1914

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1914

1914.III.12. Серг<иев> ?ос<ад>

I

В чем состоит различие между язычником и христианином?— Разумеется различие, учитываемое внешними наблюди ниями. Мне думается, что вопрос этот не должен быть задаваемa priori, но лишь a posteriori {969}. Отвлеченно говоря, до всякого исследования, можно предположить, что этого различия может и вовсе не быть. Нет ничего соблазнительного и в той мысли, что [христианин, не развивший данных ему даров Духа, не взрастивший семян, в него заложенных, не упражнявший]{970}органов, в нем созданных, решительно ничем не может быть отличен от язычника. Я не говорю, что это именно так; но я утверждаю, что a priori нельзя отрицать и этой возможности.

Допустим временно, что это именно так. «Следовательно,— скажете вы,— не надо креститься?»—Нет, следовательно, надо креститься и пользоваться дарами крещения, а не сидеть сложа руки. Но если брать a posteriori, то, кажется, всегда есть некое различие между крещеным и некрещеным. Строение личности делается иным у крещеного. Это не значит, что он «лучше», но он—другой. Ткань атласа—не то, что ткань батиста. Негодный христианин являет собою вымаранный, порванный лоскут атласа; а хороший язычник—чистый, аккуратный кусочек батиста. Что лучше?.. Они несравнимы. Есть в самом прекрасном язычнике в сравнении с самым негодным христианином что-то каменное. Язычник—мраморная статуя, а христианин—живой. Это я не догматизирую, а передаю свое ощущение. Христианин м<ожет> б<ыть> негодяем, а язычник благородным. Все же христианин—живой негодяй, а язычник — мертвая статуя.

Непосредственное ощущение от нехристианина то, что чегото не хватает («души нет» по-народному). Но, повторяю, если бы всего этого не чувствовалось, то не было бы никакого соблазна.

Да так, т. е. несоблазнительно, не только принципиально по существу, но и в силу многих особливых соображений. Что такое язычество?—Мы слишком пугаемся этого жупела, как если бы язычество было абсолютным злом и бесом. Однако и язычество—религия, т. е. лучше, чем ничего, и, следовательно, и в нем есть какая-то Божия помощь. Сократ, Платон, Гераклит и др. по признанию апологетов были ведомы Логосом— Богом Словом, были пророками в среде народов. Изображения Сивиллы, Омира, т. д. и т. д. помещаются и должны по церк<овному> преданию помещаться в церквах, в притворе, наряду с ветхозаветными пророками. Преп. Серафим гов<орил> о Сивилле, что она прорекала Духом Святым и т. п.{971} Волхвы поклонились Христу. Даже кентавры и силены просили молиться о них (бл. Иероним, человек образованный; Антоний Великий). Следовательно), язычество вовсе не так абсолютно далеко от христианства, как это внушает семинария.

С другой стороны, и христианство, Церковь действует на весь мир, в том числе и на язычников.

Крещение, осв<ящение> воды и т. п.

1914.IV.29. Серг<иев> ?ос<ад>

О тайнах и таинствах

I)    Психологический момент

а)

б) в)

II)     Оккультический момент

а)

б) в)

III)     Гносеолого-онтологический-эстетический момент (постулативно)

а)  Принцип изоляции. Табу

б) в)

IV)     Благодатный (теургический) момент

а)

б) в)

В начале должно показать единство разных антроподицеистических проблем и, постепенно объединяя их, дать общую формальную постановку. Для чего нужно таинство? О категориях О схематизме О символах

1914. VI. 16. Село Троицкое

1)   Религия как социальное явление.

Общая почва с эстетикой. Отличие от эстетики. Культ как чистый ритм.

2)    Религия как психологическое явление. Общее с психической травмой. Психоанализ {972}.

3)    Религия как оккультное явление.

Оккультизм в религии. Общее у религии с магией. Отличие.

4)    Религия как мистическое явление.

5)    Религия как благодатное явление.

Общая почва с духовной жизнью. Отличие от духовной жизни.

6)    Религия как историческое явление.

Общая почва с историей религий, отличие от религии в ее истории.

7) Религия как космическое явление: воздействие таинств и обрядов (культа) на природу:

а)  воздействие на природу преднамеренное (Нил; молебны о дожде; заклятия насекомых и стихий и т. д. и т. д.);

б)  воздействие на природу непреднамеренное («омовение уст» после св<ятого> Причастия. Богоявленская вода, текущая в реках, и т. д.).

1914.VI.16. Село Троицкое

+

Тончайшими, хрупкими, нелогичными, не вынуждаемыми естественными потребностями нитями соединена культовая жизнь Церкви. Устав—это такое хрупкое и непрочное сооружение, прихотливое, капризное в своем рисунке [...примеры...]. И вот, на протяжении веков и миллионов квадратных верст [?? точные числа ??] он соблюдается даже в деталях, и никто не смеет [дерзает] произвольно вставить или произвольно выкинуть элементы в нем, даже переставить отдельные элементы между собою, хотя данный порядок их ничем не мотивируется и не видно в нем внутреннего смысла его прочности, силы его существования. Как это, когда все течет и меняется, все низвергается по лестнице всеобщей участи—один только [?] порядок церковной жизни не претерпевает революций и, если и развивается, то лишь на почве старого, именно растет. Что же охраняет эти кружевные сооружения из стеклянных нитей, эти кремневые губки? Или, еще: миллионы [подсчитать, сколько именно] храмов—на протяжении многих веков—у всех царские врата и престол. И никто не проходит чрез двери, чрез которые ничего не стоит пройти, никто не касается стола, который ничего не стоит тронуть. Нет физических препятствий ни к тому, ни к другому. Но вот почему-то остаются царские врата «в мире, но не от мира»{973}, почему-то не сливаются с миром, почему-то не секуляризируются, не обмирщаются, оставаясь «превыше мирскаго слития» {974}, оставаясь трансцендентными.

—    Ну, уж будто так-таки никто не проходит царскими вратами? Никто не касается престола? Никто не нарушает Устава? А последнее—даже смешно спрашивать: скорее надо спросить, где уставы выполняются?

