Тайны книги Екклесиаста

Видимо, разговор о книге Екклесиаста следует начать с ее названия. А оно является греческим переводом еврейского слова кохелет (от кахаль – «собирать»), что означает проповедник, или оратор в собрании. По этой причине в греческом переводе с иврита книга называется «Екклесиаст», а в русском – «Проповедник». Кроме того, «кохелет» можно также истолковать как поучающая премудрость.

Большинство верующих читателей Екклесиаста не сомневаются в том, что написана она иудейским царем Соломоном. Да и откуда могут взяться подозрения, что автором этого выдающегося произведения является кто-то другой, если в самом первом стихе книги четко указано: это «Слова Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме» (Еккл. 1: 1). К тому же среди ветхозаветных творений «Екклесиаст» находится между книгами Притч и Песнь песней, автором которых библейская традиция также считает Соломона.

Однако, как выясняется, с авторством книги Екклесиаста не все так просто, как можно было бы думать. По крайней мере, существуют веские доказательства того, что автором первого и заключительных стихов был человек, вряд ли имевший какое-либо отношение к основному тексту книги. По этой причине большинство исследователей считают, что эти стихи были вставлены в текст Екклесиаста в более позднее время неизвестным переписчиком или же переводчиком.

Причем, сомнения в том, что автором книги Екклесиаста является Соломон, появились уже в I веке н. э. у иудейских богословов. Именно в это время шел процесс формирования канонического текста еврейской Библии, и некоторые священнослужители высказывались против включения в канон книги Екклесиаста, поскольку в ней якобы содержались еретические мысли. А это, в свою очередь, значило, что еретиком являлся и сам Соломон. Но поскольку за ним подобного воззрения не наблюдалось, был сделан вывод, что премудрый царь Соломон не мог быть автором книги Екклесиаста. В настоящее же время это утверждение считается твердо установленным фактом.

«Прежде всего, – пишет А.П. Лопухин в комментарии к тексту Екклесиаста, – язык книги с несомненностью показывает, что она явилась уже после плена вавилонского, когда еврейский язык потерял свою чистоту и получил сильную арамейскую окраску. Книга Екклесиаста переполнена арамеизмами даже в большей степени, чем книги Ездры и Неемии и другие послепленные произведения, заключает в себе множество отвлеченных и философских выражений и даже имеет кое-что общее с талмудическим словоупотреблением… Прав один исследователь, сказавший, что если бы Соломон написал книгу Екклесиаста, то не было бы никакой истории еврейского языка. Во всяком случае, тогда нельзя было бы усвоять Соломону книгу Притчей».

За давностью времени точную дату написания Екклесиаста ученые указать не могут, но предполагают, что она была создана в Иудее на рубеже IV–III веков до н. э. И, предположительно, ее автором был палестинский еврей. В то же время А. Мень в «Исагогике» придерживается точки зрения, изложенной в Вавилонском Талмуде, что «Иезекииль и его собратья написали Исайю, Притчи, Песнь песней и Екклесиаст». Другие ученые указывают совсем иное время написания этой книги. Причем разница между крайними датами составляет порядка восьми столетий…

Некоторые исследователи предполагают, что Соломон все-таки причастен к написанию Екклезиаста. Но впоследствии неким палестинским евреем текст книги был существенно переработан и дополнен. Но целый ряд ученых и с этим взглядом на проблему не соглашаются, поскольку такой подход не дает ответа на многие вопросы. Например, почему израильский царь не называет себя Соломоном, а Екклесиастом?

По этому поводу в «Толковой Библии» А.П. Лопухина говорится следующее: «Сравнивая надписание книги Притчей и книги Екклесиаста, некоторые толкователи не без основания находят в последней признаки несоломоновского происхождения. Не совсем понятно, почему Соломон не назван здесь своим собственным именем, как это в книге Притчей, если бы действительно он был писателем книги Екклесиаста. Не выступает ли здесь исторический Соломон простым символом, как и самое имя Когелет? Малопонятно также выражение “царя в Иерусалиме”. В исторических книгах Соломон называется обыкновенно царем израильским (напр., 4 Цар. 23: 13; 3 Цар. 4: 1 и др.), но никогда просто царем в Иерусалиме. Последнее выражение указывает, по-видимому, на то время, когда Израиль перестал составлять самостоятельное царство и не имел уже своего царя в Иерусалиме».

Отстаивая свою точку зрения, Лопухин далее пишет: «И в самом содержании книги мы найдем немало признаков ее позднейшего происхождения. Екклесиаст говорит о себе: “Я был царем над Израилем в Иерусалиме” (Еккл. 1: 12). Сам Соломон не мог употребить здесь прошедшего времени, так как он оставался царем до конца своей жизни. Таким образом мог сказать о нем человек, живший после него. То же следует сказать о выражении: “Я возвеличился и приобрел мудрости больше всех бывших прежде меня над Иерусалимом” (Еккл. 1: 16). До Соломона лишь один Давид был царем в Иерусалиме, следовательно, при жизни Соломона нельзя было говорить о всех бывших царях в Иерусалиме… По (Еккл. 1: 3–9) представляется, что Соломон предавался чувственным наслаждениям ради философских экспериментов, по идеальным мотивам. Этого не мог сказать о себе исторический Соломон» (А.П. Лопухин. Толковая Библия).

