КРЕСТЬЯНИН ИОВ (из Оптинского Патерика)

КРЕСТЬЯНИН ИОВ

(из Оптинского Патерика)

Разум божественный имея, яко отроча богодарованное,

возгнушался ecu языческой прелести, мудре,

родительское же благочестие возлюбль,

добродетелъми аки лествицею от силы в силу восходяй,

благодать Божию приобрел ecu…

Акафист святому великомученику Димитрию, Солунскому чудотворцу (Икос 2).

В Летописи Иоанно-Предтеченского Скита Оптиной Пустыни 20 января 1877 года появилась Краткая запись: «20. Преподобного Евфимия Великого. В монастыре было бдение. В новой больнице скончался странник из отставных солдат Иов Иванов Шувалов, лет 50-ти, бывший сельский учитель Владимирской губернии Суздальского уезда». Странник… Недолго, однако, довелось постранствовать этому страннику: он вышел из родного села Непотягова в первых числах декабря 1876 года (выслушав в родном деревенском храме напутственный молебен и акафист великомученику Димитрию Солунскому), и, придя во Владимир, взял благословение у владыки Иакова.

Владыка хорошо знал Иова Ивановича, крестьянина, который давно стремился к иноческой жизни. Осенью прошедшего года он отпустил стремившуюся к тому же свою супругу (детей у них не было) в монастырь – для начала пожить у знакомой монахини, посмотреть на житие в обители, а там, может быть, остаться и насовсем. Кроткая и тихая Степанида Федоровна поселилась во Владимирском Авраамиевом монастыре, где ей с первых же дней все пришлось по душе. Но спустя месяц она заболела, пролежала в келлии целый год и умерла. А Иов Иванович, крестьянин-учитель, раздав имущество священнослужителям и беднякам, пошел искать места себе тоже в монастыре, но в каком именно – пока не решал, положившись в этом на волю Божию. Владыка Иаков разрешил его сомнения, благословив идти прямо в Козельскую Введенскую Оптину Пустынь. Он дал ему и письмо от себя к настоятелю обители архимандриту Исаакию, в котором ходатайствовал о принятии крестьянина Иова в число насельников.

Иову Ивановичу было около 58 лет. Он родился 6 мая, на день св. Иова, 1818 года, и фамилия его была Шумов, а не Шувалов, как по ошибке записал летописец. Настоятель монастыря архимандрит Исаакий с любовью принял его и поселил в келлийке, пока не давая никакого послушания. Только велел ходить на все службы, в трапезу с братией, исполнять келейное правило и непременно посетить в Скиту старца Амвросия. Это он исполнил на другой же день своего прихода в Оптину.

Дни стояли морозные, солнечные, монастырь с белыми стенами и башнями, купола храмов, снег вокруг – все сияло и переливалось блестками света. Снег на дорожках похрустывал под ногами. Вокруг стоял в молчаливой красоте лес, и в нем среди белого снега золотились и краснели высокие сосны. Дорога в Скит была вся в инее. Вокруг как бы разлито было чувство чистоты и молитвенного благоговения. Иов Иванович был счастлив. Проходя по этой дорожке, он даже снял шапку и так, с непокрытой головой, вошел в скитские Святые врата. Привратник-монах указал ему крылечко того домика, где жил великий оптинский старец. Помолившись на храм, Иов Иванович постучался в дверь, и келейник старца впустил его. Там, в коридоре, сидело на лавочках и стояло довольно много народу, в основном монахов. Иов Иванович поклонился всем, покрестился на образ и встал тихо в уголочке ближе к выходу.

Вот пробили стенные часы… вышел старец в мантии и теплой мягкой камилавке, стал обходить всех и благословлять, отвечая некоторым кратко на вопросы. Дойдя до Иова Ивановича, он внимательно посмотрел ему в глаза, медленно благословил, подумал немного и сказал: «Пойдем ко мне». Приведя его в свою келлию, старец опять благословил его и сказал:

– Тебе скоро путь предлежит, Иов, готов ли ты?

– Я, батюшка, никуда отсюда не собираюсь, – с удивлением отвечал Иов Иванович, но, зная, что старцы ничего не говорят просто так, задумался, а расспрашивать старца о сем не решился.

