7.59 Два мира

7.59 Два мира

Скрытое напряжение в Коцке нарастает. Приближается столкновение двух противоположных миров. Мира вечной субботы, чистой духовности, и мира, где суббота и будни перемешаны (духовное и материальное). Столкновение между миром одной души, поднимающейся с одной духовной ступени на другую и желающей достичь самого верха, и миром посредственностей, чьи ноги прикованы к земле.

На первый взгляд кажется, что все, находящиеся в Коцке, привязаны к своему раву, жаждут каждого его слова. Но это только внешне. На самом деле между ним и хасидами пролегла пропасть. Он, одинокий, погруженный в мир вечной субботы, не выносит ничего материального, омрачающего сияние его мира. Он видит в своем предвидении освобожденный мир, а они не могут терпеть муки, в которых рождается освобождение. Он занимается пророчеством, думая, как сорвать путы с Машиаха – Высшей освобождающей силы, сидящего в вышине, и привести его на землю, а они думают о пропитании своем и своих домочадцев.

Рабби тоже чувствует, что преграда между ним и его хасидами растет. Небеса иногда могут поднять человека к себе, но сила притяжения все равно тянет к земле. Требования хасидов, чтобы Рабби позаботился об их материальном благополучии, усиливаются. Но рабби Мендл не из тех людей, которые уступают. Чем больше усиливается на него давление хасидов – тем больше растет буря в его душе. Он с каждым днем все больше молчит, избегает смотреть на лица своих хасидов. Он все чаще уединяется в своей комнате.

Один хасид, по виду которого видно, что он один из старейших в Коцке, вошел в комнату рабби Мендла с просьбой:

– Рабби, помолись за меня и за членов моей семьи – я нуждаюсь в милости Творца.

– Разве ты сам не можешь помолиться? – упрекнул его рабби Мендл.

– У меня нет даже талита для молитвы, – оправдывается хасид. Он надеялся в тайне, что такой ответ смягчит сердце рава и тот помолится о его пропитании, – ведь у него действительно ничего нет. Но вместо этого он услышал от рава:

– Ну и что? Вместо четырех концов талита укрываются четырьмя концами земли – и молятся! Если нет талита, одевают вместо него Творца.

В другой раз рабби Мордехай Йосеф сам попытался войти к нему, попросить помолиться за материальные просьбы хасидов. Он намекнул рабби Мендлу на подавленность, царящую в Коцке. У одного жена плачет, просит, чтобы смилостивился над ней и вернулся домой. У другого жена больна и уже не может содержать хозяйство, лавка разорена. Третий хасид уже несколько месяцев не знает о судьбе своей семьи.

Хасиды оборваны и голодают. Рабби Мордехай Йосеф просит рабби Мендла, чтобы тот услышал этот вопль отчаяния, сжалился над своими хасидами, дал им свое благословение и разрешил им ехать домой. Рабби Мендл сидит в раздумье. Потом он вскинул свои брови, взглянул на своего ученика и сказал:

– Что мне до просьб разорившихся… Наши мудрецы сказали: «Ворота слез не закрыты». Если эти ворота никогда не закрываются, то зачем они вообще существуют? Эти ворота закрыты для дураков, плачущих по пустяковым вещам. Ты слышишь, Мордехай Йосеф, ворота стоят для дураков!

Рабби Мендл хотел подвести своих хасидов к последнему экзамену, проверяющему их на преданность его пути. Время проверки готовности к этому экзамену пришло.