Русский Афон в годы балканских войн (1912–1913 гг.)

Совершенно новый этап жизни Афонской горы начался в ноябре 1912 г., когда Св. Гора была освобождена от турецкого ига. 2 ноября 1912 г. греческий отряд под предводительством Телемаха Курмулиса высадился в пристани Дафни; Курмулис, по приказу вице-адмирала Павла Кундуриотиса зачитал собравшимся королевский декрет об оккупации Афона греческими войсками. На следующий день, 3 ноября, в Дафни прибыл десант греческого войска в 800 человек. Болгарское правительство, желая показать, что и оно не чуждо интересов на Афоне, имея своих подданных в монастырях Зограф и Хиландар, ските Ксилургу и нескольких келлиях, также прислало отряд в 70 человек, который поселился в Зографском монастыре[273].

Сердары (стражники) в Карее. Начало ХХ в. (Вероятно, после ноября 1912 г.)

Если для греческих насельников Афона оккупация его греческими войсками была настоящей Пасхой, то для монахов-славян она послужила поводом к тревоге. Вопрос о статусе Св. Горы явился предметом дискуссий и должен был решиться на Лондонской конференции держав. Россия категорически стояла за интернационализацию Афона под протекцией шести православных стран (России, Греции, Болгарии, Сербии, Румынии и Черногории) во главе с Россией. Болгария также включалась в этот список, как имеющая своих подданных среди монахов; кроме того, все еще были живы надежды на снятие схизмы. Таким образом, предполагалось, во-первых, нейтрализовать главенство греков, а во-вторых, защитить права выходцев из каждого православного государства. В дипломатических кругах было составлено несколько проектов конвенции между этими странами по поводу управления Афоном.

Первое предположение об устройстве Афона было написано генеральным консулом в Фессалонике А. К. Беляевым[274]. Каждое из шести православных государств должно назначить по одному представителю, которые будут заседать в прежнем административном центре Афона, Карее. Делегаты составят Совет под председательством русского представителя; Совет заменит собой функции каймакама. Совет будет единственным представителем Афона в его контактах с иностранными государствами. Функции каждого из делегатов по отношению к подданным их государств будут одинаковы с функциями консулов держав в Турции. «При таких обстоятельствах, — замечает Беляев, — надо надеяться, что назначение на Афон делегатов с правами и обязанностями консулов будет уже само по себе способствовать в значительной степени умиротворению Св. Горы. Наблюдая в течение около трех лет перипетии происходящей на Афоне борьбы между греками и русскими и соглашаясь с моими предшественниками, что главной причиной неприязни греков является их зависть к процветанию русских обителей и опасение быть в конце концов оттесненными на второй план, — я, тем не менее, должен сказать, что во многих случаях столкновения между греческими и русскими монахами могли бы быть предупреждены или быстро улажены, если бы на Афоне имелось особое русское консульство, которое могло бы выступить посредником между теми и другими»[275]. Российская делегация в составе делегата в ранге консула, секретаря-драгомана, одного писаря и одного каваса могла бы быть подчинена непосредственно посольству в Константинополе. Итак, Беляев видел в русском представителе афонского управления сотрудника МИДа, а русское монашество ставилось в непосредственную зависимость от министерства. В некоторой степени такой порядок не только соответствовал положению до 1912 г., но и являлся исполнением давней идеи водворения на Св. Горе светского представителя от русского правительства. Функции Протата, по мнению Беляева, должны остаться прежними. Что касается Устава Св. Горы, то он требует пересмотра в смысле очищения его от поздних прибавок, внесенных в него с целью политической борьбы — в частности от патриаршего указа от 7 июня 1909 г., направленного против наплыва русских монахов и ограничивающего число насельников келлий 6-ю человеками.

Следующая записка о будущем устройстве Афона принадлежит консулу в Монастыре А. М. Петряеву[276]. Она состоит из трех частей: общие замечания исторического характера (Л. 5–5 об.); современное положение Афона (Л. 5 об. — 6); самоуправление Св. Горы (Л. 6–7). Петряев отмечает тот факт, что Афон при турках мало считался с властью патриарха — она существует только номинально, так как фактически патриарх ничем не может поддержать своего авторитета. Единственное орудие, которое он имеет в своих руках — это за прещение священнодействовать и отлучение. Так же мало счита лись монахи и с турецкими властями: в 1908 г. один из греческих монастырей, в котором произошел крупный конфликт, в течение многих дней подвергался правильной осаде со стороны прибывшего турецкого отряда. Россия, имеющая самые богатые и населенные монастыри на Афоне, не может согласиться с тем, чтобы Афон, вышедший из-под турецкого господства, потерял свою автономию и стал частью территории какого-либо одного, хотя бы и православного, государства. Духовная власть должна оставаться в руках Константинопольского патриарха, а разрешение спорных вопросов могло бы быть предоставлено соглашению между патриархией с русским посольством и миссиями православных государств в Константинополе. В целом, как мы видим, эта записка повторяет основные положения проекта Беляева.

