Смерть

Смерть

На надгробии старом

Слов неведомых грусть.

Кто здесь были? Татары?

Асы? Половцы? Русь?

Чья, в бессменном дозоре,

Здесь осталась тоска,

Путь к Последнему Морю

Не успев отыскать?

Немы камни и кости.

Лишь по трещинам смог

Свесить мягкие космы

Фиолетовый мох,

Да у ног обелиска,

Рядом с мертвым – жива

Разлохматила листья

Золотая трава.

Степь пронизана солнцем,

Трав серебряный звон...

До черты горизонта

Вольно лег тихий Дон

...Тем столетиям – длиться,

Нашим предкам – жить вновь:

В наших жилах струится

Их горячая кровь!

В.И. Сергеев

Абдаллах проснулся от колющей боли во лбу. Голова болела, он чувствовал себя совершенно разбитым и не выспавшимся, но муэдзин, видимо, только что прокричал свое «Аллагу-акбар», призвав к салят аль-фаджр , и во дворе били молотом о наковальню, напоминая рабам, что молитву, – а главное, последующую работу – пропускать недопустимо. Он отмахнул ото лба колкий пучок соломы, поднялся из яслей, нашарил ногами большие деревянные сандалии...

Старик еще лежал. Абдаллах подошел к нему, тронул за плечо – и рука старика упала, завалившись за спину, так, как не могла бы упасть рука живого человека...

Абдаллах в испуге повернул его на спину...

Старик умер совсем недавно, – тело еще не успело окоченеть, – и, видимо, умер легко, ибо на лице его застыла улыбка, похожая на ту, с которой он стоял на степном кургане, облитый потоками нежащего зноя...

***

...Сборы в последнюю дорогу были недолги. Скромная могила приняла тело старика; уста кузницы, огромный русобородый Али с тщательно выбритой головой, которого, единственного среди кузнецов, Абдаллах побаивался, бросил первую горсть земли. «Из нее Мы сотворили вас и в нее возвращаем вас, и из нее изведем вас в другой раз»... Он же, Али, прочел слова салят аль-джайаза : «...Сотвори пристанище его просторным, омой его водой, снегом и градом, очисти его от заблуждений, как очистил бы ты белые одеяния от нечистот; предоставь ему убежище более великолепное, нежели было у него при жизни...»

На нехитрый скарб старика не претендовал никто, и весь он, состоявший из кальяна, сундучка со свитками Корана, Аристотеля и Гомера да затертого молитвенного коврика, – весь он достался Абдаллаху, как самому близкому человеку в его последние дни.

– Бери, бери, – поощрил его Али. – Не смущайся, теперь это твое... ибн Инджиль...

.g».D:TEXTFOENIXJANUCH18.BMP»;3.0»;3.0»;