О. Амвросий велел ему стать на колени перед иконами, встал на колени и сам рядом с ним, помолился, а потом долго его исповедовал. Это была глубокая исповедь за всю жизнь, и старец напомнил ему многое из того, что он забыл. Иов был потрясен. Долгое время его духовным отцом был владыка Феофан (Говоров), пока не ушел в затвор, но мудрейший владыка не проникал так глубоко в тайники его души, недоступные и для него самого. Когда Иов Иванович вышел на крылечко, уже стемнело, но яркая луна, стоявшая низко над крестом скитского храма Иоанна Предтечи, освещала снег, покрывающий землю, крыши келлий, ветви многочисленных яблонь, росших между домиками. В морозной тишине прошел он по дорожке в обитель и поспел к всенощной. «Какой мне путь? – думал он. – Вот мое последнее пристанище… А все же? Не умру ли я?» Впрочем, об этом последнем подумал он без всякого страха, даже с каким-то умилением.

Ему рассказывали матушки-монахини о том, как умирала его Степанида Федоровна, не успевшая и подрясника надеть: в страданиях она не произнесла ни слова жалобы, никому не докучала и всегда имела дух смиренный и не унылый. «Это истинное Божье чадо, – сказала о ней со вздохом игуменья. – Было чему нам всем поучиться у нее…» Наутро Иов Иванович был на Литургии, причастился Святых Христовых Тайн. Прошло еще несколько дней, и вот, почувствовав себя нехорошо, отправился он в монастырскую больницу попросить каких-нибудь порошков, думая, что это простуда. Но там ему стало совсем худо, так что вместо своей келлий он оказался на больничной койке. Его бросало то в жар, то в озноб. Доктор-монах определил у него тифозную горячку, назначил лечение и сказал, что Господь милостив и надежда на выздоровление есть. Иов, приходя в сознание, вспоминал слова старца и шептал: «Готов ли я?.. Господи, не положил еще и начала покаянию… Господи! воля Твоя святая да совершится… спаси и помилуй!» Так, не успев надеть монашеского подрясника (как не успела и жена его Степанида), утром в день памяти преподобного Евфимия Великого скончался крестьянин Иов Иванович Шумов, – да, странник конечно, как и все мы грешные. А с чем же он пришел сюда, в Оптину-то, куда пути трудные: только по великой милости Божьей открывают Ангелы ее Святые врата для взыскующих мученического – монашеского – удела…

Он рос в крестьянской семье, где с малолетства приучался к разным работам в доме и в поле. Но среди трудов нашлось время и для учения, пусть не столь основательного: мать научила его первым молитвам, а тетка ставила его возле себя, когда читала акафисты Спасителю или Божией Матери. Красиво читала, неспешно, нараспев. Вслушиваясь, он запоминал. Восьми лет стал просить тетку научить его грамоте. Та от всей души старалась, но отрок никак не мог освоить даже азбуки. Тогда обратились к псаломщику, жившему неподалеку, его звали Евграфом Ивановичем. Тот за две зимы при лучине выучил Иова читать букварь и Часослов. Мало того, – Евграф Иванович, руководивший и церковным хором, открыл, что у отрока есть голос, и скоро поставил его на клирос – по благословению священника. Иов был счастлив… Храм великомученика Димитрия Солунского, небольшой, но старинный и уютный, был любим всеми жителями села Непотягова. Он всегда был полон. Певцов-клирошан в селе уважали не менее, чем дьякона и псаломщика. Во время крестных ходов певчие несли иконы и хоругви.

Свободное время Иов посвящал чтению творений святых Отцов Православной Церкви, особенно аскетических. Такое чтение постепенно настроило его на монашеский лад, и он начал подумывать об уходе из мира. Однако, когда он возмужал, родители заставили его жениться. Что же! Прошло несколько лет, а дети у молодых всё не рождались. Оба они смирились – на все воля Божья! Иов продолжал усердно посещать храм, а что касается чтения, то скоро его дом обратился в читальню; к нему начали собираться поначалу старушки, послушать чтения «божественного», потом старики, а затем и всякий уже народ. Он читал вслух Четьи-Минеи. Отвечал на вопросы. Через какое-то время он решил попробовать свои силы в учительстве, собрал ребятишек, достал два-три букваря, и дело пошло. Бог благословил, – односельчанам понравилось, стали посылать к нему отроков. Года через два слава о нем как об умудренном Богом учителе разошлась по многим окрестным селениям. В 1862 году, когда ему было 44 года, после больших хлопот, он открыл в Непотягове настоящую начальную сельскую школу для крестьянских детей. В первый же год набралось 22 ученика. Дети учились прекрасно, с огромной заинтересованностью. Очень любили своего учителя.