Докладная записка сотрудника константинопольского посольства, эксперта по церковным делам Б. С. Серафимова от 2 ноября 1912 г. предоставляет первенствующее положение русскому покровительству над Афоном[277]. Подчеркивая то обстоятельство, что монастыри, не принадлежащие русским, существуют либо за счет сборов на территории России и доходов с имений, находящихся в той же России, либо за счет арендной платы, Серафимов делает вывод о том, что нерусские обители без помощи из империи придут в запустение через несколько лет. Число русских монахов на 1909/1911 гг. составляет 4 250 человек, не считая подворий. «С переменой политических обстоятельств, можно надеяться, изменится и настоящее положение. Со временем из 17-ти греческих монастырей многие станут русскими, как это стало с Пантелеймоновым монастырем, и тогда, сохранив древлеправославный Афонский уклад, монахи наши увидят себя в лучших условиях», — писал он[278]. Что касается политического устройства в новых условиях, Серафимов предлагал, чтобы Россия, Болгария, Сербия и Греция, не затрагивая канонического status quo Афона, выступили совместными покровительницами Св. Горы и назначали туда представителя в порядке очереди. Афон переходит под покровительство России, которая и занимается единолично его делами, предоставляя ему во внутреннем управлении руководствоваться уставом и постановлениями Вселенских патриархов. Западноевропейские же державы должны воздержаться от обсуждения дел Афона, как чисто православного учреждения, находящегося вне круга их интересов[279]. В проекте Серафимова, явно составленном наспех и недостаточно продуманном, нетрудно заметить черты политической романтики. Как мы увидим ниже, не пройдет и года, как он коренным образом изменит свою позицию.

Особый проект был составлен также профессиональным юристом, первым драгоманом и юрисконсультом константинопольского посольства А. Н. Мандельштамом. Не вникая в чисто церковную сторону вопроса, он предложил текст из 48 статей политического и юридического характера. Афон объявлялся нейтральной территорией под духовным руководством Вселенского патриарха и общим суверенитетом (кондоминиумом) шести православных государств (ст. 1–2). Каждое из этих государств должно защищать монахов своей национальности (ст. 3). Гражданскую власть на Афоне будут осуществлять 6 комиссаров. Всего представителей государств будет 12 — 5 от России, 3 от Греции и по одному от остальных стран (ст. 5). В распоряжении комиссаров находится жандармерия, которая обеспечивается на 5/12 со стороны России, 3/12 — Греции, по 1/12 от остальных стран (ст. 16). Что касается Синаксиса — монашеского органа власти — то ему предоставляется неограниченная духовная и ограниченная материальная власть. Материальные дела Синаксиса должны получать одобрение от совета комиссаров (ст. 19–21). Каждое из государств-покровителей для производства судебных дел назначает свой суд согласно законам своей страны[280].

Подробно положение Афона с точки зрения международного права А. Н. Мандельштам рассматривает в особой докладной записке[281]. Ознакомившись с соответствующими записками об устройстве Св. Горы Беляева, Петряева и Серафимова, Мандельштам не касается церковной стороны вопроса. «Я ставлю себе единственной целью содействовать, по мере сил, выяснению вопроса, следует ли, с точки зрения русских политических интересов, создать из Афона нейтральную территорию под покровительством шести православных держав или же предпочтительно обратить Афон в нейтральную территорию под общим их суверенитетом»[282]. В его записке впервые рассматривается вопрос о создании независимого государства Афон и соответственно оговаривается вызывавшее споры подданство афонских мона хов. Мандельштам подробно рассматривает исторические примеры подобных государственных образований: Краковская республика (1815 г.), Молдавия и Валахия (1856 г.), Сербия, Крит (1899 г.). Будущее государство Афон, хотя и зависимое, должно обладать всеми признаками государства и иметь свою афонскую территорию; своих афонских подданных; свою афонскую власть. Единственным возможным признаком афонского подданства явилось бы местожительство, независимо от национальности и происхождения; паломники остаются иностранными подданными. На Афоне предполагается своя независимая власть: законодательная (Протат), с депутатами от скитов и келлий; исполнительная (эпистасия) и независимая судебная власть. Во главе Афонского государства нужно поставить от имени держав физическое или юридическое лицо, которому вместе с Протатом принадлежала бы верховная государственная власть. Таким лицом может быть: 1) духовное лицо по выбору шести православных держав; 2) председатель эпистасии, назначаемый державами на определенный срок. Необходимо также отделение духовной власти от светской, так как патриарх имеет власть только над духовными делами Афона. Подобно составителям других записок, Мандельштам считал, что представителем держав-покровительниц на Афоне явился бы «Совет комиссаров» под председательством России. Ему отводилась также функция представителя Афона в их сношениях с иностранными государствами.