—    Да. Но эти исключения именно из числа доказывающих правило. Нарушающий это правило сознает себя нарушителем вековечной правды, пре-ступником, пре-ступившим правду. А если он себя не сознает таковым, то другие его так оценивают. Удар молнии не поражает нечестивца; сразу, по крайней мере, не происходит ничего ужасного. Для общества ужас нарушения Устава не очевиден. И вместо того, чтобы от этого отсутствия видимой связи между преступлением и возмездием прийти к сознанию, что можно преступать правду сколько угодно, общество еще тверже сознает трансцендентность святыни.

—    Не понимаю. С одной стороны, нет внешних данных для соблюдения Устава. С другой, ты же говоришь, что внутренние связи Устава «хрупкие нити». Культ, ведь, не требования нравственности внутренно необходимые, ибо соответствуют нашему внутреннему складу. Следовательно, культ, не имея ни внешней, ни внутренней поддержки, должен быть чем-то более чем эфемерным—случайным налетом на общественной жизни. Или иное что выходит из твоих слов?

—    Да, иное, альтернатива, а не простой выход.

—    А именно?

—    Выходит, что если культ не имеет источника своего бытия <н)и внутри общественной жизни, ни вне ее, то или он совсем случаен и, стало быть, не может, совсем не может существовать, как величина непременная в бытии общества, или...

—    Какое же может быть еще «или»?

—    Или сам он есть условие бытия общества, и общество вытекает из культа, а не культ из общества.

—    Другими словами, ты хочешь сказать, что культ—трансцендентный в составе общественного бытия, вместе с тем трансцендентален этому составу, как целому?

—    Вот именно. Только этою трансцендентальностью культа и может быть объяснена «всеобщность и необходимость» (религиозность) культовых действий. И замечательно, что отрицательный опыт нарушения законов культа («Устава») не только не уничтожает неприкосновенность святыни, но, напротив, укрепляет эту неприкосновенность. Замечательно, как с историей неприкосновенность святынь только усиливается, крепнет, фиксируется, словно в сознании известные прорезы окружаются все плотнеющими рубцами.

—    М<ожет> б<ыть>, и впрямь религия есть род психической травмы, которая со временем инкапсулируется и отвердевает?

—    Эти трансцендентные места все более отгораживаются от мира. Положена [лежит? ] поперек дороги щепочка—и никто не смеет перешагнуть через нее или отшвырнуть ее ногой,—а всякий сторонится ее, обходит ее. И щепочка все крепнет в своей неподвижности, окружаясь непроницаемым слоем общественного убеждения, зоной священности и делаясь из щепочки бревном, валом, целою крепостью...

—    Правда.

—    Сравни хотя бы отношение к Св<ятым) Дарам, к прест<>лу к царским вратам, гораздо более боязливое потом, чем раньше.

—    Трансцендентное все удаляется из сферы фамилиарности, фамилиарного обращения с ним, а никак не входит в фамилиарное...

—    Но разве жизнь не беднеет религией? Разве не происходит секуляризации [обмирщения ]?..

—    Чего обмирщения? Религии?—отнюдь нет. Жизни же— да. В том-то и дело, что самое обнищание жизни религией обусловлено именно этим возрастанием священного страха и потому—все большим отделением предметов и явлений, в культ введенных, из области обычного употребления в сферу самозамкнутую.

Подобно тому как у дикарей множество слов исчезает из языка, делаясь табу, так и во всякой религии все новые и новые явления вступают в полу-тень трансцендентности, затем втягиваются туда все более и более и, наконец, вовсе исчезают. Вот, что значит «есмь огнь поядаяй»{975} — трансцендентизация.

—    Однако неужели нет обратного процесса? [Нужен ли тут этот вопрос? ] Мне думается, история показывает, что есть и такой,— выпадение явлений и вещей из лона религии, «грехопадение» их, низвержение их, подлинная секуляризация религии.

—    Обратный же процесс имманентизации [сюда ли этот ответ?] основан на мистическом ухождении самого человека в сферы трансцендентные,— на мистической погоне за ускользающим объектом—на трансцензе самого человека.—Он ведет к удалению из жизни самого человека: священство, монашество, священные лица...

1914.VII.1. Село Троицкое

Сознание и есть выделение +

Какова функция таинств и вообще культа?

—    Таинство и обряд выделяют явление из среды, окружающей его, изолируют его, обособляют от повседневного. Но жизнь течет, как одно целое, расстилается, как ткань многих явлений, из коих ни одно не стоит особняком.

Чтобы обособить волокно этой ткани—надо выдернуть его из целого, надо разорвать повседневные связи явлений, привычные соотношения.

Но явление, так выделенное, есть эстетический феномен. Обособленное есть синоним эстетического. В чем же, тогда, разница между религиозным и эстетическим?

—    Эстетическое выделяется ради выделения, и смысл его — именно в деятельности выделения — в надежде <?> выделения.

Поэтому эстетическое есть иллюзия, ибо, хотя и выделенное, явление существенно не разнится от среды, не разнится от среды по существу своему и, стало быть, есть та же среда, но с приданной ей особливой формой. Значит, особливой является не то, что формою оформлено, но лишь приданное среде. Иначе говоря, эстетический феномен—лишь как бы выделенный, но на самом деле не выделенный,—лишь претендует на особность, не имея силы особенной. Тут выделяющий акт— все, выделенное же—ничто. Напротив того, в религиозном феномене акт выделения—лишь первый момент. Выделенное—не только выделяемое, но и существенное особливое. Кроме того, эстетические феномены, будучи изолированными друг от друга и самодовлеющими, раздробляют внимание и тем разрушают цельность душевной жизни, тогда как религиозные,—образуя единство, укрепляют и объединяют целостность душевной жизни и тем усиливают волю, тогда как эстетические—расслабляют.

[Выделенные элементы жизни выделяются ради того, чтобы вступить в новую связь. Ткань мирской жизни разрывается ради того, чтобы затем из этих нитей была соткана ткань новой жизни, духовной. Истлевает естественная жизнь, чтобы соткалась сверхъестественная. ]

1914.VII.I. Троицкое

+

Каждое таинство, извне рассматриваемое, есть некоторое телесное действие, но такое, которое имеет в сознании безусловную ценность и святость. Что такое евхаристия?

