем даже, — продолжает он, — что невозможно понять самого себя способами различения, рассуждения и анализа; только суровым покаянием и действительным подвижничеством можно освободить свой ум от гордыни и зла» [23].

Иными словами, прежде всего важна здесь православная вера, опытно пережитая в общении верных, вместе со святыми всех времен, в нашем странническом пути к Богу. В расшатанном и разделенном мире с неустойчивой и неестественной культурой, в котором мы живем, безумию насилия и войны противостоит единственная непоколебимая истина — Евангелие Иисуса Христа. Однако речь не о том, чтобы бежать из разломанного мира, не о том, чтобы отвернуться от громады окружающей нас культуры, мечтая о немедленном наступлении мессианского царства. Речь об уверенности в том, что было вручено святым. Евангелие, это живое Слово, нужно проповедовать во всех положениях человеческой жизни. Мы сами пребываем в нем, через него судим обо всем, и речь наша становится пророческой.

В евхаристическом действии Церковь есть свидетельница, и она порождает свидетельство вне алтаря. Ведь между святилищем и вселенной нет разделяющей стены. Евхаристия–это точка, которой кончается путь падшего мира, и она же–точка, с которой начинается мир грядущий. Она — знак преображенного времени. И эта Евхаристия должна быть взята во всем ее богатстве и со всем, что ей причастно, и передана людям за пределами храма. Вечность протекает во времени, она есть смысл времени без его прерывистого характера. Если Евхаристическая Церковь — средоточие света, то мы можем воспринять всякий свет, пришедший в мир, рассеянный в нехристианском религиозном творчестве, в творческих областях науки и искусства, равно как и проповедуемую вне храма истину.

Вот как понимал встречу, сближение Церкви с историей людей св. Максим Исповедник: «Кто знает тайну Креста и Гроба, тот знает смысл (logos) вещей; кто посвящен в сокрытое значение Воскресения, тот знает цель, для которой изначально все создал Бог». Это значит, что Церковь — сердце мира, а мир движется к преображению. Так как между священным и профанным нет отношения противоположности, — ибо благодать и природа не чужды друг другу, — вся жизнь Божия пребывает в Теле Сына, Которое переносится Духом в таинства и во всю вселенную. Таким же образом связь между Церковью и вселенной, даже проявленная в истории, должна пониматься как связь внутренняя.

Церковь бывает объединением лишь случайно: Церковь есть общение. Именно как общение она становится Благой Вестью. Сокрытая во Христе и данная миру в святых Таинствах, она свободна от мира и от собственного бытия во времени, ибо ни история мира, ни наука ее отнюдь не исчерпывают. Потому и может христианин свидетельствовать о действенности Церкви, что он знает эту ее глубинную истину. Напротив, неверующий может увидеть в Церкви набор маргинальных или второстепенных ценностей, но не ее сущность. Вот почему когда христиане пускаются в социально–психологический анализ или в научную деятельность, дабы приправить их богословием либо набраться пущей язвительности, они всегда совершают нечто технически внешнее и никого не приводят к главному, к сердцу послания. Христос прославился в Своих учениках (Ин. 17,10). Это значит, что они участвуют в тайне Креста и Воскресения. Эта тайна хранит их, делает из них народ святой, царственное священство, людей, взятых в удел Божий. Смысл существования этого народа в том, чтобы быть иконой Бога Троицы, и также как икона, они причастны Божественному Прообразу. Христиане говорят, что их руки осязали Слово жизни. Возвещение об этом опыте живой любви, который содержится и символизируется таинством Церкви, вводит мир в троичное общение.