КАРНАВАЛ В СОБОРЕ.

КАРНАВАЛ В СОБОРЕ.

Бегство соратников вынудило Иоанна двенадцатого отступить, но он не сложил оружия. Римские куртизанки с нетерпением ожидали восстановления папы на троне.

Они явно ощущали на себе его благодать и прекрасно понимали, что как только Иоанн обретет тиару, власть снова окажется в их руках. Воодушевленные, они без устали носились по всем кабакам и притонам, сыпали золотом направо и налево, участвовали в омерзительных пирушках с ворами и бандитами и в короткий срок сколотили армию проходимцев, готовых броситься в бой по первому сигналу.

Сам Оттон дал им возможность действовать. Этот император совершенно не понимал истинной природы духовенства; он считал, что вполне может положиться на его обещания, и верил, что последняя присяга принесет ему наконец долгожданный покой.

Чтобы еще больше связать церковников узами благодарности, он решил вернуть им заложников. Оказав эту милость и уверенный в их чистосердечном расположении к нему, он покинул Рим и направился к своей армии. У сторонников Иоанна руки были развязаны. Они не преминули воспользоваться опрометчивостью Оттона, и Иоанн двенадцатый снова вступил в Рим в торжественном окружении бандитов и священников.

Он водворился в Латеранском дворце, откуда папе Льву восьмому удалось ускользнуть, и созвал новый собор, на котором присутствовали в основном те же епископы, которые еще так недавно громогласно обвиняли его. На этот раз они с восторгом приветствовали папу-победителя и с той же решимостью голосовали за его восстановление, с какой собирались растерзать, когда он был низложен.

Этот неожиданный поворот великолепно характеризует низменную и рабскую натуру духовенства, его постыдное заискивание перед сильными и беспощадную суровость к слабым.

Иоанн двенадцатый появился в зале собора, устало опираясь на плечи двух куртизанок, в сопровождении целой процессии, состоящей из девиц легкого поведения и всякого сброда.

Перед своими грязными сателлитами (которым более пристало валяться пьяными у себя в чулане, чем присутствовать на таком помпезном сборище) святой отец произнес пламенную речь, заклеймив собор, осмелившийся низложить его.

Под конец он лишил Льва восьмого всякого священного звания и под угрозой анафемы запретил ему приближаться к святому городу. Некоторых прелатов он было разжаловал, но они принесли повинную и так пресмыкались перед ним, что на следующий день папа восстановил их в прежних правах.

Безобразный карнавал закончился кошмаром. Для острастки, конечно, полезна анафема, но пытка – средство более убедительное. Иоанн двенадцатый осудил двух почтенных священников, которые раньше требовали его низложения, а теперь, не страшась последствий, не последовали примеру остальных и не стали пресмыкаться перед ним. Одному из них отрубили правую руку, другому лишь два пальца, но зато, чтобы восстановить попранную справедливость, отсекли нос и язык.