2. Страсти

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

2. Страсти

Под страстями святитель Тихон разумеет некоторые особые грехи, в полной мере господствующие в душе человека. Таковыми, по его мнению, являются: гордость, зависть, гнев и злоба, клевета и осуждение, ложь и лукавство, праздность, пьянство, сребролюбие и честолюбие. Вопрос о страстях подробно освещается святым отцом в труде "Об истинном христианстве" (2-й том); этого вопроса он также касается в своих письмах и наставлениях. Святитель дает конкретные указания, как и какими средствами следует бороться со страстями, объясняет не только их пагубное воздействие на душу человека, но и тот вред, который они приносят ей как в земной жизни, так и в жизни загробной. Страсти опасны еще и потому, что они, принося вред самому грешнику, разлагающим образом действуют и на тех лиц, которые будут соприкасаться с ним (4:118).

Святой отец считает, что страсти имеют глубокие корни в поврежденной грехом человеческой природе. Они наследственно передаются из рода в род от Адама и являются величайшим препятствием свободному развитию добродетельной жизни человека. Эта наследственная духовная порча настолько сильно укоренилась в каждом человеке, что даже повседневное бодрствование над самим собой, воздержание в пище и подвижническая жизнь не могут служить твердым ручательством тому, что человек уже свободен от страстей, если с ними человек не будет бороться и искоренять их из сердца, они могут еще более усиливаться и, наконец, умертвить душу. Как "вредные соки суть в теле, то греховные страсти… в душе. Вредные соки мучат тело и умерщвляют: греховные страсти мучат душу и к вечной ведут смерти" (4:140; срав. 5:131).

Человек, попавший под влияние какой-либо страсти, становится неспособным владеть самим собой: она парализует все силы его души. Грешник подвергается духовному ослеплению, нерадению и бесчувствию и, наконец, доходит до того, что уже не замечает в себе этого опасного состояния, почему и не заботится, чтобы избавиться от него. Находясь в таких обстоятельствах, человек становится бессильным, неспособным к правильному рассуждению. Очень ярко выражает это состояние человека св. апостол Павел: "Вем бо, яко не живет во мне, сиречь во плоти моей доброе: еже бо хотети прилежит ми, а еже содеяти доброе, не обретаю. Не еже бо хощу доброе, творю, но еже не хощу злое, сие содеваю… Обретаю убо закон, хотящу ми творити доброе, яко мне злое прилежит… вижду же ин закон во удех моих, противу воюющ закону ума моего и пленяющ мя законом греховным, сущим во удех моих" (Рим. 7, 18–19, 21, 23). Объектом ума человека, подверженного страстям, становятся неверные и искаженные понятия. В нем постепенно угасают духовные порывы к Богу, душа перестает бодрствовать и, наконец, умирает. Чем больше человек погружается в бездну своих страстей, тем все более удаляется от Бога. Подобно зловредному ветру, страсти иссушают и искореняют в его душе все то, чем он так щедро был одарен своим Творцом; они изменяют все его существо и прежде всего искажают образ Божий. Святой отец, оплакивая таковых людей, говорит: "Человек, разумом одаренный и образом Божиим почтенный, столь сильно обезумился, обезобразился и ослепился" (3:69) " и облекся во образ земной и скотский" (3:88). Вместо естественных духовных потребностей в нем восстают желания, противные духу, — страстные похоти. В таком случае воля грешника постепенно ослабевает, и он становится упрямым и себялюбивым. Под влиянием страстей человек бывает неспособным управлять своими чувствами, желаниями и даже мыслями, ибо разум его, который, по мысли святителя, бывает "грехом как тьмою помраченный" (2:136), не может "вместити Божия просвещения" (4:12). В состоянии душевной слепоты (4:215) человек не только становится бессильным, неспособным бороться с грехом, но и более того — не может дать правильной оценки своим поступкам и действиям. Основную причину такого состояния человека святитель усматривает в том, что грешник полностью склонил свою волю на сторону чувственного начала и забыл о своем назначении, что в свою очередь повлекло за собой и искажение сердца, или чувствований человека. Сердце его покрылось греховным покрывалом, подобно мгле (4:248). По словам святителя, "сердце… растленное (3:441), лишившееся Божия присутствия, постоянно жаждет разнообразных суетных удовольствий. Совесть в таком человеке засыпает и уже не в состоянии напоминать ему о бессмертной душе и о тех истинных благах, для которых он создан. И чем более человек погрязает в страстях, тем более душа его удаляется от Источника жизни, лишается Его сладчайшего лицезрения и духовно умирает, ибо вне Бога нет жизни (3:234).

