Стих седьмой

Стих седьмой

Исповемся Тебе в правости сердца, внегда научити ми ся судьбам правды Твоея.

Тут выражается второе требование для успешного течения путем Божиим: научение или навык узнавать судьбы правды Божией и соответственно тому действовать. Правда Божия — это заповеди: судьбы правды Божией — это Божии присуждения и определения, что, когда и как должно быть делаемо, дабы служить делу богоугождения и спасения, а не разорять его. Это определяется известным у святых отцов разсуждением. Оно-то и есть второе требование для успеха в деле Божием.

Это рассуждение, или уменье определить, как в каком случае поступить наилучшим образом, приобретается не вдруг, а постепенно. Вначале приступающий к делу Божию обыкновенно сам не рассуждает, а все спрашивает у умеющих рассудить, как это бывает и во всяких житейских делах и начинаниях. Но потом, при строгом внимании, о котором предложено в предыдущем стихе, и при опытах руководства, дела за делами, благоплодно совершенные, дают душе навык и самой определять кое-что. Навык этот растет вместе с преспеянием жизни и наконец устанавливается; приобретается внутренняя правота, которая прямо и верно определяет, что и как делать; дух правый обновляется во утробе, то есть в сердце очищенном.

Это рассуждение имеет два отправления: одним различаются помыслы, другим угадываются указания промышления Божия, то есть чего хочет от нас Бог тем или другим случаем и обстоятельством, ибо все от Него, и все строится ко благу нашему, во спасение нам.

Кто хочет точнее узнать, что такое различение помыслов, тот пусть читает книгу ответов Варсонофия и Иоанна — прозорливых затворников. Относительно всякого дела помыслы могут двоиться и троиться — по какому же поступить? Если бы выступал страстный помысл так, как он есть в сравнении с нестрастным, тогда определять было бы легко; но обыкновенно у того, кто стал внимать себе, страстные помыслы не являются в своем виде, а всегда под благовидным прикрытием. Потому-то всегда есть опасность действовать будто по добру, а между тем это будет по страсти. В помянутой книге всевозможные случаи обсуждены богопросвещенным умом прозорливых старцев; там представлена подробная наука, как угадывать судьбы правды Божией в этом отношении.

Второй предмет рассуждения — узрение промыслительных указаний во всем, касающемся нас, от мала до велика, от влиятельных на нашу участь событий в жизни до мелочных встреч, — основывается на той, несомненно истинной уверенности, что все, с нами бывающее, бывает по Божию изволению. Поставляя нас в те или другие обстоятельства, Господь ожидает, чтобы мы поступали достойно попечению Его о нас. Он везде есть, следовательно и с нами; а будучи с нами, смотрит, сумеем ли мы поступить так, как Он того желает. Состоя таким образом под испытательным и назирающим оком Божиим, мы не можем действовать как попало, а должны обсуждать, чего именно хочет от нас Бог в том или другом случае, и соответственно тому поступать. Строгое внимание к своим собственным случайностям и действование всегда в духе самоотверженной преданности в волю Божию дают, наконец, навык верно определять намерения Божии о нас. Мирская мудрость называет подобное сему действование благоразумием, но рассуждение духовное нередко идет наперекор всем соображениям благоразумия человеческого; от того-то оно является иногда буйством38, будучи, в существе дела, мудрее всякой мудрости.

Так приобретается, наконец, как уже сказано, дух правый, или правость сердца. Тогда исповедание Богу совершается уже в этой правости, так как она стала неотъемлемым достоянием. Исповедание Богу имеет много источников. Здесь не о них речь, а о качестве исповедания. Когда приобрету, говорит, навык узнавать судьбы правды Твоей, или приобрету правость сердца, тогда и исповедание мое будет в правости сердца, — искренно, с детскою простотою и чистотою; или, как пишет блаженный Феодорит, «тогда в состоянии буду принести Тебе чистую песнь, когда познаю все суды Твои и буду жить согласно с ними». Почему так? — Потому, что и по внутренним движениям, и по внешним случайностям, при означенном рассуждении, он осязательно удостоверяется, что окружен всегда самым внимательным и благоутробным Божиим попечением, и вследствие того всецело предает себя в руки Божии, упокоеваясь в них, как покоится дитя на лоне матери. Так как все Божие идет во благо нам и так как это ощущается сердцем, то отсюда и непрестанное благодарение и славословие. Здесь — исповемся Тебе значит, как говорит Феодорит, — буду благодарить, или, как изъясняет Августин, буду славословить Тебя и за такое попечение, и за самый навык — узревать судьбы правды Твоей.

Это исповедание может указывать и на то делание внимающих себе, которым они, сознавая, что состоят под всеблаговолительным попечением Божиим, представляют Богу душу свою как она есть, со всеми немощами и недостоинствами, и молятся исправить их, если то угодно и как угодно всесвятой Его воле. Блаженный Анфим Иерусалимский разумеет здесь под исповеданием исповедь всех своих преткновений, от которых никто никогда не свободен, чтобы оказаться чистым и неукоризненным в день Страшного суда Божия, не в большом только, но и в малом. С этим граничит тот непрестанный вопль ищущих спасения, который выражают они словами: имиже веси судьбами, спаси нас, недостойных!