МИЛЫЕ ПРЫСКИ

МИЛЫЕ ПРЫСКИ

1. Отец святых мучеников

Великий Князь Константин Константинович Романов был двоюродным братом Императора Александра III и дядей Царя-мученика, святого страстотерпца Николая II Александровича. Как и все Великие Князья (то есть члены большой Царской Семьи), он был на службе – сначала учился морскому делу, был минным офицером, заслужившим за подвиг во время войны с Турцией на Дунае орден Святого Георгия, потом, перейдя на сушу, командовал ротой в гвардейском Измайловском полку, вскоре назначен был командиром гвардейского же Преображенского полка и одновременно с этим избран президентом Императорской Академии наук. Должность командира полка он сменил на гораздо более хлопотливую – Главного инспектора военно-учебных заведений Российской Империи. Объезжая кадетские корпуса, он исколесил всю Россию. Должности эти он исполнял с крайней добросовестностью, не считаясь ни с усталостью, ни с недосыпанием. Великие Князья не ели даром хлеба. Они всегда помнили завет великого русского патриота – Императора Николая L «Мы должны оправдать в глазах народа свое происхождение».

Он писал стихи и прославился как замечательный русский поэт-лирик, причем все его сочинения были строго православного духа, отчего в советское время и замалчивались, как и имя их автора. Он подписывал стихи буквами «К. Р.» – то есть: Константин Романов. Талант его был уровня великих русских поэтов – Фета Майкова, Полонского, его литературных наставников, с которыми он общался. Он был знаком и с композиторами, писавшими на его стихи романсы, – например, на стихотворение «Колокола» («Несется благовест… Как грустно и уныло / На стороне чужой звучат колокола». Вот его последняя строфа: «Я вижу север мой с его равниной снежной, / И словно слышится мне нашего села / Знакомый благовест: и ласково, и нежно / С далекой родины гудят колокола»).

Последнее сочинение К Р. – драма в стихах «Царь Иудейский», поставленная на Эрмитажной сцене Зимнего дворца с музыкой А. К. Глазунова, – драма о страстях Христовых, причем, конечно, Сам Господь на сцене не появляется, о Нем только говорят. Эта замечательная драма возобновлена на сцене и в наши дни. Многие годы в московском Малом театре шла трагедия Шекспира «Гамлет» в переводе К. Р., но без указания имени переводчика.

В мае 1887 года К. Р. (будем далее для краткости так называть Великого Князя Константина Константиновича) посетил Оптину Пустынь. Может быть, какое-то предчувствие было и у К. Р. о грядущих на Россию бедах, так как он незадолго до своей женитьбы просился у Государя Императора Александра III в монастырь, но не получил согласия. Царь сказал ему: «Костя, если все мы уйдем в монастырь, кто же будет служить России?» Тогда в дневнике К. Р. появилась запись: «Я желал бы принять мученическую смерть»… Вероятно, и принял бы, как большинство Великих Князей, как его родной брат (Дмитрий Константинович, расстрелянный в Петрограде в 1919 году в Петропавловской крепости), – но К Р. умер за два года до кровавого Октября 1917 года. Господь судил его сыновьям исполнить его желание…

Жил К Р. в Петербурге в Мраморном дворце, на одной набережной с Зимним. Летней резиденцией его был дворец в Павловске, настоящая сокровищница искусства и по отделке, и по коллекциям картин и других предметов. Было у него и крымское поместье Ореанда, рядом с царской Ливадией, – но оно сгорело, и он продал эту землю в казну. Впрочем, он о Крыме не жалел, так как очень любил природу средней России, о которой с любовью писал в своих стихах. В 1884 году он женился на Саксен-Альтенбургской принцессе Елисавете, дальней родственнице своей матери.