— Еда, но такая еда, которая имеет абсолютную значимость, т. е. истинная еда. Евхаристия, по слову молитвы, есть «истинная пища» и «истинное питие» {976}. Значит, и физиология может иметь абсолютную значимость. К этому «богоядению— ????????» примыкает вкушение артоса... [определение его], просфоры [...], благословенного хлеба [...]—вкушение, имеющее священное, хотя и не абсолютное значение, так сказать божественно-ядение, ?????????. Далее идет вкушение пищи в семье, за монастырскою трапезою—вкушение, которое рассматривалось как вид богослужения [ср. у Скабаллановича...]{977}. Далее—еда в обществе, но с молитвою. Далее—безмолитвенное пирование. Еще далее—пожирание буфетного пирожка.

Или, возьмем крещение. Что такое крещение?—Купание, ????????, lavacrum, омовение, но имеющее значение истины,— абсолютное омовение... Елеосвящение—лечение. Миропомазание— украшение [духи?], абсолютное умащение, косметика. Венчание—половое общение и т. д. Каждый ряд жизненных явлений упирается в символически воплощенную идею свою, в абсолютный корень свой, в «??» явления—?? ?????, ?? ????????, ? ????? и т. д.

Табу = корван.

1914.VII.23. Серг<иев> ?ос<ад> ночь

I

Дедукция идеи таинства.

Принцип изоляции. Этимология слова таинство и историческое разъяснение.

Дедукция (числа) таинств.

Дедукция обряда.

Этимология и историческое разъяснение слова обряд.

Извращения обряда. Типы болезней.

Дедукция основных начал обряда,—дедукция обрядов.

Дедукция быта и этимология.

Болезни быта.

{Без даты}

1)   Таинство и житейское действие.

2)    Обряд и житейское действие.

3)    Таинство и обряд.

4)    Что делается с душою после таинства.

5)    Что делается с телом после таинства.

6)    С душою после обряда.

7)    С телом » »

8)    Особые действия таинств и обрядов. Действие на кликушу. Богоявленская вода etc. Иконы, мощи...

1914. VII.27. Серг<иев> ?ос<ад>

Различие таинств и обрядов

Обряды—об-ряжают, об—т. е. кругом. Что? Таинства. Таинства, центр церковной жизни, об-ряжены, т. е. имеют подготовительные ступени, скорлупы, шелуху... в виде обрядов.

— Меня смущает то обстоятельство), что водоосвящение имеет характер таинства.—Ну да, ведь это и есть часть таинства—крещения.

Об-ряд, т. е. ряд (отдельных моментов), который идет кругом чего-ниб<удь)—таинства. Обряд лошади—упряжка. Обряд таинства—система действий литургических.

Таинства—сердце Церкви. А обряды самостоятельного значения не имеют, и лишь рама таинств.

Таинства—(трансцендентное){978} условие бытия о<бщест)ва и личности.

Число таинств—число «категорий» бытия—корней бытия.

Изучить греч<ескую> и иную терминологию таинств, обрядов etc.

1914. VI 1.29. Серг<иев> ?ос<ад>

Загадки

—    Задача религиозной помощи—в том, чтобы залечить душевные поранения души, душевные раны.

—    Это ты по Фрейду?{979} (Ведь) психоанализы все время говорят о травмах души.

—    Ничуть. Выражение ?????? ??? ????? я беру из канона [? молитв] ко св. причащению... [Кан<он> ко св<ятому> причащению), 4-я песнь{980}.]

—    Вот как! Значит, психоанализы мало говорят нового?

1914.VII.30. Сергиев Посад

О скорлуповатости сложения церковного, т. е. дедукция обряда

Таинство—соединение горнего и дольнего, земного и небесного, трансцендентного и имманентного. Чтобы быть таковым, оно необходимо имеет в себе земной момент; а т. к. чувственно только он и виден, то чувственно таинство было бы неотличимо от прочих явлений и вещей мира. Частица Св<ятого> Тела, капля Честной Крови, мазок, пятно св<ятого> мира, струя крещальной воды и т. д. и т. д.— все это не имеет внешнего знака на себе и потому, хотя и выделенное метафизически, однако, оставалось бы слитным эмпирически. Но культ есть метафизически-эмпирическое явление, и потому в самом эмпирическом его сложении должно быть нечто, что не только метафизически, но и в восприятии нашем разобщало бы его с миром, делало бы «превыше мирского слития»{981}. Другими словами, таинство должно не только быть трансцендентным, но и казаться, являться таковым. Для социального сознания это казание должно быть непреодолимо (ибо оно-то и составляет трансцендентальное условие социальности).

Для сознания же индивидуального казание такое должно быть лишь возможным,—т. е. таинство должно предрасполагать к (вере) восприятию своей трансцендентности, но не принуждать, ибо тогда не будет свободы веры, и тогда таинство будет для индивида лишь особым видом эмпирического же, от эмпирического вообще по природе не отличимым—и то, и другое равнопринудительные.

Это казание достигается чрез повторительность принципа изоляции, т. е. чрез столькратное внушающее повторение внешних изоляционных переотгородок от мира, что оно оказывается достаточным психологическим (?!) стимулом к дальнейшему продолжению этого процесса изолирования, уже внутреннего. Другими словами, внешне должно быть дано некоторое число членов изоляции аи а2> а3, ... д„, с ? столь великим, чтобы воспринимающий понял принцип образования ряда и понял, как должны были бы быть образованы ап+ь ап+2, ап+3, ... и что ряд бесконечен, теперь уже актом веры мог бы перейти к пределу.