Таким образом, душевные и телесные страсти имеют общую психологическую основу. Они не только неотделимы друг от друга, но и находятся в тесной взаимосвязи между собой. Рассмотрим их в той последовательности, в какой даны они у святителя Тихона.

а) Гордость

Наиболее опасной страстью, препятствующей человеку в деле его спасения, является гордость, которая ведет свое начало от падения ангелов. Как свидетельствует Священное Писание, первый ангел — Денница, которому были дарованы Богом силы и возможности для восхождения по лествице духовного совершенства, не восхотел повиноваться своему Творцу, но превознесся умом и впал в самообольщение, возмечтав быть равным Богу и восходить к духовному совершенству без помощи Всевышнего (Ис. 14, 12–15). За это десница Божия, державшая его на высоте, была отнята от него, и он, увлекая с собой множество других ангелов, пал в безысходную бездну мрака и отчаяния. Гордость уничтожила в падших ангелах все доброе и святое; поэтому они нравственно омрачились, утратили истинное познание о Боге, забыли свой долг любви к Творцу и тем самым расторгли с Ним вечный и благодатный союз. Таким образом, гордость родилась не на земле, а на небе, в высших сферах бесплотных духов (2:170). Вот почему она, по мысли святителя, является родоначальницей всех зол и исчадием диавольским (1:89).

Печальная история водворения и распространения гордости в роде человеческом, по мысли Задонского святителя, связана также с именем падшего, злого духа — диавола, который настолько заразил этим грехом все существо человека, что последнему недостаточно даже земной жизни на его оплакивание (2:170). Как диавол начал свое отпадение от Бога гордостью, так и человек, возгордившись, не только пожелал выйти из подчинения своему Творцу, но и стать богом, сравняться с Ним, что он и пытался совершить внутренним желанием и внешним действием (2:262). Нет ничего более опаснее и зловреднее гордости: ею первый человек лишился неба и блаженной жизни в Боге; она открыла вечные темницы ада, куда впоследствии ниспали существа, не покоряющиеся правде Божией. Гордость уподобила разумные существа Божий скотам несмысленым (2:171).

Грех гордости проявился не только в наших прародителях; он сделался всеобщим и глубоко вкоренился в природу человека. За гордость потомки Ноевы были наказаны и рассеяны по всей земле; фараон, не признавший и не покорившийся Богу истинному, был потоплен в пучине моря; Корей, Дафан и Авирон поглощены землей; Аман был повешен на древе и т. Д-Так Господь наказывает гордых и надменных (2:171). Опасность этого греха заключается еще и в том, что он скорее других грехов удаляет человека от Бога (1:30) и делает его послушным орудием диавола (2:30). Ни один порок так не подвергается суду Божию, как гордость (Ис. 23, 9). Это не просто грех, удаляющий человека от Создателя, но это грех — страсть, которой человек служит вместо Бога, которая таит в себе противление, вражду и дерзость по отношению к Богу. Человек, пребывающий в гордости, забывает свое ничтожество пред Богом, без помощи Которого не смог бы просуществовать и одного дня. Ложно переоценивая свои силы и достоинства, он втайне обоготворяет себя самого (5:112–113; 5:227). И это самообоготворение сочетается в нем с полным непослушанием и противлением Творцу, в результате чего человек день ото дня все больше удаляется от Бога, ожесточается в своем безумии и уже бывает неспособен воспринимать душой Божественное вразумление. Находясь в таком жалком состоянии, человек в конце концов впадает в крайнее нечувствие, безумие и неверие в Бога как своего Создателя и Промыслителя (2:51). Все существо такого человека пронизано чувством гордыни и надменности, и он неспособен объективно представить себе бедственность своего положения. "Прочие пороки, как-то: пьянство, блуд, воровство, хищение и прочие видим, — говорит святитель, — ибо часто ради их жалеем и стыдимся: но гордости не видим" (2:170). Из этих слов святого отца видно, что все страсти могут быть искоренены из сердца посредством исповеди или духовных наставлений богопросвещенных мужей, но гордость совершенно не дает человеку возможности воспринять это духовное врачевство. В его душе доминирует мнение о своих высоких достоинствах, и поэтому он остается неисцеленным. Вот почему Задонский святитель считает эту страсть трудно и едва ли искоренимой без помощи Самого Господа (2:171).