К лету 1901 года, о котором мы хотим рассказать далее, у К Р. было уже шестеро детей. Это были Иоанн пятнадцати лет, Гавриил тринадцати, Татьяна одиннадцати, Константин десяти, Олег девяти и Игорь семи лет. Самому К. Р. было сорок три года, супруге его тридцать шесть. Все отроки учились в кадетских корпусах, впрочем, только наезжая туда, – все предметы им преподавали дома. Все они стали офицерами, все ушли воевать в 1914 году с немцами – тогда погиб от вражеской пули один из младших сыновей К. Р., Великий князь Олег. Дочь К. Р. станет вдовой – ее муж, князь Багратион, кавалергард, будет убит в бою. Она несколько раз посетит Оптину а впоследствии станет монахиней Марией, настоятельницей Гефсиманского женского монастыря на Елеонской горе в Святой Земле. В 1920 году игумен Серафим (Кузнецов) привезет из Сибири через Китай святые мощи Великой Княгини Елисаветы Феодоровны и инокини Варвары – их примет мать Мария и поместит в храме своей обители, построенном на средства Великой Княгини Елисаветы Феодоровны. Как чудесно замыкает Господь все эти судьбы в один круг! Что касается святых мощей Великих князей Иоанна, Константина, Игоря Константиновичей и других бывших с ними мучеников, то их вместе с кладбищем на территории Православной Миссии в Пекине уничтожили представители расположившегося здесь советского посольства.

А в 1901 году это были отроки – православные, имеющие веру самую непосредственную и горячую, живые, умные, добрые. У них было много прекрасных душевных и просто человеческих качеств.

2. Мечта о русской деревне

В семье К Р. велось строго православное и патриотическое воспитание детей – это вообще было правилом в огромной семье Романовых, возглавляемой Императором Всероссийским. Эти дети вырастали истинными служителями России, готовыми и собой пожертвовать за нее. Они изучали и любили русскую историю, русскую литературу, Закон Божий и церковнославянский язык, и весьма основательно природу России – животный и растительный ее мир, словом, – все о родной стране. Это были их любимые уроки. В доме К Р., который был и хорошим музыкантом (играл на фортепьяно), бывали концерты русской музыки, с некоторыми композиторами он был дружен, особенно с Петром Ильичом Чайковским.

Бывали и литературные чтения – приглашались писатели Гончаров, Майков, Достоевский, читавшие свои сочинения. А профессор Николай Кульман раз в неделю устраивал чтения русских классических произведений для детей. Он читал сам, и весьма мастерски, – Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Чехова, Короленко. Дети очень любили эти чтения и всегда ожидали их с нетерпением. А профессор естествоведения Дмитрий Никифорович Кайгородов, автор многих замечательных книг о русской природе, знаток леса и растительного царства России во всем его бесконечном разнообразии, ходил с детьми К. Р. на увлекательные познавательные прогулки по обширным паркам Стрельны и Павловска. Няни и воспитательницы с раннего детства исподволь прививали детям любовь к русским сказкам и песням, к русской деревне с ее бытом. И вот они, дети К Р., побывавшие уже и за границей, где лечились от последствий коклюша (в Швейцарии и Франции), стали мечтать о жизни, пусть только на лето, в настоящей деревеньке средней России. Повидать уже не парковую природу, а вольную, неухоженную – такой лес, как писал его на своих замечательных картинах пейзажист Иван Иванович Шишкин, и такие поля с золотой рожью и одинокими дубами и соснами среди моря хлебов, как на его прекрасных полотнах. К. Р. любил и собирал русскую живопись и всегда посещал передвижные выставки, где выставляли свои работы лучшие мастера русского пейзажа – Федор Васильев, барон Клодт, Лев Каменев, Иван Шишкин, Архип Куинджи, Исаак Левитан. Немало картин купил К Р. для Мраморного и Павловского дворцов, среди них была знаменитая «Лунная ночь на Днепре» Куинджи.