Пределом ряда отделений от мира служит трансцендентное. И если, гносеологически, трансцендентное определяется сознанию как предел ряда отделений, то психологически оно дается как система ряда изоляций, вообще различного по числу изоляций, смотря по тому, в какое время, кому, и какое именно трансцендентное, и при каких условиях дается. Разумеется, чем превыше от мира сам субъект таинства, тем менее может быть изоляций; чем он крепче врос в мир—тем их необозримо более. В пустыне изоляций требуется менее, чем в селе, а в селе— меньше, чем в городе провинциальном, а в гор<оде> провинциальном меньше, чем в столице. Больному их требуется менее, чем здоровому, умирающему—менее, чем больному. При опасности— менее, чем в благополучии. Отшельнику—менее, чем мирянину и т. д. и т. д., святому менее, чем грешнику. Но принцип остается все тот же: повторность изоляции как трансцендентальная схема трансцендентности.

Таким образом таинство (вообще вся церковная жизнь) получает скорлуповатое сложение, делается подобным пасхальным яйцам, вложенным одно в другое: тогда то последнее, которое находится внутри всех, будучи, положим, 30-м или сороковым, и практически недоступным вне прохождения всего ряда для верующего сознания, оказывается схемою абсолютно недоступного, но воплощенного в доступном. Все дело в том, чтобы вовремя остановиться на надлежащем номере и, ибо если ? слишком велико, то слишком большая трудность достижения ап создает в душе чувство непреодолимой трудности, и таинство будет казаться не трансцендентно-имманентным, а просто трансцендентным; если ? слишком мало, то не получится впечатления перспективы бесконечности, чувства дали, как обертонов а п, и тогда таинство будет слишком доступным, фамилиарным, покажется просто имманентным. N должно предполагаться социальным сознанием и потому, так определенное, соответствует нормальной (т<ак> сказ<ать>, не близорукой и не дальнозоркой) психологии. Вот почему и, будучи трансцендентальным условием бытия общественного (общества), защищается обществом, как начало жизни, и покушение на него, на изменение его, в данное время и в данной стране необходимо рассматривается как потрясение основ, глубочайших корней общества...

Поясню конкретно, что я разумею под скорлуповатым сложением церковной жизни, отметив при этом заранее, что т. к. эмпирическое находится во времени и в пространстве и координатами временно-пространственными определяется, то значит и ряд изоляций должен быть двоякий:—из перегородок в пространстве и перегородок во времени.

Государство, обособленное от другого государства своею границей,— вот первая кора изоляции. Затем идет изолированность города, села и т. д. от окружающей «инертной» (безразличной) религиозно среды—леса, поля и т. д. В городе или селе изолируется церковная земля—чрез ограду церкви, ?????????. В ней—храм чрез стены его; в нем—амвон и перегородки, алтарь, иконостас, в алтаре—престол. На престоле—антиминс с илитоном. На антиминсе—чаша и дискос, содержащие Св(ятые) Дары.

То же и во времени. Ряд запретительных мер принят для того, чтобы уединить моменты священнейшие—от священных, а священные—от мирских—мирские же—от греховных. В сущности, вся служба представляет собою систему таких изоляционных перегородок. Задача культа в том, чтобы ни в пространстве, ни во времени участник культа не соприкасался сразу с самим таинством; разница потенциалов тут так велика, требуемый диапазон внутренней жизни так широк тут, что от внезапного перехода внутреннее ухо тут оглохло бы, произошел бы какой-ниб<удь> внутренний вывих, и прежде всего он произошел бы оттого, что таинство не было бы воспринято как таинство («не оттого ли многие из вас и болеют?» Ап. Пав., к Кор.){982}. Но требуется постепенно подымать внутреннюю жизнь от ее обычного напряжения к тому, особому, и это достигается чрез раздробление всего интервала, имеющего быть пройденным как во времени, так и в пространстве, на ряд отдельных интервалов,—чтобы душа не прыгала из пропасти вверх на вершину и сверху в пропасть, а восходила к вершине и нисходила в священном месте и в священные времена (сроки) по лестнице, состоящей из ? ступенек. Эта лестница есть обряд. [Об этимологии слова обряд. Об-ряд—об-ряжение таинства.] Обряд «столь же» необходим, как и таинство.

Задача таинства—потрясти душу, чтобы этим потрясением залечить ???????? ??? ?????. Но это потрясение само могло бы разбить душу вдребезги. Задача же обряда смягчить это! удар, направить его наиболее целесообразно, так, чтобы он не пришелся мимо того места, куда надо ударять, или, напротив, не был слишком силен. Обряд размеряет действие таинства. Посему понятно, что таинство, как источник энергий, непреложно, обряд же, как регулятор ее—в высокой степени пластичен, гибок, приспособляем к условиям места и времени, сохраняя от века к веку (лишь) общие основные линии своего принципа (?), и сокращаем и развиваем в зависимости от данных условий общественной жизни и даже индивидуальной души. <Сбоку карандашом написано}: [Церковь—маяк. Таинство—источник света, обряд—совокупность рефлекторов для направления света, куда нужно.] Отрицание обряда столь же опасно, как ? абсолютизирование его: первое ведет к извращению действия таинств и, следовательно, к прелестному состоянию (протестантство) (фамилиарность с таинством); второе же — к бесконечному удалению таинств, к заслонению их обрядом и потом к одеревенению (как редиска) душевной жизни, к обеднению ее духом (католицизм), к оплотянению (отвлечению от таинств).

1914.VIII.2. Серг<иев> ?ос<ад>. Ночь на 3-е

(К началу этой заметки)

Система изоляций напоминает систему шлюзов, постепенно повышающих уровень воды и притом без слишком большого усилия. Если же разность уровней окончательная не дробилась рядом шлюзов, а осуществлялась сразу, то никакая перегородка не выдержала бы напора воды. Так и в таинстве. Душа не может вынести слишком большого скачка напряжения среды таинства, если не станет переходить к нему постепенно: этими-то шлюзами служат мистические изоляции...

Далее: О ритмичности изоляций. Дедукция ритмичности из идеи Церкви, как единого источника, определяющего частные проявления священного мира. Церковность—как сплошной ритм.

См. далее на отд. листке.

1914.VII.9. Село Троицкое {983}

+

Читая правило ко св<ятому> причащению или какие-либо другие каноны, слышишь внутренним ухом топот пляшущих ног.