По этому поводу любопытную гипотезу высказал Игорь Вегеря в своем исследовании книга Екклезиаста. Он считает, что автором Когелета мог быть афинский философ Деметрий Фалерский (350–280 годы до н. э.). Действительно, с 317 по 307 год до н. э. он являлся властителем Афин, а с 297 года – ближайшим советником при дворе Птолемея Сотера в Египте. Жил он на рубеже IV–III веков до н. э. Фактически под руководством и при непосредственном участии Д. Фалерского был осуществлен первый перевод книг Ветхого Завета на греческий язык, получивший впоследствии название «Септуагинты». И, что не менее важно, Деметрий Фалерский является автором книги «Изречения» («Речения»), которая во многом тождественна книге Екклесиаста.

Гипотеза, конечно, интересная, но маловероятная. И прежде всего потому, что очень сложно объяснить появление «Речений» среди канонических книг Библии. Сам Вегеря считает, что текст мог «быть помещен рядом со священными книгами Закона (а именно – вслед за ними) только в качестве Комментария или Послесловия к только что осуществленному переводу с иврита на греческий…» (И.И. Вегеря. Книга Екклезиаста. 2006)…

Но кто же все-таки скрывается под именем Екклесиаста? Судя по некоторым стихам, автор, выдавая себя за богатого и мудрого царя Соломона, и сам был человеком, знакомым с роскошной жизнью. А в ряде мест своего произведения он также относит себя к «мудрым».

Как и в отношении анонимности создателя книги Екклесиаста, существуют разные точки зрения и на мировоззрение автора. Так, одни экзегеты отмечают его глубокую религиозность. Другие, наоборот, видят в нем светского человека, пресыщенного жизнью и разочаровавшегося в ней, поэтому погрузившегося в пессимизм и скептицизм и к религии абсолютно безразличного. И для таких заключений в книге можно найти немало оснований.

А теперь от авторства книги обратимся к ее тексту. Начнем же с фразы «суета сует и все суета», которая в книге повторяется более 30 раз, но при этом неправильно переведенная с оригинала. Оказывается, «славянским словом “суета” в русском синодальном переводе передано стоящее в оригинальном еврейском тексте слово “хебел” (hebel), и передано неудачно. Потому что в современном русском языке “суета” неизбежно ассоциируется в сознании с суетливостью, бестолковым и суматошным быстрым передвижением туда-сюда. Между тем “хебел”… в ветхозаветных частях Библии… имеет значения: “нечто ничтожное”, “нестоящее”, “пустое”, “бессмысленное”, “тщетное”, “напрасное” (Пс. 62: 10; Иов. 7: 16), нечто почти неосязаемое, как веяние воздуха (Ис. 57: 13)… Таким образом, выражение “суета сует” будет иметь смысл: “все тщетно, напрасно, бессмысленно; ни в чем нет смысла”, так же как погоня за ветром» (М.И. Рижский. Библейские вольнодумцы. М., 1992) …

Что же касается содержания Екклесиаста, то в нем можно выделить несколько проблем, которые автор и пытается решить. Главная же из них: могут ли богатство, слава и мудрость принести человеку полное счастье и удовлетворение жизнью? И на этот вопрос Екклесиаст отвечает отрицательно, говоря: «Суета сует и все суета». Одновременно автор пытается выяснить: какова роль Бога в жизни человека? Особенно остро Екклесиаст ставит вопрос о Божьем суде над человеком. И приходит к выводу, что никаких признаков Божьего суда и наказания грешников в земной жизни нет.

Но, возможно, Всевышний судит людей после их смерти. Однако «живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, ибо и память о них предана забвению» (Еккл. 9: 5). Выходит, что возмездия от Бога нет человеку и после его смерти. Поэтому в сознании Екклесиаста сложился образ иного Бога, отличного от Бога иудейских ортодоксов. Как отметил А. Мень: «Бог для Екклесиаста – это некто бесконечно далекий и почти не связанный с человеком… непонятная роковая сила… абстрактнее бога стоиков. Неизвестно даже, желает ли он блага своим творениям… равнодушный к миру, которому он предоставил крутиться по предписанным законам безо всякой цели» (А. Мень. Мудрецы Ветхого Завета. 3нание – сила. 1990. № 3).

В таком случае как объяснить тот факт, что, несмотря на противоречивый характер книги Екклесиаста, она все-таки была включена в канон Священного Писания? На этот вопрос существует несколько ответов. Приведем некоторые из них.