К. Р. знал о мечтах своих детей, одобрял их, мало того – он в будущем намеревался купить усадьбу где-нибудь в русской глубинке. Это срывалось несколько раз, но впоследствии он приобрел старинный дом в деревне Осташево, в Рузском уезде под Москвой, в замечательно живописном лесном месте, дети проводили там время летом, а иногда и зимой приезжали. Особенно Великий князь Олег любил Осташево – рисовал его виды акварелью, пытался описывать в прозе. Он, как бы предвидя свою гибель, высказал пожелание похоронить себя здесь, на высоком берегу Рузы. И это было исполнено в 1914 году, когда он был убит в бою. К. Р. выстроил над Рузой небольшой храм-усыпальницу, где и доныне покоится прах Великого князя Олега.

Великий Князь хотел, чтобы его дети пожили вблизи Оптиной Пустыни, – не только бы отдыхали и гуляли, но и бывали бы в монастырях – Оптинском и Шамординском. Он расспрашивал знакомых, нет ли где на примете свободной летом усадьбы – в Калужской губернии, как можно ближе к Оптиной. А между тем кадеты Симбирского корпуса поднесли детям К. Р. прекрасно сделанный макет крестьянской русской усадьбы с домом, крытым двором, службами, гумном. Все было исполнено в высшей степени художественно, а главное – разбиралось. Можно было, сняв крышу с дома, рассматривать устройство избы – русскую печь, лавки, стол, даже иконы в красном углу… При этом няня Великого князя Олега, Екатерина Федоровна, прекрасно знавшая деревенское житье, обо всем им рассказывала. И опять же – это были замечательные уроки по изучению народного русского быта.

Наконец К. Р. указали на усадьбу помещика Николая Сергеевича Кашкина, расположенную в селе Прыски, в трех верстах от Оптиной Пустыни, на левом берегу довольно полноводной и тихой реки Жиздры (Оптина находится на правом). А в семи верстах – по речке Серене – находится основанная старцем Амвросием Казанская Шамординская пустынь. Недалеко и городок Козельск, весьма древний, который еще был осаждаем Батыем (несколько недель не мог взять, потерял тысячи своих воинов и прозвал его «злым городом»). К. Р., узнав, что калужский губернатор А. А. Офросимов в Петербурге, пригласил его к себе. Он пришел и рассказал все подробности о местоположении Прысков и о хозяине их, который из-за основательной запущенности усадьбы лето проводил в Калуге, где и служил. К. Р. поручил Офросимову переговорить с Кашкиным. «Ничего лучшего Великий Князь не нашел бы показать своим детям, как мое имение в смысле русской деревни и православия атмосферы, – сказал губернатору Кашкин. – Там все население окормляется влиянием двух монастырей – Оптиной и Шамордина. Прыски находятся на дороге из Оптиной в Шамордино. Я там не живу лишь потому, что у меня нет средств на ремонт дома».

И вот заключен договор с Кашкиным: К Р. на свои средства отремонтировал дом в Прысках, привел в порядок и обширный парк. За всеми работами по ремонту следила Татьяна Васильевна Олсуфьева (после 1915 года – монахиня Гавриила), воспитательница Великой Княжны Татьяны Константиновны, выехавшая туда в конце апреля. К Р. очень доверял ее заботливости и хозяйственным познаниям. Через три недели все было сделано; дом стоял с распахнутыми окнами и дверями и просыхал. Погода стояла превосходная. Вскоре К. Р. отправил туда все необходимое, а в конце мая поехали в Прыски со своими воспитателями и педагогами и юные Великие Князья. К. Р. еще оставался по делам службы в Петербурге.

Дети ехали на поезде и не уставали смотреть в окна – там пробегали поля и леса, деревеньки с церквями, речки, медленно поворачивался горизонт с синеющим под ярким солнцем лесом… И было у них такое радостное возбуждение, точно они откуда-то возвращались на родину, точно их ждала после долгой разлуки встреча с любимой матерью. Калуга… Потом из Калуги в Козельск, и в экипажах по проселочной дороге – в Прыски.