Ритмически выступают песни канона, ритмически идут ирмосы; ритмическими сокращениями сердца бьются «припевы канона». Самый текст ирмосов глубоко и насквозь ритмичен, заканчиваясь и ударениями одинаковыми. Интересно было бы выяснить ритмическую и метрическую структуру и темпы (ибо темпы явно различны в различных канонах) и размеры ирмосов. Вся служба и в мельчайших своих движениях, и в циклах дня, недели, года и т. д. бьется ритмически. Можно сказать:

Что же такое культ?—Чистый ритм.

1914. VIII.2. Ночь. Серг<иев> ?ос<ад>

Из чего в основе слагается ритм? Из системы изолирующих перегородок; ритм церковной жизни есть иное выражение ее слоистости, ее скорлуповатости, ее концентричности. Они-то, эти скорлупы, и располагаются ритмически, ибо иначе они не давали бы впечатления системы, чего-то целого, организованного, а производили бы впечатление случайных препятствий. Праздники—это те же паузы жизни; но и те, и другие располагаются ритмически, т. е. образуют систему, являясь звеньями единого целого—церковности—а не случайными бессвязными перерывами действительности. Священное узнается по его ритмичности; иначе мы не могли бы узнать, принадлежит ли оно церковной жизни, или нет, и стало быть не могли бы определить (узнать об) его священности. В сущности, дается как священная лишь одна величина—Церковь—и все остальное— в ней и чрез нее.

1914.VIII.1. Сергиев Посад. 1914.??.21

Разные виды божественной парусин

ЕЛЕЙ

1) Просто елей (за христианским обедом возливается в чашу крестообразно; в христианском быту, как средство умащения и т. д.; монастыр<ский> быт— все благословляется порознь). Елей—как дар Божий. Благословляется за обедом и т. д.

2) Елей от лампады у иконы. Им помазывают.

3) Елей, благословенный во время благословения хле< бов, после литии. Елей нарочито благословляется.

4) Елей, освящаемый при крещении и для крещения— «животворящее помазание» (мол<итва> по облачении св<ятого> крещения){984}. Им помазавается вода и крещаемый.

5) Елей, освященный во время таинства елеосвящения, ?? ?????????. Елей с вином, «молитвенный елей»{985}.

ВОДА

1) Просто вода, как средство омовения и т. д. в христианском быту. Вода—как дар Божий («сестрица вода» по Франциску Ассизскому){986}.

2) Вода священных источников, напр<имер> преп. Серафима и др.

3) Вода малого водоосвящения, малая агиасма, то ?????? ???????.

4) Вода великого водоосвящения, великая агиасма, ?? ???? ???????. Богоявленская вода.

5) Вода для крещения в таинстве крещения, «баня пакибытия» {987}—божественные ложесна—????????????.

вино

1) Просто вино, как напиток, в христианском быту. Вино как дар Божий благословляется.

2) «Теплота», «эапивка» после св<ятого> причастия.

3) Благословенное вино, освященное во время благословения хлебов.

4) Вино при бракосочетании—общая чаша.

5) Чаша Преждеосвященной литургии.

6) Святая и Животворящая Кровь Христова.

ХЛЕБ

1) Просто хлеб, как средство питания, в христианском быту. Благословляется упещися.

2) Просфора, как хлеб священный, но еще не освященный, имеющий священное изображение и предназначение.

3) Освященная просфора.

4) Благословенный (после литии) хлеб.

5) Антидор.

6) Артос.

7) Святое и Пречистое Тело Христово.

ПШЕНИЦА

1) Просто пшеница,—как семена для посева, как пищевой продукт и т. д. в христианском быту. Пшеница как дар Божий.

2) Сочиво.

3) Кутья заупокойная.

4) Пшеница, освященная во время благословения хлебов после литии.

5) Пшеница, освященная во время таинства елеосвящения.

СОЛЬ

1)) Молитва над солью.

2)) Четверговая.

БЛАГОУХАНИЯ

1) Просто духи и благоухания, в христианском быту, как средство косметическое, антисептическое, лечебное. Цветы, запах цветов. Благовонные вещества как дар Божий. Молитва на благословение духов.

2) Духи и эфирные масла, подливаемые в елей для помазания после полиелея.

3) Ладан и другие благовонные курения при богослужении (тут опять свои ступени священности и значения).

4) Св<ятое> миро.

ВОСК

1) Воск как средство освещения, в христианском быту.

2) Воск при крещении, для заделки в него волос.

3) Свечи в разных смыслах и в разной степени священности, употребляемые при оогослужении.

4) Четверговая свеча.

5) Свеща богоявленская—«свечи».

6) Воскомастика при освящении престола.

МЕД

1) Мед в христианском быту, как дар Божий.

2) Мед в сочиве, в кутье и т. д.

3) Мед при панихидах, на кануне.

4) Таинственное—некромантическое—значение меда.

1915.??.29. Переяславлъ Залесский

+

Обряды—пути к таинствам, а таинства—ворота, входы в иной мир, в трансцендентное, в святое.

Обряды—шлюзы, которыми постепенно повышается уровень благодатного восприятия (а не самое еще воспринимаемое).

Обряды—ряд изолированных скамеек, постепенно повышающих потенциал и позволяющих, потому, невредимо подойти к страшному и опаляющему огню Божественной энергии.

Она—единственна—благодать одна; спасение одно—восстановление. Но, преломляясь в человеческом естестве, с его функциями, она дробится по числу этих функций на особые дары. Функции окрашивают дар благодати Божией. И потому таинств столько же, сколько и функций, т. е. 7. Это—7 лучей благодати.

ВЛАСТЬ

1) Пострижение власов на<д>

2) Молитва над сановником (Сим<еон> Сол<унский», читаемая после коронования (Хр. Чт. 1915. Июнь, стр. 744, прим. 18){988}.

3) Освящение путешествий, предприятий, торговых дел, отплытий по морю, наступлений и оборон военных,

гладов, нестроений, незадач всякого рода, трусов, поветрий, эпидемий... гражданственности, школы...

4) Отрицательные освящения: анафематствования.

5) Чинопоследование на связывание преступников.— Издал Дмитриевский{989}.

