Воспоминания монахини Амвросии об иеромонахе Никоне Часть 1

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Воспоминания монахини Амвросии об иеромонахе Никоне

Часть 1

30 июля 1921 года умер духовный отец м. Амвросии о. Анатолий — оптинский старец. Некоторое время она исповедовалась у о. Нектария. 1-го октября 1922 г. был закрыт Шамординский монастырь. М. Амвросия переселилась с другими монахинями в Козельск. О. Нектарий был арестован и находился в Козельской больнице. М. Амвросия вспоминает: "Когда пришла я в Оптину пустынь, то ходила далее в Козельск, в больницу, там меня пропустили к Батюшке (о. Нектарию)... Я спросила его, к кому мне теперь обращаться, у кого исповедоваться.

Еще когда привезли брата умершего, когда ежедневно ходила на панихиды в часовне, где погребены старцы, панихиды эти большею частию служил молодой иеромонах Никон, всегда такой строгий, сосредоточенный... И я всегда думала: вот истинный монах-подвижник... Несколько слов его иногда долетало. Кто-то сказал: "Это так". — "Так никогда не бывает. Как хорошо встретить смерть с молитвою, а для этого надо навыкнуть, пока здоровы, а теперь время поста — самое удобное для этого, помоги нам, Господи". — "Как скорби переносить?" — "Положиться на волю Божию; а о тех, кого считаем виновниками — думать, как у Марка-Подвижника, что они только орудия нашего спасения".

Все эти слова, сказанные о. Никоном, произвели на меня сильное впечатление. И после смерти батюшки о. Анатолия, когда я подумала о духовнике, первая мысль была об о. Никоне. Но он такой молодой. Я спросила Батюшку о. Нектария. И он благословил меня обратиться к о. Никону.

В Оптиной пустыни образовалась артель, некоторые из младших вписались там работать, а старикам надо было уходить.

Еще не разошлась братия. Была я в храме. Проходит после богослужения батюшка архимандрит по храму и говорит: "Отец Никон, мы уходим, а ты останься, ведь сюда будут приходить богомольцы, надо, чтобы была служба, и надо их принять, а иеродиаконом останется о. Серафим (только что посвященный)". И вот они вдвоем непрерывно служили, а батюшка Никон еще принимал народ, который привык приходить к старцам за советом.

Когда батюшка архимандрит говорил и благословлял о. Никона оставаться там, мне вспомнился тот рассказ, который дал мне читать о. Анатолий. В рассказе корабль тонул, а капитан стоял, молился и видел отверстые небеса... Теперь я еще большим прониклась уважением к о. Никону...

Прошло порядочно времени с тех пор, как я получила благословение от Батюшки Нектария. Великим постом я поговела, исповедовалась у батюшки Досифея. Но я все не решалась просить о. Никона сделаться моим духовным отцом. В конце Великого поста я увидела во сне Батюшку Анатолия так ясно, в схимнической скуфье, на высоте роста человека: весь в облаках, только верхняя часть туловища видна, благословляющая рука его поднята, он благословляет, слышу голос его: "Как же не благословить тебя, когда ты столько ожидала...".

Батюшка архимандрит, архиепископ Михей, живший там на покое, и большинство братии перешли в Козельск и расселились по квартирам, а в Оптинский храм часто приходили к обедне.

И наконец, на Святой неделе (1923 год) после богослужения я подошла и высказала свою просьбу. О. Никон не отказал мне, но прибавил, что он неопытен. Назначил мне причащаться 21 апреля. Но мне не пришлось в этот день, и я попросила на 27 апреля — в день кончины моей матери.

С этих пор Батюшка Никон сделался моим духовным отцом. Он приходил иногда к нам, на нашу козельскую квартиру. В это время собирались к нам и другие сестры, и у нас шли духовные беседы.

Нас собралось уже порядочно и мне подумалось: как бы не было лишних разговоров и рассеянной жизни. Спросила у Батюшки Никона, может быть, он благословит нам молчание, а самое необходимое, что надо сказать, скажем, когда соберемся в трапезную. Батюшка сказал: "Нет, нельзя давать такое благословение".

Конечно, за трапезой мы читали житие или другую какую книгу. Я как-то спросила Батюшку, что лучше читать: славянское или русское Добротолюбие? "Это совершенно разное. Почему случилось, что такой благодатный и просвещенный муж, как святитель Феофан изменил все — неизвестно. О. Анатолий Зерцалов, очень любя творения свят. Феофана, когда касалось дело Добротолюбия, был за славянское в переводе Паисия Величковского. Изменения есть не только в порядке, но в самых мыслях (например, у Марка Подвижника заметил)". А относительно Исаака Сирина посоветовал мне взять русское.

А вообще он высказал, что по его убеждению лучше читать то, что проще, понятнее, а именно: авву Дорофея, Лествицу, Феодора Студита, Кассиана Римлянина. "Такие книги, как Исаак Сирин, с глубоким содержанием, надо читать с осторожностью. То, что там для новоначальных сказано, для нашего времени преуспевшим только доступно, а многое и совсем нельзя применить, тогда будет раздвоение в душе. Поэтому такие книги надо читать не для того, чтобы вполне применять к себе, а для настроения. А иначе может быть очень плохо: в самомнение, в прелесть можно впасть и повредиться. И надо целиком брать все сочинение или всю статью, .а не отдельные мысли, и смотреть надо на целое.

Так и сказано у Исаака Сирина: мое учение в целом надо брать. Читать и все принимать, какая мысль ни встречается — нравится или не нравится, а что непонятное — так оставлять, потом, может быть, поймете. А выбирать мысли не следует — отсюда ереси возникают ("ересь" с греческого "выбираю")".

Мы видели, что с монастырями и монахами все хуже. "Будем терпеть",— сказал Батюшка.

Однажды спросили: "Говорят, что монашество падает, потому что не проходится молитва Иисусова, правда ли это?"

— Не от одного этого, а и от того, что не следим за собой, за чистотой своего сердца.— Посоветовал прочесть предисловие к книге о молитве Иисусовой старца Паисия.

— Надо терпеть не только находящие скорби, но себя терпеть надо. Никого нельзя осуждать, даже самого грешника.