19. Долгий день

19. Долгий день

Празднично сияли большие хрустальные люстры. В их свете белое покрывало на Святом ковчеге для Торы словно бы искрилось. Синагога была полна молящимися. Отец Гилада сидел на своем обычном месте, перед ним был открыт его особый по случаю Рош а-шана махзор, рядом сидели два его маленьких сына. Хазан пел высоким голосом. В синагоге царила радостная атмосфера праздника. Но отец Гилада печально смотрел на пустой стул рядом. Увидит ли он когда-нибудь своего исчезнувшего сына!

В домах других детей тоже царила непривычная для праздничных дней печаль. Мать Дани и Нафтали сегодня разговаривала по телефону со своим мужем. Он рассказал, что спасательная бригада прочесала еще четыре больших острова. Поиски велись очень тщательно и заняли много времени. С приближением праздника маленький катер вернулся в порт, расположенный на самом крупном в том районе острове. Здесь отец остался. Один, вдали от своих пропавших сыновей, от Израиля, где были жена и другие дети.

Кончив разговаривать с мужем, мать Дани позвонила родителям пропавших детей. Она передала им все услышанное. Каждый старался приободрить друг друга. Перед праздником родители Рона сделали вклад в цдаку за спасение детей, а отец Шалома отправился помолиться к могилам великих праведников — цадиков. Младший брат Ашера по-весил над письменным столом брата открытку, поздравляющую с Рош а-шана, которую он сам сделал. Мать шептала тихие молитвы, пока зажигала свечи Рош а-шана.

В этот же самый вечер дети на острове Таршиш окончили чтение особых молитв маарив[*] и отправились на пляж. Дани раскрыл свой сидур, чтобы прочесть киддуш на Рош а-шана, все встали вокруг огня и с волнением слушали товарища. Они действительно по-настоящему подготовились к встрече Нового года — постриглись, вымылись, выстирали одежду — все было почти как при встрече Рош а-шана дома.

Когда ребята приступили к трапезе, Дани сказал:

— Каждый год мы съедаем по яблоку в меду. Но в этот раз у нас нет меда, и яблоки здесь не растут. Поэтому давайте опустим плоды в сахарную воду и скажем «йеи рацон»[*]... «Да будет воля Твоя, А-Шем, наш Бог и Бог наших отцов, чтобы Ты послал нам хороший и счастливый год».

Дети ответили «Амен» и молча принялись есть. Затем Шалом взял рыбную голову из супа и сказал:

— Но у нас есть рыба, как дома! И около этой рыбьей головы мы скажем: «Да будет воля Твоя, чтобы мы были головой, а не хвостом!»

Дети снова ответили «Амен», и тогда Ашер сказал:

— Просто позор, что у нас нет гранатов. Мы могли бы сказать: «Да будет воля Твоя, чтобы наши достоинства умножились, как зерна граната».

Дети опустили глаза. Шмиль посмотрел на товарищей и улыбнулся:

— Ээ, нечего грустить! Пусть у нас нет гранатов, зато есть миллион других вещей!

Дети удивились. Они знали, что озорное выражение на лице Шмиля — это признак того, что он собирается выкинуть какую-нибудь шутку. Что будет на этот раз? Шмиль встал перед ребятами и объявил с улыбкой:

— Я придумал несколько «йеи рацон» в нашей таршишской манере. Готовы?

— Готовы! — дружно закричали все сразу.

Сначала Шмиль вытащил из своего кармана круглый красный плод.

— Что это, по вашему, такое? — спросил он.— На что это похоже?

— На ягоду,— проговорил Дани.

— Точно,— подтвердил Шмиль.— Итак, йеи рацон... Да будет воля Твоя, чтобы у нас был красный, прекрасный год!

Дети ответили «Амен» и засмеялись, а Шмиль откусил кусок от плода.

— Подождите,— воскликнул он.— У меня есть еще кое-что. Он вытащил зеленый лист из кармана: — Этот лист похож на салатный. Итак, йеи рацон... Кто съест салат, пусть будет рад.

Дети снова засмеялись и произнесли «Амен». Шмиль спрятал лист обратно в карман.

— Эй, что это ты? — засмеялся Нафтали.— Давай, ешь его, как положено.

Шмиль уступил и, скорчив гримасу, проглотил горький лист.

— Можно, я тоже скажу? — сказал Шалом со смущенной улыбкой.

— Ты еще спрашиваешь? — подмигнул Шмиль. Шалом взял изюм, который они сделали, высушив виноград на солнце:

— Йеи рацон... Да будет воля Твоя, чтобы отныне у нас у всех было хорошее настроение!

Все сказали «Амен», порадовавшись тому, что у Шалома пробуждается чувство юмора.

Праздничное настроение царило на Таршише весь этот вечер Рош а-шана. Мальчики досыта ели и допоздна пели, рассказывая друг другу о том, как этот праздник отмечается у них в семье.

На утренней заре они проснулись для молитвы. Скоро раздался голос Дани. С чувством произносил он слова брахи: «Ашер кидшану бе-мицвотав... освятивший нас заповедями... и повелевший внимать звукам шофара». Затем он произнес браху шеэхэяну по поводу этой новой мицвы, которую они совершали.

«Ткиа!»— длинный звук. «Шварим!»— три коротких. «Труа!»— десять очень коротких. «Ткиа!»

Мальчишки в волнении слушали свой шофар. Его звуки будто прилетали откуда-то из-за горизонта, скрашивая одиночество и тоску по дому.

— Кто бы мог подумать, что мы будет праздновать Рош а-шана, как полагается? — проговорил Шалом.— Я уверен, это добрый знак!

После чтения минхи ребята отправились к ручью, чтобы совершить положенную службу ташлих[*]. Шалом нашел эту молитву в своем сидуре и переписал ее для всех еще перед праздником.

Они стояли перед бегущей водой и читали молитву. Только Нафтали, казалось, не интересовался происходящим. Он скрылся за кустом, как будто что-то прятал там. После праздника он снова тайком вернулся на то же место. Когда Ашер пришел сюда помыть посуду, то застал удивительную картину: малыш Нафтали доставал со дна вязкий ил и увлеченно лепил. Рядом сохли фигурки кукол, зверей, мячики, сказочные замки, вылепленные из ила.

Игрушки, сделанные Нафтали, были немного грубоватыми. Им не хватало тщательной отделки. Но для Нафтали они были самыми прекрасными на свете. Он был так увлечен, что не заметил Ашера. Мальчик погрузился в счастливый мир сказок, который дополнял волшебный свет луны.

Но Ашер знал, что то, чем занят Нафтали, очень важно и для других. Он кинулся сквозь заросли к мальчугану, поднял ошеломленного Нафтали высоко над головой, и закричал:

— Нафтали! Ты — гений!

— Чего... Чего ты? — пропищал малыш.

— Ты открыл нечто очень важное,— проговорил Ашер.

— Что? — Нафтали заморгал глазами.— И как ты узнал, что я здесь?

— Я объясню позже,— сказал Ашер.— Пошли, покажем другим!