3. Летняя жизнь. Святые обители

В Прысках для детей К. Р. пошла такая жизнь, которой они еще до сей поры не видели. Им сшили ситцевые рубашки и штаны, разрешили ходить босиком – начались прогулки в лес, где они собирали ягоды и грибы, жгли костры и пекли в золе картошку, да и яичницу жарили. Плавали на лодках по Жиздре. Купались – вода была чистая и дно песчаное… Гуляли в лугах возле тихих прудов, собирали цветы… Катались верхом на смирных рабочих лошадках. Познакомились с крестьянскими отроками, которых приглашали на свои прогулки в лес. Бывали в деревне в их избах и даже по-детски завидовали, что они живут, как настоящие русские люди, а не как обладающие огромными дворцами князья… Узнали, что все деревенские дети с родителями по праздникам бывают в монастырях – в Оптиной или в Шамордино. Им рассказали, что в Скиту при Оптиной живет прозорливый старец Иосиф, ученик старца Амвросия, а в Шамордине настоятельница – слепая игумения Евфросиния, прозорливая старица, которая ослепла еще при жизни о. Амвросия (он умер в 1891 году), и он не благословил ей оставлять свою настоятельскую должность. И она действительно очень успешно управляет обителью, все ее любят – и сестры-инокини, и крестьяне… Юные Князья стали проситься поехать в эти обители.

Таких высоких гостей, как члены Царской Семьи, в монастырях принято было встречать с большой торжественностью. Но К. Р. попросил настоятеля Оптиной Пустыни игумена Ксенофонта не делать им такой встречи, чтобы не смущать детей, которые желают здесь быть как простые паломники. Когда их встречали, был только колокольный звон. Конечно, отец настоятель проявил всю возможную внимательность к ним и сам многое показывал и объяснял. Повел он их и в Скит – по дорожке в лесу, где юные Князья восхищались мачтовыми соснами… В Скиту осмотрели храм Иоанна Предтечи, потом посетили старца Иосифа в его келлии. Он встретил их ласково, с готовностью ответил на несколько вопросов и благословил.

Старший сын К. Р. Великий Князь Иоанн, оканчивавший учение в Пажеском корпусе, был очень благоговейным молитвенником. И в корпусе, и дома – в Мраморном дворце – он устраивал хоры для исполнения церковных песнопений, где пели и его младшие братья. Он так хорошо постиг регентское дело, что ему иногда поручали руководить певчими на службах в церкви Зимнего дворца. И потом, будучи уже офицером, он регентовал, и его способности очень ценил святой страстотерпец Император Николай Александрович, звавший его Иоаннчиком. Однажды К. Р. представил Иоанна старцу Иосифу как «будущего священнослужителя», и это совсем не было шуткой. Великий Князь Иоанн впоследствии действительно был рукоположен в сан диакона. Он к тому времени был женат на сербской принцессе Елене Павловне. Старец Иосиф с любовью благословил будущего святого мученика, а пока пятнадцатилетнего пажа, и, узнав, что семья К. Р. живет возле Оптиной, просил посещать его.

В храме Скита Великий Князь Иоанн увидел икону Усекновения Главы св. Иоанна, Предтечи и Крестителя Господня, точно такую же, какая находилась у него дома, в Петербурге. К. Р. обратил его внимание на лампаду, горевшую перед этим образом. «Вот огонек, – сказал он, – не угасающий никогда, соединяющий нас, русских богомольцев, с молитвенниками этого сурового и благодатного Скита… Тебе был всего год возраста, когда я прислал эту лампаду старцам Амвросию и Анатолию, а они благословили тебя иконой Усекновения Главы святого Предтечи».

В скитском храме во время службы Великий Князь Иоанн прислушивался к оптинскому напеву, который поражал его своей глубокой задушевностью, – потом он сумел воспроизвести его со своим хором на дворцовых богослужениях.