Ничто так не лишает человека благодатной помощи и не угнетает его, как злая гордость; как всеобъемлющая зараза, она не удовлетворяется погублением одного человека, но распространяет свое смертоносное дыхание на всех людей, живущих в мирской суете, и даже покушается на лиц, стоящих на высоте духовного совершенства. И нет на земле, пожалуй, ни одного человека, который был бы свободен от этого недуга. А между тем порок этот не свойствен человеческой природе, и тем более христианину. Да и чем гордиться человеку, рассуждает святитель: своим ли происхождением, богатством или разумом? Ведь все это он получил от Бога, своими же собственными силами он ничего не может приобрести. Он немощен, бессилен и слаб бывает даже при рождении. Многие животные по своем рождении сразу же способны добывать себе пищу, а человек рождается настолько слабым и бессильным, что без посторонней помощи неспособен продолжать свое существование (2:172). Однако, забывая все это, он начинает смотреть на самого себя как на нечто самобытное и независимое и тем самым водворяет в своей душе богопротивную страсть самомнения.

Находясь в плену этой страсти, человек свои мнения и рассуждения, хотя они часто являются ложными, всегда считает верными и неоспоримыми и, навязывая их другим, требует от них полного одобрения и признания. Помраченный гордостью не может равнодушно сносить даже незначительные обличения от своих ближних. Он не допускает даже и мысли о том, чтобы кто-либо судил его поступки. Игнорируя замечания окружающих, он старается ответить им враждой и ненавистью (5:227). Гордец почти всегда бывает несправедлив к другим, не ценит их достоинства и не признает за ними никакого авторитета. Единственная цель, которую он ставит перед собой, — это домогательство от других "чести и славы мира сего" (4:325). И эту славу гордец поставляет выше всякого блага не только земного, но и небесного. "Смотри, что делает гордость в человеке, — с удивлением восклицает святой отец, — как его мучит, сколько он вымышляет способов, как бы достичь славу и похвалу в мире сем… Как негодует, когда от кого презирается: как болезнует, смущается, ропщет и хулит, когда чести лишится, так что многие себя умерщвляют" (4:141). Человек, ставший на этот путь, служит уже не Богу, а своему "я". Сердце его становится неспособным к восприятию веры Христовой и к деятельности во славу Трисвятого Имени Божия. Все, что ни делает он, делает напоказ всем, ради славы человеческой (4:325). Тщеславие может настолько возрасти в нем, что он может совершенно забыть о Боге и о той награде, которую Господь дарует Своим верным последователям. Даже подвижническая жизнь гордого человека вменяется ни во что, потому что он совершает подвиги не ради славы Божией, а ради похвалы человеческой (2:258). Указывая на пагубность этой злой страсти, святой отец убеждает: "Берегись, человече, высокоумия, да не яко диавол падеши; не высокоумствуй, но бойся" (4:12).

