Неверное истолкование

Неверное истолкование

Если б до того как я начал внимательно изучать Книгу Иова, меня спросили, о чем она, я бы сразу же ответил: «Книга Иова? Все знают, о чем она — о страдании, о невыносимой скорби и ужасных муках». Что ж, верно, большинство глав этой книги посвящены страданию. В главах с 3 по 37 действия почти не происходит, пять человек — Иов, трое его старых друзей и неизвестно откуда взявшийся Елиуй — обсуждают проблему страдания. Все они ищут объяснений: почему «пращи и стрелы яростного рока» обрушились именно на несчастного Иова?

Но теперь я думаю, что неправильно понимал эту книгу — вернее, я воспринимал ее не полностью. Почти вся она посвящена разговору о боли, но я все же пришел к выводу, что страдание не является центральной темой книги. Тема страдания — лишь связующая нить сюжета. Чтобы испечь пирог, нужны яйца, мука, дрожжи. Но эти ингредиенты пирога не сливаются автоматически в пирог, так и Книга Иова не сводится к страданию. Тема страдания включена в некий сложный сюжет, затрагивающий более важные, космические вопросы. Если рассматривать Книгу Иова как целое, то станет ясно: главный вопрос книги — вера.

На эту мысль меня навело вступление, замысел, изложенный в первой и второй главах: оказывается, личная, земная драма Иова послужила лишь продолжением драмы космической. Прежде я воспринимал Книгу Иова как глубочайшее выражение человеческого разочарования, как еще одно письмо от Мэг Вудсон, разве что более подробное и притом освященное авторитетом Библии. Но при ближайшем рассмотрении я обнаружил, что книга передает точку зрения Бога, а не человека. Главным героем Библии всегда остается Бог, и в Книге Иова это можно ощутить еще отчетливее, чем в других. Оказывается, раньше я как бы отсекал первые две главы и читал историю с точки зрения Иова.

Позвольте объяснить обстоятельнее.

Представим себе Книгу Иова в виде детективной истории. Перед началом представления публика получает краткое предуведомление — скажем, проходит пресс–конференция и режиссер объясняет свой замысел (главы 1–2). Он излагает сюжет, представляет нам главных героев, заранее рассказывает, кому какая роль отводится в пьесе и почему. Словом, режиссер заранее раскрывает все загадки за исключением одной: как поступите этой ситуации главный герой? Сохранит ли Иов веру в Бога или же отречется от Него?

И вот занавес поднимается. Теперь мы видим актеров. Они ограничены рамками пьесы, они понятия не имеют, о чем поведал нам режиссер. Мы уже знакомы с пружинами действия, но детектив (его играет Иов) не знает ничего. Все время, пока он находится на сцене, Иов ломает себе голову, пытаясь выяснить то, что уже известно нам. Он скребет измученное тело черепками и повторяет вопрос: «Почему это случилось со мной? В чем я провинился? Что хочет Бог этим мне сказать?»

Для публики вопросы Иова сводятся к легкому интеллектуальному упражнению — нам–то уже сообщили ответы в прологе. Чем провинился Иов? Ничем. Он — лучший из людей. Сам Бог назвал его «непорочным, справедливым, богобоязненным и удаляющимся от зла». Почему же Иов обречен на страдание? Не в качестве наказания, отнюдь нет — он, словно боец на ринге, защищает честь Небес.