Педагоги не жили в Прысках постоянно, а приезжали несколько раз за лето на неделю-другую, дети особенно любили учителя словесности и русского языка профессора Николая Карловича Кульмана (у которого родной брат был в Петербурге священником), законоучителя протоиерея Григория Петрова и профессора Лесного института, писателя-естествоведа Дмитрия Никифоровича Кайгородова. Все трое бывали в Оптиной. Они летом не обременяли детей какими-то заданиями, а просто гуляли с ними и вели беседы, всегда увлекательные и всегда запоминающиеся.

Профессор Кайгородов, бывший военный, встретил в Скиту своего однокашника по Полоцкой военной гимназии—Павла Ивановича Плиханкова, будущего старца, а пока рясофорного инока, хотя уже и более чем наполовину седого… Кайгородов с большим пониманием взглянул на аскетический быт инока Павла в его келлии и обратил внимание на большое количество духовных книг. Просто было в келлии, чисто и тихо. В углу несколько превосходной работы икон и зажженная лампадка перед ними. Разговор был о природе – Божьем творении…

О. Павел вел тогда скитскую Летопись и, конечно, среди всего отмечал в ней все приезды членов семьи К. Р. в Оптину Пустынь. Вот он пишет 21 мая 1901 года: «Вчера по случаю тезоименитства в сегодняшний день Их Императорских Высочеств В. К. Константина Константиновича старшего и Августейшего сына его Константина Константиновича младшего в монастыре было совершено бдение, а сегодня Литургия и молебен. После обедни о. игумен Ксенофонт со старшим иеродиаконом о. Феодосией ездили в село Прыски для принесения поздравления Августейшему имениннику, которому о. игумен поднес икону Введения во храм Пресв. Богородицы в сребропозлащенной ризе и книгу "Описание Оптиной Пустыни"».

10 июня в Казанском соборе обители происходил постриг в мантию трех иноков; летописец отмечает: «При постриге присутствовали Августейшие дети Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Константиновича». О всех посещениях членами семьи К. Р. Оптиной остались памятки в скитской Летописи. Вот запись от 13 июня: «Сегодня прибыл из Петербурга Его Императорское Высочество Великий Князь Константин Константинович. В 7 часов вечера он посетил Оптину Пустынь с Августейшими детьми. До парома доехал на лошадях, а от парома изволил проследовать пешком до монастырских ворот, где был встречен о. игуменом Ксенофонтом с братией. Торжественной встречи по желанию Его Высочества делаемо не было. Был в Соборе и у памятников старцев. В Скит не заходил».

Спустя три дня К Р. приехал с калужским губернатором А. А. Офросимовым – они беседовали со старцем Иосифом в Скиту. 20 июля, в день св. пророка Илии, на службе в Скиту была вся семья К. Р. – жена, дети, а также воспитатели и преподаватели. На Преображение Господне Великие Князья Иоанн и Гавриил приехали одни, отстояли всенощную в Казанском соборе, ночевали в доме настоятеля, отслушали раннюю обедню и посетили старца Иосифа в Скиту. В день Усекновения Главы св. Иоанна Крестителя – 29 августа – они же были на богослужении и Великий Князь Иоанн причащался Св. Христовых Тайн. 13 сентября на всенощном бдении в Казанском соборе был один К. Р. 30 сентября он со всей семьей посетил настоятеля в его келлиях и потом старца Иосифа, и, как пишет инок Павел, – «милостиво беседовал с ними, интересуясь жизнью нашей святой обители. С любовью вспоминал о почившем старце Амвросии и посещении его в 1887 году».

Много благодатных впечатлений почерпнули в Оптиной Пустыни дети К. Р. – в их числе и будущие мученики за Христа Великие Князья Иоанн, Константин, Игорь, и положивший душу за други своя на войне их брат Олег, и будущая игумения мать Мария (дожившая до 1972 года).