В творениях Задонского святителя имеются не только объяснения происхождения и пагубности страсти гордости, но и конкретные советы к ее искоренению. Сильнейшим оружием "против гордого духа" святой отец считает смирение (3:444), без которого в деле спасения напрасен всякий другой подвиг. Как гордость бывает "гнусна и мерзка" Богу, так смирение "благоприятно и любимо". "Ни на что так… Бог любовно не взирает, как на смиренное и умиленное сердце" (5:228). Из этих слов "русского Златоуста" явствует, что человеку, плененному гордостью, следует искать избавление от этой страсти во всех ее видах и проявлениях только в познании самого себя, в сознании своего ничтожества и окаянства, в христианском смирении. Как начало и конец всех зол есть гордость, так и смирение есть начало и конец всех благ.

Человек, склоняющий свое сердце к смирению, по образному выражению святого отца, удаляет из него тьму гордости и воспринимает свет (5:228). И если сердце горделивого человека исполнено всякой мерзости, то сердце смиренного преизобилует покорностью, преданностью и любовью к Спасителю. На протяжении всей жизни христианин должен всячески хранить свое сердце в смирении и самоукорении, приписывая все свои добрые дела единому Богу. Только такая духовная настроенность будет способствовать окончательному истреблению в человеке гордыни и его постоянному духовному росту.

Другим действенным средством в борьбе с зловредной страстью гордости, по учению святого отца, является рассудительность. Христианин должен постоянно представлять своему мысленному взору высочайший образ Христа, Его смирение, воплощение, страдание за грехи всего рода человеческого (1:148) и в этом источнике черпать силы для приобретения смирения и для искоренения в самом существе безумной гордыни (2:172–173). "Должно часто взирать, — поучает святитель, — на глубочайшее Сына Божия смирение и тому учиться от Него…а притом и просить Его усердно, дабы пагубный оный яд врачевством Своея благодати выгнав, подал дух смирения, которому воспоследуют и прочий Его дарования. Ибо смиренным Бог дает благодать" (2:174).

Не менее эффективным средством, способным отрезвить душу от страсти гордости и привлечь к ней благодатные силы, служит также постоянное памятование о смерти, будущем суде и вечных мучениях (2:138–139). Рассуждая о своем ничтожестве и о тех мучениях, которые ожидают грешника в загробном мире, христианин может предохранить себя от дальнейших падений и направить свою жизнь по спасительному пути. Наконец, самым действенным духовным оружием против гордости является молитва, которая "вразумляет" христианина (3:213), укрепляет его волю в борьбе "против искушения диавола, греха и всякого неблагополучия" (2:324). Именно молитва укрепляет духовные силы человека, избавляет его от высокоумия, врачует все прочие душевные язвы и направляет по руслу нравственного совершенствования. Итак, христианин с помощью вышеуказанных средств не только сможет одержать полную победу над страстью гордости, но и обогатиться добродетелями.

б) Зависть

Не менее зловредной, чем гордость, страстью является зависть, посредством которой "смерть вниде в мир" (Прем. 2, 24). Как уже было сказано выше, родоначальницей всех зол является гордость, приведшая все Божие мироздание в хаос и расстройство; от нее рождается и берет свое начало, как от злого корня плод, страсть зависти. Приводя слова блаженного Августина: "Зависть есть дщерь гордыни; умертви матерь, и дщерь ее погибнет", святитель говорит, что человек, подверженный зависти, в то же время бывает одержим и гордостью, потому что таковой не может терпеть, дабы кто был ему равен по достоинству (2:174–176).