Освящение времени; остановки времени.

1914.VI1I.10. Серг<иев> ?ос<ад>

Теософическое ПЛАН; у Дж. Пордеджа—ШАР, globus (?); в иных книгах—СФЕРА (см. напр. А. Безапт,— «Древняя мудрость», пер. Е. Писаревой, 2-е изд. <СПб., 1913), стр. 30 и др.); у Лейбница и др. globus (напр., globus intellectualis). Еще—«мир» (у Достоевского), «миры».

Имена. Слово

1914. VIII.23. Серг<иев> ?ос<ад>

Когда видишь написанное или напечатанное название заразительных болезней, то невольно сторонишься от данной

Смысл церковных таинств и их действие на человека

БЛАГОДАТЬ КРЕЩЕНИЕ МИРОПОМАЗАНИЕ ПРИЧАЩЕНИЕ ПОКАЯНИЕ БРАК ЕЛЕОСВЯЩЕНИЕ СВЯЩЕНСТВО Смирение Организм омывается. Организм украшается (одевается Духом). Организм питается. Рост, ассимиляция. Организм выявляет себя для других, вовне, в слове Организм вступает в единение с другим организмом и рождает. Организм лечится от болезни,— самоисправление его. Организм получает власть над другим. Верхний предел и нижний предел Освящается плоть ибо греховность—именно во плоти). Освящается мысль, ????, движения внутренней жизни. Дом, жилище. Дается «истинная пища и истинное питие»{990}. Абсолютное питание. Дается самосознание и самопознание—а оно в слове, коим совершается акт объективации себя для себя и для других. Дается истинное совокупление и истинное чадорождение Дается способность исправлять болезненные функции организма. Освящается лечение. Духовное и телесное Дается власть, авторитет. Освящается принцип власти. Царство как чин. Начатки церковной власти—тайнодейсгво, ибо власть не мыслится просто внешней. Очищается родовое начало от скверны (к нему экзорцизмы и обычные экзорцизмы. Молитва жене родильнице){991}. Плоть сама есть одежда. Очищается личное начало. Пдёжда, благоухание. Наука, духовная жизнь. Восстановление (местное) равновесия внутреннего, психического. Восстановление (местное) равновесия внутреннего, духовного.

Продолжение

надписи,—есть явное ощущение его заразительности. Когда читаешь названия ядов,—кажется, что кусочек бумаги отравляет. Когда читаешь о преступлениях—тогда делается страшно оставаться в комнате наедине с бумагой, на которой преступление описывается.— Вот общечеловеческое явление и оно, вероятно, остаток, рудимент от древнего, общечеловеческого мистического ощущения слова — слова как мистической энергии.

1914.??.5. В поезде, за Воронежем, по дороге в Тифлис

Изоляция иерурга

Ковер, подстилаемый священнику во время литии, во время чтения св<ятого> Евангелия, на полиелее, во время молебнов и панихид и других богослужебных действий; ковер, постланный пред престолом; епископский орлец—это не знак почета и не условие комфорта, но изолятор, и следовательно, не имеют ничего общего с коврами, подстилаемыми именитым богомольцам или больным прихожанам. Священник, как теург, изымается из сферы всенародной, изолируется. Под ногами ковер изолирует от пола; кругом всего облачение—изолирует от окружающих. В иных случаях к сему присоединяется еще иконостас и завеса. Таким образом, изъятый из мира, священник делается трансцендентным народу, «в мире—и не от мира»{992}. Принимающий таинство, воспринимающий священнодейственную энергию богомолец тоже временно изымается (но не так глубоко, как священник): «подушка» при венчании, вступление на амвон и на ковер при причащении и на ковер—при исповеди и проч.— это средство мистического отъединения богомольца от среды. Вот почему подстилка ковра почетным лицам есть не только неудобное в церкви высказывание предпочтения, не только неравенство и несправедливость (всеобщая беда), но и, более того, извращение смысла христианского обряда. Это, в церкви, такое же «восхищение недарованного»{993}, как если бы священник становился бы на горнем месте или подстилал себе орлец, т. е. усвоил себе высшие степени изоляции и превысил бы тем дарованную ему ступень трансцендентности.

1914.IX.21. Серг<иев> ?ос<ад>{994}

Эти изоляции иерурга — суть восхождения его горе, некие духовные воспарения его. Но каждый возлетает лишь до той сферы, до которой ему свойственно. Попытка же проникнуть за ему определенный круг вводит его в воздух столь разреженный, в среду столь утонченную, что он задыхается там и с опаленными крылами низвергается в удолия земные.

1918. V.1

И, как Икар, опалив крылья, низвергается он в пучину— хаоса и духовного бесформия.

Подстилка-изоляция

«Хотя, по чиноположению, не указано под ноги обручаемых подстилать чего-либо, но, по допущенному Церковию обычаю, они становятся на шелковую ткань, чем выражаться может то, что они, будучи сами как бы веществом таинства, отделяемы бывают от всего мира для сочетания пред Богом и ставятся особо на земле. При этом обычае розовый цвет, как цвет зари и обновления жизни в природе, избран самим обычаем, повидимому, не случайно».

(Вас. Арсеньеву—О символизме православного богослужения. В таинстве брака. «Душеп<олезное> чтен<ие>», 1891, <часть> III, прим., с<ентябрь>, стр. 67).

1914.IX.16. В поезде. Курск

Таинство и вещество

В последовательности освящений восходит до степени таинств вещество, но не индивидуально-обособленные элементы. Елей, ароматы, вино, хлеб,—это бытие не индивидуализирован ное. Пшеница могла бы быть признанной за индивида—в качестве «зерен», «семян»; но она входит в действие таинств именно как пшеница, как «зерно», как материал для пищи. Итак, освящается вещество. Напротив, субьект таинств—обособлен в высочайшей степени, ибо он—лицо. В некоторых случаях освящаются пчелы, скот и т. д. или, отрицательно, мыши, насекомые и т. п., запрещаемые и удаляемые. Но и тут и те, и другие освящаются как условия жизни человека, как стихии и среда, т. е. не сами о себе.