4. Матушка Евфросиния. Дела благотворения

Однажды, это было еще в первой половине июня, К. Р. со всей семьей поехал впервые в Шамордино. Приехали они неожиданно, хотя в обители и знали, что семья Великого Князя живет в Прысках… Сестры не раз, проходя по дороге в Оптину мимо парка и усадьбы Кашкина, видели детей К. Р. Иоанн и Гавриил с отцом прискакали в Шамордино верхом, а Татьяна, Константин, Олег и Игорь приехали в тарантасе. Их сразу приняла настоятельница мать Евфросиния, слепая, но это не так сразу было заметно: она в своей обстановке двигалась свободно.

«Когда мы первый раз к ней подошли, – вспоминала Великая Княжна Татьяна, – она попросила прощения, сказав, что она "так узнаёт людей", и ощупала отца и всех нас по очереди, лоб, глаза, нос, щеки, рот. Тогда сказала: "Теперь я знаю"».

Шамординская обитель, расположенная на пологом холме близ речки Серены, очень понравилась юным Великим Князьям – от обители был прекрасный вид на луга и леса… К Р. с детьми побывал на службе в Казанском храме, пригласил матушку настоятельницу в Прыски и отправился тем же порядком домой. Матушка Евфросиния, несмотря на свою слепоту, приезжала в Прыски несколько раз. Услышав шум ее экипажа, дети выбегали навстречу, помогали ей выбраться, а по лестнице в дом вел ее под руку сам Великий Князь Константин Константинович.

В один из приездов она застала супругу К. Р. Великую Княгиню Елисавету Маврикиевну которая была по рождению протестанткой, но все же христианкой и очень доброй женщиной. В Православие она не перешла – никак не могла решиться, хотя об этом вопросе настойчиво напоминал К. Р. еще старец Амвросий… «Это ваш долг», – говорил он Великому Князю и писал об этом в письмах. К. Р. пробовал говорить с ней об этом, указывал на пример Великой Княгини Елисаветы Феодоровны и Императрицы Александры Феодоровны (обе ныне во святых Божиих прославлены). Матушка Евфросиния повела речь о том же, и Великая Княгиня слушала ее со вниманием. Не в оправдание, а так просто, она указала, что всем своим детям всегда напоминает, чтобы свято хранили все, что заповедано им Православной Церковью, верой отцов, что в их семейном быту нет ничего протестантского, но вот сама-то она еще не готова… Великая Княгиня расспросила матушку Евфросинию о нуждах местного крестьянства и после этого вскоре на свои средства устроила в деревнях вокруг Прысков несколько яслей, чтобы крестьяне, отправляясь на полевые работы, оставляли там под присмотром нянь своих детей.

Младшие дети – Олег и Игорь – подружились с двумя бедными отроками из Прысков и звали их так, как они и отрекомендовали себя, – Гришка и Капитошка. Маленькие Князья многому научились от этих отроков, например – плести корзины из ивовых прутьев, делать шалаши из еловых лап… Они показывали в лесу знакомые им тропы, малинники, места, где родится много грибов…

Потом, через год или два, в Петербург, в Мраморный дворец пришло письмо из Калужской губернии, из села Прыски от крестьянина Капитона Чуркина на имя Великого Князя Олега Константиновича. Он писал, что семья его так обеднела, что уже остаются они совсем без пропитания, что он вспомнил про свою дружбу с Великим Князем Олегом и решился написать ему, попросить о помощи. Князь Олег очень обрадовался этому письму и тому, что к нему обращаются за помощью, что он может что-то сделать… «Для Олега Константиновича, – вспоминал один из воспитателей, – день получения этого письма был одним из счастливейших в жизни. Он был вне себя от сознания, что на его долю выпало счастье выручить из тяжелого положения бедную крестьянскую семью и того самого Капитошку с которым он играл в Прысках. Князь собирает все свои деньги, от конторы Двора отпускается еще особая сумма, и в тот же день помощь посылается в Прыски».