История падения первых людей ясно показывает, что именно зависть побуждала диавола и направляла его волю к преступному соблазнению человека. Ту же пагубную страсть враг постарался посеять и в человеке. Поэтому, происходя от духа злобы, зависть по своей мерзости и зловредности бывает ненасытна, подобно диаволу, ибо как он, родоначальник зла и всякого коварства, никогда и ни в чем не имеет покоя и отрады, так точно и завистливый человек: сколько бы добра и милости ни оказывали ему, он всегда будет недоволен и раздражителен (5:136). "Всяк сие может признать, точно свойственное есть дело диавольское: диаволу бо печально и несносно, что христиане спасаются и вечную получают славу, от которой он низринут в вечную погибель и бесчестие… Тако завистливый грешит и купно казнь приемлет, беззаконнует и мучится" (2:175). И если христианин страшится вечных мучений, то еще более должен бояться и избегать зависти, потому что она открывает в душу подверженного ей человека доступ злой силе, которая мучит его и воспламеняет в нем геенский огонь прежде Страшного суда Божия. Завистливые бывают не только подражателями и единомышленниками злых духов, но даже хуже их, поскольку злые духи завидуют не друг другу, а только тем из людей, которые стремятся идти спасительным путем, в то время как человек человеку и даже брат брату злобно завидует и мучительно терзается (2:175).

Зависть, по мысли святого отца, приводит подвластного ей человека в плачевное состояние. И если человека, подверженного другим порокам, вразумляют оказанные со стороны других благодеяния, то завистника они еще больше раздражают и приводят его душу в озлобление (2:176). Зависть есть начало и источник зложелательства по отношению к ближнему. Она вселяет в сердце человека печаль и скорбь, если видит кого в благополучии живущим, а при виде чужого горя и несчастья радуется от удовольствия. Страсть зависти, разгораясь в душе человека, становится ненасытной. Никакое добро, никакая услуга со стороны ближних не в силах остановить в человеке эту богопротивную страсть (1:89). Человек, опьяненный ею, приносит много зла окружающим людям, но еще больший урон приносит своей бессмертной душе, лишая ее блаженного причастия вечных благ. Завистливому всегда кажется, что положение ближнего лучше, чем его, и это всегда угнетает, преследует и мучительно терзает его душу. Он готов претерпеть любые мучения и бедствия, нежели видеть своего ближнего в благополучии (1:132; 2:175). Злость и презрение настолько берут верх над завистливым, что он ни одной минуты не может быть спокойным. И это внутреннее состояние "снедает" не только его душу, но и тело, делая его болезненным и неспособным ни к какой деятельности (5:123; срав. 4:141). По этому поводу святитель Тихон с болью сердечной говорит: "Берегись убо зависти и злобы: великий души яд, и как червь дерева внутрь, тако он душу и грызет и снедает" (5:127).

Зависть, по мысли святителя, "хуже любодеяния и прелюбодеяния" (1:132), потому что своим жалом стремится разрушить семьи, общества и даже целые народы, доводя их до крайней преступности и даже убийства. Вся история Нового и Ветхого Заветов полна примерами, свидетельствующими о губительной злобной зависти. Так, Каин по зависти убил своего брата Авеля; сыны Иакова, руководствуясь ею, продали Иосифа в Египет. И наконец, иудеи, имея неистовую зависть, предали смерти Спасителя мира (2:175; 5:130). Поэтому "как только восстает в сердце зависть, — учит святой отец, — умерщвляй сего червя пагубного, да не возрастши умертвит душу твою" (5:127–128).

В своих творениях святитель не только предупреждает о пагубных последствиях зависти, но и указывает на средства для избавления от нее. Христианину необходимо бороться с этим врагом спасения, притом упорно и продолжительно. Наилучшим средством в этой борьбе является слово Божие, которое приводит блуждающий ум в собранность и, подобно мечу, умерщвляет зависть в ее зародыше. Но если человек вознерадит и не будет упражняться в этой добродетели, то зависть может возрасти и ввергнуть душу в бедственное состояние (5:136).

Окончательное же искоренение зависти, по мысли святителя, принадлежит любви, которая является мощным и верным средством, противодействующим этой злой страсти. Ведь любовь, по апостолу Павлу, "не завидует" (1 Кор. 13, 4). Следовательно, в ком господствует любовь к Богу и людям, кто всегда состраждет и почитает своего ближнего, как самого себя, в том никогда не сможет найти для себя прибежища зависть. Конечно, воспитание в себе любви требует от человека большого подвига и нравственных сил, однако он должен принуждать себя к этому, потому что только нуждницы восхищают Царствие Небесное (Мф. 11, 12). Таким образом, любовь поистине способна искоренить зависть и всякое нестроение (2:174–176) в человеке и насадить в его душе семена богоугодной жизни.