Спрашивается, что совсем не восходит до степени таинства?—Сыр, масло (молоко), мед, фрукты, мясо, тесто иных видов, нежели хлеб; все это освящается, но не высшими освящениями.

Вовсе отсутствуют: кровь и семя—вещества (?) сами в себе таинственнейшие и всегда бывшие центром естественных, природных мистерий (таинств) и в магических операциях.

449

Песок, камни, дерево и т. д.—все это освящается не само в себе и даже не в отдельности, а лишь как совокупность—в виде здания—опять-таки как условие жизни человека. Иными словами, во всех этих случаях истинно-освящаемы<м> оказывается сам человек—владелец стад, роев, зданий и т. д.

1914.IX. 18. Серг<иев> ?ос<ад>

+

По Шеллингу, пространство) и время—не разное, а одно, но в разных направлениях {995}. Значит, ритм во времени и система изоляций в пространстве) культа—одно. Вывести из единого начала необходимость ритмического расчленения культа во времени и систематических изоляций—в пространстве. Что это за начало? Трансцендентное... <2 нрзб.>—расчленение. Ритм расшатывает эмпирические связи, завоевывая по частям время и давая ряд ступеней в отрешении от эмпирии. Изоляция знака (2 нрзб.> Прерывность. И ритм и изоляция есть начало прерывности. Трансцендентное как скачок, разбиваемый на ряд скачков во вр<емени> и в пр(остранстве).

1914.??.18. Ночь. Сергиев Посад

+

Самое понятие о диалектике и диалектическ<ом> методе у Платона не есть ли заимствование из посвятительных церемоний? Ведь во всяком культе, по мере проникновения, символ углубляется, кажутся новые и новые слои и смыслы, как в диалектике. Замечательно, что у Сократа метод не был диалектическим! Платон, введя и идеи, ввел и диалектику. Рассуждая мистериально, диалектика есть тот путь, которым дается возможность созерцать ?????????? ????, т. е. ?????{996}.

1914.??.26. Сергиев Посад

+

В церкви думалось:

В храме всюду выдержано начало изоляций. Амвон и т. д. и т. д.—все это вносит разделение, обособление, есть шлюз. Престол, на нем два облачения, сверху еще покров, затем илитон, антиминс и т. д. Каждое касание к престолу—опятьтаки обособляется, выделяется, изолируется поклоном, крестным знамением.

Что такое культ, как не род оборонительного жеста (апотропенческого{997} жеста), которым все изолируется глубже и глубже.

Высокий потенциал благодати в церкви чувствуется мало по причине постепенного повышения своего. Но стоит несколько недель не быть в церкви и сразу войти в храм во время богослужения, чтобы духовная атмосфера храма показалась раскаленной.

19I4.XII.22. Ночь{998}

+

Мое давнишнее наблюдение. Как запоют «Иже херувимы», так подымается таинственный вихрь, дующий снизу вверх, и он уносит из эмпирий меня, служащего. С этого момента я перестаю быть, как все и со всеми, и делаюсь иным, и пребываю в ином месте. Это—полная изоляция. Ощущение такое, что всю службу подымаешься-подымаешься в гору, воздух делается реже, ветер сильнее. А как дойдет до херувимской, так оказываешься на вершине, и тут ветер благодати срывает с вершины и уносит вон, и паришь в ином мире. Но как попадаешь обратно—на землю, мне неясно.

1914.Х.7. Серг<иев> ?ос<ад>

Для трансцендентности термины церковные.

Сколько их, и все не изучены. Это те же <2 нрзб.> духовный; умный; премудрый; словесный; разумный; пренебесный; мысленный; выяснить соответствия этих терминов славянск<их) греческому.

Трансценденция

«устранимся [суетнаго ] мира, ум на небеса преложше» (Акаф<ист> Б<ожией> М<атери>, ик<ос> 8){999}.

1914.Х.9—10

Культ +

Что такое культ?—

Культ есть система тайнодействий.

Понять известный культ—это значит: понять тайнодействия, его составляющие, и, второе, уразуметь, в чем начало их системы.

Надо дедуцировать из некоего общего начала расчлененность культа в пространстве) и во времени, т. е. понять связь принципа ритма и принципа изоляции.

Культ +

За чтением книги:

О. Rank и Н. Sachs,—Значение психоанализа в науках о духе{1000}.

Все это, м<ожет> б<ыть>, и так, т. е., другими словами, довольно красиво сказать и так. А если все—так, жить-то без культа и без «мифа» нельзя; а для того, чтобы жить с ними,— нельзя не верить в них так, как, опять-таки, верует Церковь. Иначе говоря, жизнью устанавливается Церковь, а Церковью— известный способ понимания ее. И без этого нельзя жить, по тому же психоанализу, без этого всего получится уже явление невроза. Для здоровья нужно быть в Церкви; а чтобы быть в Церкви—надо веровать по-церковному.

Психоаналисты думают, что они под Церковь подкапываются, а на деле они паки утверждают ее. А если продолжают утверждать свое, то ложно их учение. И, стало быть, психоаналистов послушаем, а думать-то будем по-старому.

1914.XII.21

Психоанализ объясняет происхождение религии чрез задержку и отсюда происходящую сублимацию пола. Но, спрашивается, что же задерживает пол?

Если бы это было само собою, то не надо было бы задержки и не было бы религии-сублимации. Если это не само собою, то должна быть система представлений и правил, производящих задержку пола. Но что такое подобная задержка, как не религиозные заповеди. Итак, для объяснения религии должна быть уже религия, хотя, быть может, и в иной, чем данная, форме. Объясняется одна религия—чрез другую, т. е., другими словами, дедуцируется необходимость известного религиозного процесса, в котором религия меняет свою форму. В конце концов, получается, что пол тоже, наряду с другими факторами, дает свой отблеск на религиозные представления и установления. Но кто же об этом ничтожном выводе спорил?

Положение дел таково:

а) есть пол,

б) есть религия,

в) пол ? религии.