После первой же ревизии школа Шумова получила одобрение. В отзыве ревизора было особо отмечено, что «занятия почтенного Иова Ивановича с учениками не ограничиваются только уроками, – он преследует преимущественно цели воспитания детей на строгих церковных началах, каких крепко держится сам. Он вменил в обязанность своим ученикам читать дома утренние и вечерние молитвы, акафисты и канон Ангелу Хранителю». Даже в праздники и воскресные дни ученики собирались к Шумову и здесь пели церковные песнопения и читали Четьи-Минеи. Об успехах этой школы стало известно правящему епископу, которым был тогда на Владимирской кафедре владыка Феофан, будущий святой затворник Вышенский. Иов Иванович стал его духовным чадом, встречался с ним, беседовал, переписывался. Преосвященный очень ценил учительский дар простого крестьянина, его глубокую веру, ум и рассудительность. После владыки Феофана Владимирскую кафедру занял архиепископ Антоний, – и от него Иов Иванович также получал большую нравственную поддержку в своих трудах. Владыка весьма одобрял и регентскую деятельность Иова Ивановича, – тот о пении заботился весьма тщательно, разучивал с певчими древние песнопения, искал их по монастырям. Хор в непотяговском храме Димитрия Солунского был великолепный.

В Непотягове было довольно много грамотных крестьян, но книг у них, кроме Псалтири, почти никаких не было. Иов Иванович объявил в селе подписку, собрал таким образом некоторую сумму и купил во Владимире книги для общего чтения, для передачи из дома в дом – это были большие Четьи-Минеи, собрание творений святителей Димитрия Ростовского и Тихона Задонского. Много лет эти книги ходили по селу, и читали их в основном при лучине, кто и при свечах. Впоследствии куплены были и другие книги. Крестьяне очень дорожили этой общей библиотекой и берегли ее.

Вот сколько добрых дел совершил крестьянин Иов Иванович Шумов! И среди них есть одно очень особенное, редкое, совершившееся едва ли не чудесным образом – милостью Господней по горячим молитвам крестьянина. Дело в том, что этот просвещенный крестьянин составил акафист святому великомученику и чудотворцу Димитрию Солунскому в честь которого освящен был престол непотяговского храма. Иов Иванович всегда сожалел, что вот есть же служба этому святому а акафиста нет. И начал подумывать: а не благословит ли его Господь попробовать написать такой акафист? Если же благословит, то и поможет… И с молитвой взялся за труд. Долгим он был, но пришло время, и владыка Феофан прочитал его, исправил некоторые места и отослал в Святейший Синод, – там акафист был одобрен и благословлен для чтения в храмах России. Впервые прочитан он был в непотяговском храме при соборном служении на молебне святому великомученику Димитрию.

А как Иов Иванович над ним работал? Ведь, несмотря на свои церковные и учительские труды, он вел жизнь обыкновенного крестьянина, занимался и домашним хозяйством, и полевыми трудами, добывая себе пропитание своими руками. И одевался обыкновенно—в простую сермягу, в лапти, которые сам и плел. Владыка Феофан удивлялся его талантам, его умной беседе. Он расспрашивал Иова Ивановича, где и как он совершал свои письменные труды. Иов Иванович рассказывал, что он и на покос, и на жатву, и в лес брал с собой бумагу и карандаш. «Переворошим с женой сено, – говорил он, – она приляжет тут отдохнуть, а я между тем возьму бумагу и карандаш и что-нибудь попишу… Или поедем за снопами, – наложу воз и отправлю его с женой, а сам опять за свое дело». Не надеясь на свои силы, Иов Иванович много просил Господа о вразумлении, а святого Димитрия о молитвенной помощи.

Акафист этот не блещет особенными красотами, но в нем чувствуется дух строгого аскетизма, монашеского смирения, не нуждающегося в краснословии. И вот все совершилось, и Иов Иванович удивлялся тому, что Церковь одобрила его труд… Вышло и печатное издание. А потом другое и третье… Мы и сегодня пользуемся в нужном случае этим творением нигде не учившегося русского крестьянина.

Когда безбожные власти разоряли Оптину Пустынь (это происходило в 1920-е годы), они с особенным остервенением уничтожали кладбище, это особенное молитвенное место. Топорами и ломами крушили надгробия; кресты, часовни, стаскивали в кучу. Куда-то увозили чугунные плиты и все железо (оградки и прочее), мрамор тоже. Могильные холмы разбрасывали. Много дней трудилась тут потная, пыльная, провонявшая махоркой толпа красноармейцев, исполнявшая команды масона Лейбы Бронштейна (Троцкого), создателя армии атеистического государства. Разбит на брусья, лишен лампады и брошен в кучу других крестов для сожжения был и крест с могилы на больничном кладбище, где была надпись: «Странник, писатель акафиста великомученику Димитрию Солунскому крестьянин Иов Иванович Шумов (род. 1818, сконч. 1877), 58 лет. Уроженец села Непотягово Суздальского уезда Владимирской губернии. "Приидите, одареннии словом, воспоим Господу хвалу!" (св. Ефрем Сирин). Господи, приими дух мой с миром».