Далее Мандельштам рассматривает второй вариант — провозглашение Афона нейтральной территорией, находящейся под общим суверенитетом шести православных держав, то есть модель, близкую к проекту А. К. Беляева. Тогда афонского подданства не существует, полнотой власти будет обладать Совет комиссаров[283].

Третья часть докладной записки посвящена сравнительной оценке этих вариантов. А. Н. Мандельштам, исходя из русских государственных интересов, определенно высказывается в пользу создания на Афоне не нейтрального государства, а нейтральной территории. В случае создания независимого государства русские монахи были бы изъяты из сферы действия русских законов, следствием чего явится издание регламентов, которые будут расходиться с русскими интересами. «Вообще, — писал Мандельштам, — казалось бы желательным, обеспечив Св. Горе, по возможности, все выгоды самоуправления, которыми она пользовалась до сих пор, ввести на Афоне твердую правительственную власть, делающую невозможным повторение печальных явлений, наблюдаемых в последнее время. Образование из Афона автономного государства никоим образом не соответствовало бы намеченной цели, а наоборот, еще более развило бы среди монахов политиканство и племенную рознь»[284]. Напротив, при орга низа ции коллективного кон доминиума шести православных держав, Россия получила бы возможность иметь решающий голос в афонских делах, нисколько не нарушая при этом ни особенностей внутреннего церковного строя, ни освященного веками положения Вселенского патриарха.

Свои соображения по будущему устройству Афона высказал и профессор А. А. Дмитриевский. Его интересовала в первую очередь церковная сторона вопроса. Он считал необходимым сохранение status quo в вопросе о духовной зависимости обителей Св. Горы от Константинопольского патриарха. Подчинение их Афинскому архиепископу или Российскому Св. Синоду явилось бы присвоением прав Вселенского патриарха. Так же обязательным считал он сохранение деления монастырей на киновии и идиоритмы и общинное (кинотское) управление Афоном. Последнее, впрочем, нуждается, по мнению Дмитриевского, в некоторых коррективах в пользу монахов-славян. Имея меньшинство своих представителей в Киноте, славяне с трудом могут провести какое-то решение в свою пользу. Благоприятным решением в этом смысле было бы возвести русские Андреевский и Ильинский скиты на положение кириархических монастырей. Для обитателей православной Грузии необходимо сделать то же с Иверским Иоанно-Предтеченским скитом, а для болгар и румын — со скитами Успенским, Ксилургу и молдо-влахийским Иоанно-Предтеченским. Решение материального вопроса при этом может произойти только путем принудительного отчуждения земель и пересмотра границ всех обителей и монастырей. Русским келлиям нужно предоставить право иметь число братии по своему усмотрению. В политическом отношении Св. Гора должна получить независимый международный статус. Присутствие светских жандармов на Афоне, как считал Дмитриевский, крайне нежелательно. Комиссары с жандармами могут вполне обитать в Фессалонике или даже Константинополе и являться на Афон только в случае надобности.

Когда на Афоне стало известно о проектах установления коллективного управления, 17 греческих монастырей отправили своих делегатов к афинскому правительству и членам Лондонской конференции с ходатайством о присоединении Св. Горы к Греции. В ответ на это 12 мая 1913 г. русские монахи адресовали участникам конференции держав воззвание за подписью председателя Братства русских келейных обителей на Афоне иеросхимонаха Герасима. В этом документе высказывались следующие предложения: 1) признание Афона нейтральной территорией под покровительством России и балканских государств; 2) предоставление ему внутреннего самоуправления, собственной администрации и суда; 3) в представительном собрании монахов должно участвовать по одному представителю на 250–300 монахов; 4) выработка свода законов, которым должны пользоваться все суды и учреждения на Афоне; 5) гражданские и уголовные дела должны быть строго отделены от дел духовных; 6) отмена нынешнего положения о правах на владение земельными участками и постановление, чтобы эти участки считались полной собственностью приобретавших их лиц и учреждений[285]. Как и рассмотренные выше записки дипломатов, требования монахов сводились в политическом отношении к кондоминиуму держав во главе с Россией, но при этом оговаривалось право на самостоятельное внутреннее управление Св. Горы.

Вопрос о статусе Св. Горы так окончательно и не был решен. Лондонский договор 17 мая 1913 г. лишь откладывал его решение. В июле-августе 1913 г. в Лондоне состоялось совещание послов великих держав по итогам Балканских войн; на нем в числе прочих вопросов обсуждался также статус Св. Горы. Русский проект интернационализации Афона встретил сильнейшее противодействие со стороны Австро-Венгрии. В результате была одобрена только первая часть проекта — о сохранении над Афоном власти Константинопольского патриарха. Что касается второй части предложения — совместном покровительстве православных государств, то она не была закреплена в решениях совещания, и ее обсуждение было отложено из-за возникших разногласий[286]. Вторая Балканская война 1913 г. завершилась подписанием Бухарестского договора великих держав 26 августа 1913 г., по которому вопрос о статусе Афона также не был решен[287].