Следовательно, надо, по мнению психоаналистов, вывести религию из пола. Но т. к. она заведомо не есть пол, то, для возможности такого выведения, нечто не половое надо добавить к полу, чтобы вышла из него религия. Это «нечто» — совсем не полового характера. А т. к. именно из него объясняется религия, то, следовательно, это «нечто» должно быть охарактеризовано как некая ПРА-РЕЛИГИЯ. Назвать ли ее «задержкой», как психоаналисты, или «первобытным откровением», как богословы,— это совершенно безразлично, ибо во всяком случае за нею остается не-половая и, следовательно, собственнорелигиозная природа.

Вы говорите все свои теории о религии с высоты 100 верст над землею. Но там ли вы, на самом деле? Если не там, то кто же поставил вас судьями народов? И чем гарантируете вы свою беспристрастность? А если вы мните, что вы там, то объясните, как это можно? Как возможно, чтобы, при половом характере всех теоретических воззрений человечества, именно ваши оказались каким-то исключением? И не проще ли, чем все объяснять полом, взглянуть сначала на себя и подумать об испорченности своего воображения?

1914.???.26. Серг<иев> ?ос<ад>

+

Видение пр<орока> Иезекииля на реке Ховар{1001} исследователями сближается с ассирийскими керубами и с храмами. Но не есть ли это настоящее видение каких-либо литургических реальностей, рассматриваемых в плане эфирном?! Другими словами, не есть ли вообще видение—видение в эфирном плане того, что каждый может видеть не-эфирно на земле?

1914.XII.29.

1915.IV.7. Серг<иев> ?ос<ад>

De morte humanistarum О смерти великих 1

«С вечера 24-го марта Бетховен лежал без сознания и тяжело хрипел. Это было потрясающее зрелище для немногих друзей, которые попеременно дежурили у его постели... Два дня длилась страшная борьба; катастрофа как будто отдалялась... Вдруг во время сильного удара грома умирающий внезапно выпрямился, угрожающе сжал руку в кулак и, упав навзничь, испустил дух» (П. Беккер,— Бетховен. Пер. с нем. Г. А. Ангерот под ред. Д. С. Шор. М., 1913. (Вып. 1-й). Стр. 57—58).

Умер в гневе. На кого? На что?

«Он, разрешивший было загадку сфинкса, стал, в конце концов, жертвой рока. Конечно, он сознает, что исполнил свой долг человека и художника. Но им овладевает теперь обессиливающее чувство бесполезности всякого стремления. Он постигает вечную смену явлений. И, умирая, устало шепчет: «Plaudite amici—comoedia finita est»»{1002} (id., стр. 82).

Героический подвиг жизни оказался «comoedia»! Только? Покорность року кончается кулаками; высшее—пустотою!

2

В предсмертных словах Гёте—«Свету, побольше свету» — обыкновенно видят что-то «просветительное», какой-то символ необходимости «просвещения». Охотно готовы это восклицание связать с:

«Сейте разумное, доброе, вечное...»{1003}

и т. п. пошлостью. Но, увы, это совсем, совсем не то. Неужели в этих словах не слышится вопль, томление, тоска, ужас?.. «Мне свету, ибо... я во тьме». Гёте стал погружаться во тьму—и возопил о свете. Какую? Не «тьму» ли «внешнюю»? И когда она хлынула в душу, затопляя безумием, Гёте запросил свету духовного, которым пренебрегал всю жизнь. Кажется, Гёте всю жизнь был слепым—и умер слепым стариком, вещим, но не зрячим.

1914.XII.29. Сергиев Посад. Переписано в поезде 1915.IL8

Титаническое — это из Земли выросшее. Титаны—чада Земли. Понятно, что выросшее—это эманативное и потому безликое.

Безликое притязает на место Лица, ибо не понимает, что есть лицо и что оно есть.

Безликое все представляет как ????? и как эманацию. Иного оно и помыслить не может,—ибо оно само безлико. В этом-то и состоит его слепота{1004}

Это—совсем не то, что Диавол, который личен ? борется против Лица, как такового. Но сам он не имеет ?????. Но Диавол пользуется чужой усией и служит для нее <> {1005}, возбуждая ее против Творца. Тктаническое право, по-своему, ибо борется против сущностного Лица, считая и себя таким же, не менее. Но Диавол и по-своему неправ, ибо борется с Лицом из зависти, не считая его таким же, как и сам он. На титаническом лежит роковая слепота, допускающая разрушения, у Диавола же злобное упорство, не имеющее выхода. Титаны вопрошают, не всюду ли

«Гeи (ль) творческие тайны?»,

(Вяч. Иванов) {1006}

а Диавол же просто говорит «нет».

1915.??.8

Борьбою с диавольским началом в человеке занята теодицея, борьбою же с титаническим—антроподицея.

1914.???.29. Ночь. Серг<иев> ?ос<ад> Переп<исано> в поезде 1915.II.8]

Начало титаническое, пока оно только хочет что-то сделать—благородно, высоко, прекрасно <в записи 1915.II.8: «величественно»). Но замечательно, что лишь только оно осуществит себя до конца, как оно оказывается мерзким. Оно, как бытие,—от Бога. Почему же плоть <1 нрзб.>? Воля резвится, горячится, злоба, кровь, etc. Не следует ли отсюда, что титанум и должен оставаться потенцией, напряженный—как двигатель чего-то другого, но переход его в иное, в реальность для него противоестественен. Это видно в поле.

1914.XII.30. Сергиев Посад. Переписано в поезде 1915.11.8

Титаническое +

Титаническое разрешается или, точнее, умиряется в таинствах. Шире,— оно умиряется в богонисхождении и, еще определеннее,—в боговоплощении. Во Христе (т. е. Христом, чрез Христа, о Христе) титаническое приводится на свое место, вправляется в сочленение свое. Как?—не тем ли, что тут Божество делается страдательным и аффект мощи, Wille zum Macht{1007} пред Богом и над Богом, находит свое удовлетворение. Да, именно аффект, ибо титаническое безумно и безлико, и объяснить ему нет возможности.

Растерзав Христа, человечество сорвало свой гнев на Бога,—и потому во Христе (Христом) примирилось с Богом.