Мораль, основанная на последствиях

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Мораль, основанная на последствиях

Продолжая критически оценивать ситуационализм мы увидим еще одно его слабое место, а именно: если мораль основана на последствиях, мы должны будем уметь предсказать эти последствия, если хотим знать, поступаем ли мы морально или нет. Давайте предположим, что у нас имеется детально разработанная система ценностей. В прошлом остались все философские и теологические дебаты, было достигнуто соглашение по основным вопросам, и Флетчер разработал детальную систему конечных ценностей. Ситуационализм и в этом случае будет неспособен дать сколько-нибудь приемлемое моральное направление, потому что никогда невозможно бывает предсказать все последствия того или иного деяния. Другими словами, никогда нельзя быть уверенным в том, что делая то или иное, вы в конце концов добьетесь желаемого результата.

Флетчер откровенно признается, что«мы не всегда можем предвидеть будущее, хотя всегда должны пытаться сделать это»[27]. Однако, согласно Флетчеру, если желаемый результат остается недостигнутым, то действие становится аморальным. Сам Флетчер утверждает, что«ничто не может быть правильным, если это никому не помогло»[28]. Другими словами, мы должны быть уверены, что наши поступки приведут к желаемым результатам; в противном случае наши действия будут расценены как плохие. Христианин, согласно Фостеру, должен являться совершенным компьютером, способным на сложнейшие исчисления.

Классической попыткой найти основу для предсказания последствий моральных поступков (и тем самым определить приемлемость того или иного деяния) явилось учреждение«фонда опыта человечества»[29]. Этот фонд стремится к тому, чтобы исследуя прошлый опыт человечества определять последствия тех или иных действий (эти последствия измеряются тем счастьем, которое они принесли). Этот фонд претендует на установление нормативной основы для предсказания будущих последствий. Однако, подобная нормативная«основа на самом деле в первую очередь нуждается в том, чтобы уметь различать между добром и злом, что в свою очередь требует наличия системы ценностей, независимой от опыта. И здесь утилитаристы (такие, как Флетчер) не могут прибегать к последствиям как к критерию, так как это не более, чем замкнутый круг аргументов: критерии для предсказаний последствий можно найти в фонде, в то самое время, как критерии для фонда определяются последствиями.

Теперь мы ясно можем видеть те трудности, с которыми сталкиваются утилитаристы в попытках создания относительной системы ценностей. В конечном счете для того, чтобы быть действенной, сравнительная система ценностей должна черпать свое начало в абсолютной системе ценностей. Но это как раз то, с чем никак не могут согласиться утилитаристы.

Более того, представьте себе, как трудно даже пытаться определить все косвенные последствия того или иного деяния. А это необходимо будет делать для того, чтобы определить наибольшее счастье для наибольшего числа людей.

И последним нашим замечанием относительно утилитаристов и попыток предсказать последствия будет следующее: на основании чего утилитаристы могут утверждать, что прежний опыт человечества непременно должен оставаться приемлемым и сегодня? Считает ли этот фонд, что последствия всегда являются одинаковыми? Или он только лишь предполагает это? Если это всего-навсего предположение, то может ли оно служить основой для создания нормативной базы? Конечно же нет, если только не прибегнуть к абсолютным критериям. Но самое страшное в подобной системе заключается в том, что под«абсолютными критериями» в конечном счете кроются предвзятые, субъективные мнения утилитаристов; а в этом, как уже было отмечено, они сами не хотят себе признаться. А если бы и хотели, то их спорные мнения вряд ли способны дать человечеству адекватные критерии для определения этических ценностей.