в) Гнев и памятозлобие

Не менее опасной страстью, непосредственно вытекающей из зависти и препятствующей человеку в достижении им спасения, является гнев. Эта страсть рождается в сердце христианина, главным образом, от безмерного самолюбия, потому что самолюбивый человек желает видеть самого себя постоянно в славе и чести. И если кто-то ему препятствует в достижении этой цели, то он начинает раздражаться и с гневом извергать свою злобу (2:178). Гнев также возникает в человеке и от обиды, причиненной его самолюбию другим лицом.

Страсть эта особенно губительна тем, что сама собой открывает в душе вход диаволу (5:229). Человек, одержимый гневом, не в состоянии бывает удержать себя от греха и преступления. Он забывает о Боге и о своей душе, и его сердце "подобно котлу кипящему", из которого исходят злые слова, исполненные смертоносного яда. Если другие страсти часто удовлетворяются человеком втайне, то проявлением безрассудного гнева он приводит иногда в смятение не только своих ближних, но и целое общество. Гнездящаяся в человеке страсть эта ослепляет его духовные очи (2:178), и он не может иметь правильного суждения о путях спасительной жизни. В порыве страсти гневающийся позволяет себе не только грубо обижать и оскорблять ближнего, но и изобретать всевозможные способы для отмщения ему (4:153). Доведя себя до крайнего состояния, человек начинает скрежетать зубами, ударяться о землю, рвать на себе волосы и одежду и т. д. В этот момент он бывает "подобен бесноватому" (2:177; срав. 4:141). Гнев, наконец, так расстраивает духовные силы человека, что приводит его истерзанную душу к полному опустошению. Человек становится неспособным вести борьбу со страстями, а это значит, что он полностью работает греху, который и ведет его в ров погибели (4:100). Святитель сравнивает гнев с бурей, которая на своем пути все разрушает и опустошает, и с пожаром, истребляющим не только плохие предметы, но и необходимые в земной жизни (2:178; 5:169).

Под действием этой злой страсти попираются любовь и все родственные и дружеские связи, а вместо них господствуют зло и ненависть. Оскорбляя своим грубым поведением ближнего, человек в не меньшей мере страдает от этого и сам. Часто его коварства, направленные против кого бы то ни было, обрушиваются на него самого, и в те сети, которые злой человек расставляет для погибели своих ближних, он сам, по словам Псалмопевца, попадает и так погибает: "Ров изры, и ископа и упадет в яму, юже содела. Обратится болезнь его на главу его, и на верх его неправда его снидет…" (Пс. 7, 16–17). По замечанию святителя Тихона, "многие от злобы в такое безумие и ослепление приходят, что сами себе погубить лучше изволяют, нежели мщение оставить" (2:179–180).

Но самое страшное и губительное действие гнев производит в человеке тогда, когда он переходит в памятозлобие, которое предполагает не одно какое-либо зло, от которого можно еще избавиться человеку, но включает в себя совокупность всех "бед, напастей и зол" (5:230). И если даже гнев ослабевает в душе, то памятозлобие упорно существует и действует. Человек, подверженный этой страсти, замыкается в себе, становится скрытным, желчным и подвластным духу злобы, который день ото дня ожесточает его, омрачает и делает своим послушным орудием (5:190). Человек еще на земле начинает испытывать в себе самом "адское мучение" (5:229).