В июле крестьяне начали косить и сушить сено. Все деревенские дети были там. Юным Великим Князьям тоже позволили пойти на луга и не только смотреть на работу, а если возможно, и помочь, пусть в чем-то небольшом. Крестьяне проявили по отношению к Князьям много такта – вежливо беседовали с ними, давали грабли и учили ворошить валки травы, чтобы лучше просыхали. Когда нагружали возы сеном, и Князья помогали подавать его наверх, а потом вместе с деревенскими детьми забирались на высоченные возы и так ехали, качаясь там наверху на пахучем сене, и страшно было, что воз упадет, когда он накренялся в глубокой колее… А солнце пекло, вокруг пролетали стрекозы, бабочки… Кузнечики громко стрекотали в поле.

Вечером, отужинав, позанимавшись дома кто чем, семья начинала общую молитву – на сон грядущим… Некоторые молитвы под руководством Великого Князя Иоанна пропевались, непременно в Оптинском духе… В окна глядел тихий и ясный закат.

Небо меркло. В распахнутые окна вливался несказанно волнующий запах – влажной вечерней травы и цветов…

Лето, особенно июль, было жаркое, что не совсем благоприятно было для хлебов. Всюду на полях совершались молебны ко Господу о ниспослании дождя на нивы… В Летописи Скита упоминается о крестных ходах и молитвах о том же. Был крестный ход с иконой Спорительницы Хлебов и в поле, неподалеку от усадьбы, где жила семья К. Р. Это происходило вечером… А среди ночи раздались раскаты грома, все сильнее и сильнее. Был такой один удар, что дети проснулись, – все стекла в доме задребезжали… Затем стало тихо. Только было слышно, как шелестит дождь, – он прекратился лишь перед восходом солнца.

5. Осень

В сентябре начало постепенно холодать. Вокруг было все так же красиво, но уже появился в природе какой-то оттенок грусти… Желтели и все больше и больше опадали листья… Ярко краснели на рябинах обильные кисти ягод. На поле щетиной стояла стерня, оставшаяся после уборки хлеба. Чаще стали идти дожди… Лето кончилось. Наступила пора сборов в дорогу в Петербург, домой.

В середине сентября после очередной поездки верхом в Шамордино простудился и схватил воспаление легких тринадцатилетний Великий Князь Гавриил. Вызвали из Козельска врача… Отрок сильно болел, но к концу сентября начал поправляться. Отъезд семьи был связан с его выздоровлением. Все молились о его здравии, отвезены были и записки о совершении молебнов в Оптиной и в Шамордине.

К. Р., видя страдания сына, в некую минуту понял, что жизнь его – в руках Божиих и может быть вот хоть сейчас пресечена Им… Как должен смотреть на это православный христианин? К. Р. подумал и о себе: в нем уже орудуют недуги – шалят почки, необходимо принимать лекарства от сердца… А что если – вот-вот смерть?

В небе печально курлыкали улетающие на юг журавли. К. Р. набросил на плечи шинель и вышел на балкон. Все, что увидел он и о чем подумал в это время, он описал в тот же день в стихотворении, которое мы здесь и приводим, заканчивая им весь наш рассказ о милых и навсегда сохранившихся в памяти детей К. Р. и его самого Прысках.

* * *

Последней стаи журавлей

Под небом крики прозвучали.

Сад облетел. Из-за ветвей

Сквозят безжизненные дали.

Давно скосили за рекой

Широкий луг, и сжаты нивы.

Роняя листья, над водой

Грустят задумчивые ивы.

В красе нетронутой своей

Лишь озимь зеленеет пышно,

Дразня подобьем вешних дней…

– Зима, зима ползет неслышно! —

Как знать. Невидимым крылом

Уж веет смерть и надо мною…

О, если б с радостным челом

Отдаться в руки ей без бою.

И с тихой, кроткою мольбой,

Безропотно, с улыбкой ясной

Угаснуть осенью безгласной

Пред неизбежною зимой!

Козельский уезд.

1 октября 1901.