Так, «еще в древности иудейские богословы предложили для наиболее отклоняющихся от официальной догматики высказываний Екклесиаста достаточно простое объяснение: книга Екклесиаста, как вошедшая в канон, в целом боговдохновенна; но в некоторых местах Соломон высказал свои личные взгляды, которые отклонились от истины. Позже некоторые критики высказали предположение, что… написанный автором первоначальный текст был позже отредактирован другими людьми, которые придерживались других взглядов, более ортодоксальных» (М.И. Рижский. Библейские вольнодумцы. М., 1992).

Причем даже существовала версия, что редакторской правкой Екклезиаста занимался не один, не два, а даже три человека: один был некий «мудрец», другой – благочестивый ортодокс и третий – горячий поклонник автора, сочинивший целый фрагмент текста, в котором восхваляется Екклезиаст и его заслуги. Однако это предположение давно отвергнуто, поскольку оно противоречит единству языка и стиля книги.

В заключение разговора о книге Екклезиаста не лишним будет отметить, что, оценив труды человека как бессмысленные, тем не менее автор в ряде мест «вложил в уста своего героя призывы видеть в труде не проклятие Божье и не только способ приобрести средства к существованию или богатство, но источник радости: “Нет иного счастья для человека, как есть и пить, и видеть благо от труда своего” (Еккл. 2: 24 и ряд др.)» (М.И. Рижский. Библейские вольнодумцы).

В другом месте Екклесиаст также прославляет добрые дела: «Узнал я, что нет иного счастья для человека, как веселиться и делать добро в жизни своей. И если кто ест, и пьет, и видит благо в труде своем, то это также дар Божий» (Еккл. 3: 12, 13). То есть: «делай добро – в этом счастье!» – призывает автор Екклесиаста…

Следует отметить, что, помимо книги Екклесиаста, библейская традиция приписывает Соломону также авторство книги Песнь песней. Существует даже версия, что Песнь песней Соломон написал в юности, а Екклесиаст – в пожилом возрасте. Однако по этому поводу у специалистов тоже имеются немалые сомнения.

Так, скептики указывают на присутствие в тексте ряда лингвистических нюансов, которые явно свидетельствуют о более позднем времени написания книги Песнь песней. Например, персидское слово «pardes» («рай», «фруктовый сад»), скорее всего, говорит о времени персидского владычества. В то же время греческое слово «appiryon» («ложе», «одр») вроде бы также говорит о более позднем написании Песнь песней. На основании этих и некоторых других текстовых свидетельств библеисты пришли к выводу, что книга в современном ее виде была написана в III веке до н. э.

В то же время на этот счет имеется достаточно веское возражение, суть которого сводится к предположению, что все эти языковые особенности относятся только к тому тексту книги, который дошел до наших дней. А появились они в результате обычной редакторской правки, которая была проведена с одной лишь целью: сделать книгу более понятной для читателя. Кроме того, следует иметь в виду, что Соломон торговал со многими государствами, и иностранные слова могли легко проникнуть в языковую среду иудеев. Поэтому тем более арамейские слова не могут указывать на время написания книги.

К тому же Соломон в книге упоминается в третьем лице, к тому же явно с негативным оттенком. Да и речь в ней идет о любви девушки к пастуху. «Где ты, мой возлюбленный, пасешь своих овец?» – спрашивает она. Таким образом, опираясь только на эти аргументы, в этом споре отдать предпочтение той или иной стороне довольно сложно…

Кроме того, Песнь песней явно отличается от остальных новозаветных книг своим особенным содержанием. В ней нет ни слова о Боге, о Законе, нет упоминаний о событиях из истории израильского народа. Вместе с тем в этой книге имеются стихи, которые явно не соответствовали еврейской ветхозаветной морали. Поэтому многие раввины отказывались признавать ее канонической.

И только после того как в ее защиту выступил великий раввин Акиба, живший в I веке нашей эры, отношение к книге поменялось. Аргументы же, которые привел в ее пользу этот уважаемый человек, были следующие: «Если бы эта книга не была святой, – писал Акиба, – ее не выдавали бы за книгу Священного Писания, настолько она соблазнительна. Второй аргумент – эта книга должна иметь свой сокровенный смысл… Если все книги Священного Писания святы, то Песнь Песней – Святое Святых этих книг».

И там действительно есть некий сокровенный смысл, тайна, которая не разгадана до сих пор. По этому поводу А. Мень пишет, что Песнь песней насыщена странной символикой, «где жених говорит о своей невесте, о ее красоте. Что можно сказать о прекрасной девушке? Что она, как весна, что у нее прекрасные глаза… Но ничего подобного: в Песне такие странные сравнения, что у русского толкователя прошлого века Олесницкого возникло сомнение, о женщине ли здесь вообще говорится? Сравнивается, например, нос ее с башней, обращенной к Дамаску… Боюсь, что комплимент этот звучит несколько странно. Жених разбирает каждую часть ее тела и дает сравнения: эта часть похожа на стадо овец – тоже довольно сомнительно. Профессор Киевской Духовной Академии Олесницкий высказал предположение, что речь идет о Святой Земле, что невеста олицетворяет Святую Землю, поэтому она так странно и описана. А раз Святую Землю, значит Церковь, сначала ветхозаветную, а потом и всемирную новозаветную».