Сарбадары

Сарбадары

Завтракайте плотнее, спартанцы, – ужинать нам сегодня придется в Аиде.

Царь Леонид перед битвой при Фермопилах

Сначала – в 1335 году – пришла весть о кончине Абу Сеида. Мстя за смерть отца – эмира Чобана – и братьев, его отравила любимая жена. Но это было лишь начало! Смерть Абу Сеида словно открыла дверь, в которую вошли кровавые междоусобицы. Государство Хулагуидов рухнуло! А на следующий год раскололся Джагатайский улус – на Могулистан и Мавераннахр. Каждый эмир, у кого принц-чингизид хотя бы изнасиловал прабабушку, во всеуслышание заявлял об этом и выдвигал претензии на власть во всем улусе. И у него обязательно находились сторонники, желавшие грабить, пить, насиловать, плясать под звуки зурны и никого, никого, никого не слушать! Это называлось джетэ, и такими джетэ полнился край! В Хорасане, известном шиитскими и суфийскими традициями, движение приняло своеобразные формы. Здесь восстание вспыхнуло против монголов, под лозунгом: «Cap ба дар».

Здесь, в Паштине, городке урука Бейхак, жил богатый, почтенный и уважаемый ходжа Джалал уд-Дин Фазлюлла. У него было пятеро сыновей, пятеро эмиров: Эмин уд-Дин, Абдурраззак, Веджих уд-Дин Масуд, Насрулла и Шамс уд-Дин. Эмин уд-Дин был пехлеваном, то есть телохранителем, при священной особе султана Абу-Сеида. Абдурраззак был эмиром Кермана, урука, который приносил в год 120000 динаров дохода, из которых 20000 он имел право оставлять себе как жалованье.

В тот год он собрал с жителей необходимую сумму – и промотал ее! Вдруг пришла весть о смерти султана. Еще не уверенный, поможет ли это обстоятельство ему спастись, он направился в Паштин, к отцу.

А там тем временем братья Хасан-Хамза и Хусейн-Хамза убили ханского гонца, который, остановясь в их доме и напившись вина, вознамерился обесчестить их сестру. Поистине, лучше надеть на себя петлю, чем терпеть такой позор, – заявили они при этом. И правитель Хорасана Ала уд-Дин Мухаммед потребовал доставить Хасана и Хусейна к нему в Термез на суд, но братья медлили, да и какой мусульманин на их месте не задумался бы!

Между тем из Кермана прибыл Абдурраззак, полюбопытствовал о причине суматохи и, узнав ее, воскликнул: «Правоверные! Поддержим Хасана и Хусейна! Это люди честные и мужественные!» И призыв его не остался без ответа в сердцах мусульман. Ибо даже в чистых сердцах людей, не грешных никакими грехами, зрело возмущение ханской политикой. Они не желали платить невесть куда уходящие налоги! И вот, созрев, возмущение это перехлестнуло через край.

Посланные Ала уд-Дина Мухаммеда вернулись с пустыми руками и рассказом о мятеже. Правитель отправил воинский отряд – схватить и убийц, и человека, который осмелился их защищать. Абдурраззак же, собрав джетэ, то есть толпу молодых смельчаков, считавших себя подобными Рустаму, готовился к появлению войск. Они явились; слово за слово – и кинжалы сами вырвались из ножен. Кто-то был убит, кто-то убежал. Абдурраззак, призвав Хасана и Хусейна, обратился к жителям городка: «Наступили для нас тревожные обстоятельства, но, клянусь Аллахом, мужчина всегда должен чувствовать свою голову как бы уже отделенной от тела и прибитой к воротам города (сар ба дар), и тогда у него меньше шансов погибнуть; а если он и гибнет, то как мужчина».

Так начиналось это движение; но многие его участники вскоре стали членами братства хасанийя, то есть мюридами шейха Хасана Джури; так случилось и с Абдурраззаком, и с Хасаном, и с Хусейном.

– Аллах, поистине, не терпит несправедливости! – с такими словами Хасан Джури, худой и совершенно седой старец с дрожащими руками и неожиданно высоким, пронзительным голосом, обратился к новым своим ученикам. – Но справедливо ли устроен мир, в котором у одних есть все: гаремы и табуны лошадей, дворцы и дамасская сталь, ежедневные пиршества и увеселения, – а у других нет куска хлеба, нет молока в груди для своего младенца, – лишь высохшая, как камень, и давно заложенная земля, да долги – за воду, за арбу, лепешечнику, мяснику...

Между тем есть священная страна, где живут великие мудрецы, знания которых о мире, о законах природы, о прошлом и будущем необъятны. Поистине, у них нет ничего своего, все принадлежит всем, и они равны и свободны. Но разве не можем мы попытаться здесь, у нас, создать такую страну?..

***

Хасан Джури был мюридом Шайха Халифы, который, в свою очередь, следовал тарикату шейха Ала ад-даула Симнани, принадлежавшего к братству кубравийя. Наджм уд-Дин Кубра, «Величайший Шейх», создавший орден кубравийа , погиб в Хорезме в 1221 году, при вторжении монголов. Его мазар в Гургандже по сей день собирает вокруг себя мусульман.

Симнани учил, что качество «внутренней чистоты» (сафа), может быть дарованно Аллахом не только отдельному человеку, ищущему истину, но и целой общине; найдя верный путь, она может стать зеркалом, отражающим Бытие Божье. Хасан Джури полностью приял это учение. Он пребывал при мечети Сабзанара, центра округа Бейхак в Хорасане, и призывал своих мюридов – разорявшихся ремесленников и беднейших земледельцев, – скрытно, втайне от монгольских властей готовиться к вооруженному выступлению во имя справедливости. Хорасанские факихи обвинили его в тайной деятельности, а в 1335 г. Шейх Халифа быстро, легко, безболезненно а, главное, неожиданно для учеников оказался мертв. Главой созданного им братства аш-шайхийа стал Хасан Джури (позже по его имени оно стало называться ал-хасанийа); ему удалось привлечь в братство мелких землевладельцев и даже местную знать. Но пути сарбадаров скоро разошлись с дорогами суфиев: согласно хронике Хондамира, в 1342 г. сарбадарский эмир Масуд приказал убить шейха Хасана Джури...