Стих тридцать пятый

Стих тридцать пятый

Настави мя на стезю заповедей Твоих, яко тую восхотех.

Испросил сосложения с законом, чтобы взыскать его; испросил разума, чтобы верно уразумевать законное, — зачем же теперь дело? Хочешь, знаешь, — ну, так иди. Нет, говорит, — поведи, настави (по-гречески: ????????), проводи, возьми за руку и веди, как водит поводырь слепца. Тут есть часть сознания и немощи: в духовном порядке, при всем воодушевлении на жизнь в нем, — есть часть сознания и робости, или несмелости ступать непривычною стезею духовной жизни, привыкнув к действиям ощущаемым и исканиям осязательного свойства, — есть часть сознания и слепоты духовной, малоуверенности, что, действуя так и так, действуешь право, потому что окончательная уверенность в этом приобретается опытом, а его еще нет, пока не вступлено на путь и не пройдено этим путем сколько нужно, чтоб ознакомиться с духовными опытами. Этим завершается круг крайних духовных нужд, обусловливающих спасительный образ действований: законоположи, вразуми, поведи. Последняя молитва полагает ищущего в руки человеколюбивого Бога, Который только того и ждет, чтобы человек, наконец, весь Ему предался, дабы беспрепятственно действовать в нем, и внутренно, и внешно. И причина услышания полагается в расположении такого же рода: поведи, говорит, по стезе, яко тую восхотех. По-нашему, можно бы на это ответить так: мало ли ты чего не захочешь! Но в порядке Божественного промышления о разумносвободных тварях этим только и открывается простор свободному богодействию в нас, во спасение наше. Благость Божия уже готова простереться к нам с своими дарами. Если не на всех изливается она, то потому только, что не все желают и не все взыскивают этих даров. Возжелание открывает вход им, как например, расширение легких вход в них воздуха и открытие окошка вход света в темные комнаты. Пророк говорит как бы так: дело стояло за моим хотением; вот же я, по благодати Твоей, восхотел; веди же меня. Блаженный Феодорит пишет: «Не просто просит, чтобы Бог всяческих сделался руководителем его в пути, но показывает вместе и свое стремление к шествию путем сим». Но этим же самым показывает, что и одного стремления его недостаточно к достижению того, чего взыскал он. Блаженный Августин говорит: «Будучи не силен сам собою исполнить повелеваемое, без помощи Повелевающего, он молится: поведи. Мало моего хотения, если Ты Сам не поведешь меня по той стезе, по какой восхотел я идти, по внушению Твоему». Святой Иларий пишет: «Сознает слабость естества своего и то, что не может без особого вождя идти стезею заповедей. Вождь всех, шествующих этою стезею, есть Бог, как заповедано: вслед Господа Бога вашего ходите… и к Нему прилепляйтеся136. Наш вождь — Христос Господь, рекший: иже хощет по мне ити, да отвержется себе и возмет крест свой и последует Мне137. Он первый проложил стезю страданий, Евангелия ради».

Не так ли и есть в самом деле, что нам, христианам, молиться надо не столько о том, чтобы подано было руководство, сколько о том, чтобы даны были ведение и уменье пользоваться уже готовым руководством, представляющимся в лице Господа Иисуса? Святой Афанасий у Зигабена говорит: «У кого нет верного вождя, тот не может идти путем заповедей. Но нам надлежит быть подражателями Христа Господа, — взять крест Его и последовать Ему». Святой Амвросий полнее объясняет это: «Христос, говорит он, предшествует — мы последуем. Он первый проложил путь новозаветной жизни. Если мы постимся — Он прежде нас постился; если за имя Божие терпим оскорбления — Он прежде нас претерпел их для нашего искупления: плещи Своя вдал на раны и ланиты на заушение138, и взошел на крест, чтоб научить нас, что, стоя за истину, не должно и смерти бояться».

Почему сказал святой Давид: настави на стезю заповедей? — Потому, что стезею называется узкая, неширокая тропинка; а таков и есть путь заповедей. Тесен и прискорбен путь, ведущий в живот; путь же этот не иной какой, как путь заповедей. Блаженный Августин говорит: «Давид назвал здесь путь заповедей стезею по той причине, что тесен путь, ведущий в живот, хоть идти по нему все-таки надобно, и еще с расположенным сердцем». А может быть, говорит Зигабен, «стезею назван путь заповедей потому, что он не нов и не необычен, но исстари учащаем139 и проторен праведниками, которые шли по нему». Святой Иларий пишет: «Стезя — ?????? есть протертая, учащаемая дорожка. Избранные люди начали ходить в заповедях Божиих от начала века. Этою стезею шел Авель; по ней шествовал Сиф; идя по ней, Енох угодил Богу; Ной удостоился быть сохраненным от потопа; Мелхиседек сподобился благословить отца верующих и стать прообразом Христа; Авраам сделался другом Божиим; Исаак — наследником великих обетовании; Иаков — Израилем, носителем чаяния языков; Иов восторжествовал над врагом».

А может быть, потому еще путь заповедей есть стезя, узкая дорожка, что идущий по ней обыкновенно идет один. Идущих по пути заповедей много, но у всякого своя стезя, держась которой он только и может достигнуть туда, куда идет. Много советников, много примеров, много товарищей; но шаги всякий делает свои и своею ногою ступает в свое место на своей стезе. Внимательно идущий чувствует это одиночество и на каждом шагу помнит, что, кроме его, идущего, есть только Бог, везде сый и вся исполняяй. В этом отношении истинно богоугодно идущие путем заповедей все до единого — монахи; ибо монах — тот, кто живет так, что в сознании его держится только Бог, и он сам пред Ним в благоговейном предстоянии, несмотря на труды и многоделание, когда оно встречается. И надо признать, что только такой строй внутри и дает истинных шествователей стезею заповедей, без различия пола и внешних отличий жизни.

Путь заповедей и потому еще может быть назван стезей — тропинкой, что проходит извилинами, минуя обрывы, острые каменья и колючки. Стезя заповедей сама по себе пряма и прямо ведет к цели, но, по причине противностей извне и неустройств внутри, извивается в разном смысле. И это бывает так необходимо, что Сам, невидимо, но верно Руководящий Своих сшественников, намеренно уклоняет шествие туда и сюда, как видит более удобным и необходимым для руководимого. Ту же необходимость имеют и попущения Божии, но они суть только отъятие ведущей и поддерживающей руки. Прямые же воздействия на изменение шествований в одном и том же лице суть изменения в подвигах и деланиях, как внешних, так и внутренних, по которым для стороннего наблюдателя может показаться, что тот же человек, да стал совсем не тот. Например, подвизавшийся обычно сделался юродивым; затворник — общительным и всем доступным; строгий постник — обычным воздержником, любитель церковных молитвословий — молитвенником не по книгам. Тех потребностей, по которым это совершается, никто не может обрисовать, даже не в состоянии предугадать их и тот, кто подъял их. Это тайны живущих, и сами участники в них сознают нравственно пригодность их только для них; а отчего и как все это устрояется, уяснить себе не могут; только благодарят Господа, все во благо нам устрояющего. Как же после этого далеки от истины те, которые нормою жизни поставляют жизнь по сознанию долга, а долг определяют указаниями внешних отношений и порядков жизни! Это так далеко от истины, как закорузлая кора дерева от истоков жизни, которою оно живится.