Предисловие к повести «Иосиф» [1481 ]

Предисловие к повести «Иосиф» [1481]

В Онегине Пушкина и Печорине Лермонтова изображен эгоист, современный каждому из двух поэтов. Взглянувшие в это зеркало, узнавшие в нем себя ощутили ли угрызение совести? Заронилась ли в их душу, как благословенное семя, мысль исправиться? сомнительно. Весело было автору Печорина, как он сам говорит, рисовать современного человека: почему же и современному человеку не весело увидеть себя нарисованным? почему современному человеку не дополнить в себе, по рисунку художника, того, чего недоставало?

Самолюбие любуется собой, радуется своим успехам. Когда оно овладеет человеком, — начинает быстро стремиться к совершенству, и стремится к нему, доколе из человека не выработает демона. Разумеется: прочитали Онегина, особенно Печорина, многие молодые люди пред вступлением в свет, или только что вступив в него, прочитали со всем жаром, со всею восприимчивостию юности: этим чтением произведено ли в них отвращение от эгоизма? сомнительно, сомнительно! не такова судьба природы человеческой, и не испорченной еще опытами жизни. Должно быть, большая часть юных читателей заразилась ядом эгоизма! во многих непременно блеснула мысль: «Вот, верный способ успевать в свете!» — и — вперед! по следам Григория Александровича. Мы не долго задумываемся, особенно в лета молодости, при решении судьбы своей: лукавое обещание обольстителя «будете яко бози» [1482] сохраняет поныне всю власть свою над человеками. Выше сказанная мысль юношей далеко не основательна: но она непременно должна родиться в душе неопытной при чтении «Героя нашего времени»: ведь — ему все сходит с рук, всякое предприятие удается! чего больше надо? А мастерская рука писателя оставила на изображенном ею образце безнравственного, чуждого религии и правил человека, какую-то мрачную красоту, приманчивую красоту ангела отверженного. Григорий Александрович соблазняет, не только при чтении его подвигов, соблазняет сильным впечатлением, кото{стр. 479}рое остается и долго живет по прочтении романа. Автор Печорина не решил и для самого себя: полезна ли, вредна ли его книга. Печорин умирает во время бестолкового путешествия в Персию. При жизни он был мертв для общества, а в частности для ближних: — мало того! заражал смертным недугом всякого, кому бы ни пришлось быть в соприкосновении с ним. И этого мало! несмотря на свое нравственное одиночество, на свое отчуждение от людей, Печорин оставил по себе многочисленное потомство последователей, которых он ведет туда же, куда достиг сам.

По образцам порока портится человек, по образцам добродетели исправляется. С этою целию предлагается здесь повесть, всеми началами своими противоположная двум вышеупомянутым повестям, противоположная и впечатлением и последствиями. Она — не вымысел — изложение истинного события с сохранением всей исторической точности.

Впечатление от нее должно быть положительно, существенно, верно, сильно, не мечтательное, должно действовать истиною, а не увлечением и обольщением. Неверие — источник эгоизма; вера в Бога — источник правильной любви к себе и ближнему. Действия, истекающие из правой веры в Бога, радикально противоположны действиям, истекающим из веры в себя или в какой-то неопределенный фатализм.

Всякий по необходимости должен убедиться, что в человеке добро смешано со злом; удовлетворять одним порочным стремлениям — значит ли любить себя? скорее значит — ненавидеть. А так-то и любят себя эгоисты. От того они — враги себе и всем. Правильная любовь к себе заключается в подавлении в себе зла, в возможном развитии добра. Здравый разум, по необходимости, должен признать эту любовь истинною. Такою она признается Богом: на нее указывает заповедь Божия как на меру любви к ближнему. Оправдывают ее самые последствия: человек поставляется в согласие с самим собою, с обществом, с обстоятельствами, каковы бы они ни были; все действия его носят на себе печать высокой добродетели; последствия этих действий — постоянно и всегда благоверны. Верующий в Бога живою верою и руководствующийся в поступках Законом Божиим выносит с твердостию и мужеством бедствия земного странствования; не злоупотребляет слабостями ближних; не мстит врагам, — благодетельствует им; {стр. 480} владеет сердечными чувствованиями с целию благонамеренною, не с целию преступного исполнения своих глубоких порочных замыслов; устраивает благосостояние государственное и семейное; умеет быть мудро и благодетельно строгим для исправления людей, совратившихся с пути правды; нравственная сила его, сила добродетели, имеет счастливое и продолжительное влияние на его потомство; природлившаяся сердцу его добродетель доставляет ему кроткое и вместе сильное наслаждение: оно слышится в душе его, как слышится благоухание сидра из запечатанного сосуда. Историческим, верным доказательством всего этого служит Иосиф. Желаем, чтоб его потомство было многочисленно, чтоб многие из последователей Печорина обратились в последователей Иосифа: желаем этого для блага общего, для блага частного, для блага истинного и вечного.