Тора

Тора

Наряду с символическим переосмыслением понятия народа Божьего, Иисус вводил новые символы возрожденного Израиля, заменившие Тору. В частности, нельзя не отметить, сколь важное место занимает в учении Иисуса прощение. Его не следует воспринимать как еще один недостижимый нравственный критерий. Это вопрос, прежде всего, эсхатологический. Чтобы пояснить свою мысль, позвольте мне немного отвлечься от темы.

Как я уже подчеркивал, современники Иисуса с нетерпением ожидали истинного конца изгнания. Но главные пророки, а также Ездра, Неемия и Даниил, неизменно указывали па изгнание как наказание Израиля за грех, Потому стремление Израиля получить прощение грехов нельзя рассматривать как желание каждого отдельного человека успокоить свою совесть. Предсказания пророка Исаии (гл. 40 — 55) о том, что Яхве покончит с грехами Израиля, совершенно однозначны. Прощение греха, повлекшего за собой изгнание, должно было означать его конец. Итак, прощение грехов не как направленность мысли или со стояние сердца, но как со событие – стало новой гранью эсхатологических ожиданий.

Предлагая прощение, Иисус тем самым объявлял, что с его явлением к людям приблизилось Царство Божье. В равной степени (и именно это я хотел бы подчеркнуть) требование взаимного прощения, предъявлявшееся Иисусом к своим последователям нельзя рассматривать как абстрактную нравственную норму. Оно является частью, если можно так выразиться, эсхатологической Торы. Последователи Иисуса верили, что он положит конец изгнанию и дарует народу прощение грехов. Отказать ближнему в прощении для них означало бы отрицать приближение этого великого и долгожданного события. Образно выражаясь, им пришлось бы пилить сук, на котором они сидели.

Я полагаю, именно это лежит в основе поражающих своей суровостью предостережений людям, не желающим прощать и потому не заслуживающим прощения. Если трапезы Иисуса заменили собой законы о принятии пищи, — то требование прощения вошло в определение новой семьи, нового народа Божьего. Иными словами, оно стало частью обновленной символической Торы. Само по себе, хотя в данный момент у меня нет возможности дальше развивать эту мысль, оно по праву занимает центральное место в молитве, которую Иисус дал своим ученикам в качестве примера. В свою очередь, эта молитва, как понял Иеремиас еще поколение тому назад, стала важнейшим символом, выраженным в практике, для последователей Иисуса как обитателей Царства, проповедников прощения, истинных сынов и дочерей Бога Израилева, проводя черту отличия между »ими и другими движениями внутри иудаизма, утверждая их в положении нового народа Царства, народа прощения, истинных сынов и дочерей Бога Израилева.