Однако для него еще не все потеряно. Он может, если обратится к Богу за помощью и приложит все свое старание, удалить из своего сердца эту злую страсть. Для этого ему следует, по мысли святителя, прежде всего воздерживаться от ответных обвинений и в самом начале приступа гнева и раздражительности не произносить обидных слов и грубостей, потому что эта страсть побеждается не злом, но противоположными ей добродетелями — любовью, кротостью и смирением (2:365; срав. 1:166). И человек только тогда найдет полное успокоение своей душе, когда простит своему ближнему его согрешения и будет молиться о нем Богу. Итак, побороть свою гневливость и памятозлобие — дело трудное, — но, с помощью Божией, возможное. Если "сердце твое не хощет того, — пишет святитель Тихон, — ты его преклоняй к тому, и убеждай и молись Господу, чтобы он помогал тебе самого себя победить, а плотское мудрование умертвить" (1:228–229) [Следует также отметить, что, по мысли святителя, гнев в отдельных случаях (например, когда он бывает направлен против греха и губителя нашего спасения — диавола) служит во спасение: способствует не только пресечению зла и неприятностей среди людей, но и водворению в их душах мира и радости (2:366)].

г) Клевета

Рассмотрев пагубное действие страсти гнева и рождаемого от него памятозлобия, можно, на основании учения святителя Тихона, сказать, что эти страсти не только сами по себе мучат душу христианина, но и открывают вход в нее другим страстям, и в первую очередь клевете и осуждению. Человек, одержимый страстью клеветы, подвергает смертной опасности свою душу и очень много зла приносит своим ближним. Если опытный проповедник слова Божия Своими наставлениями может очень многих отвратить от заблуждений и привести к познанию истины, то клеветник своим злоречием, наоборот, заражает людей, отводит их от Бога и погубляет (5:341). Деятельность клеветника направлена не на прекращение зла в мире, но на распространение его, а значит, на служение диаволу и на гибель своей души (2:183; срав. 5:341). У человека-клеветника помрачается ум и ослабевает бдительность, угасает вера в Бога — Источник добра и святости и вместо того вселяется мрак и заблуждение (4:165). Живя беспечной жизнью, многие и не считают клевету за грех, а между тем она, по мысли святителя, хуже моровой язвы, ибо последняя переходит только на соприкасающихся с больными, а клевета заражает и даже умерщвляет гораздо большее число людей (4:162–163). По меткому сравнению святителя, как во время сильного ветра пожар бывает очень опасным, сожигающим дома и находящиеся в них вещи, так и необузданный язык всякое зло разносит по всему миру (4:163). Клевета есть мерзкий порок не только перед Богом, но и перед людьми. Зараженный ею человек теряет всякое доверие и уважение со стороны окружающих. Его презирают как лжеца и возмутителя мирной жизни. Клеветник постоянно носит в сердце смертоносный яд, повреждающий бессмертные и искупленные бесценной Кровью Сына Божия души (4:82). Единственная цель клеветника — принести как можно больше горя, страданий и бед своим ближним. Человек, подверженный страсти клеветы, может быть опаснее страждущего проказой, поскольку этого больного многие знают и всячески удаляются от него, клеветника же не сразу можно распознать: он старается прикрыть свое злодеяние ложным благочестием и, подобно Иуде, предавшему Христа, предает неповинных на уничижение и поругание (4:267; срав. 5:160).

Нераскаянный клеветник, в конце концов, наследует ту же плачевную участь, что и египетский фараон или Аман, повешенный на той самой виселице, которую он приготовил для праведного Мардохея. "Слышите, наветники и злодеи, — взывает "русский Златоуст", — в яму впадают люди, которую для ближних ископывают; и яд сами испивают, который ради других приуготовляют; и сами тое зло страждут, в которое других вринуть хотят" (4:400–401). Таким образом, человек, одержимый страстью клеветы, прежде всего наносит величайший вред своей душе, умерщвляя ее и предавая вечному суду Божию. Он бывает неспособен к богоугодной жизни; в его сердце совершенно отсутствует любовь как к Богу, так и ближним, и поэтому оно всецело склонно к злым делам и беззакониям.

Но человек, имеющий в сердце эту зловредную страсть, может, если того пожелает, с помощью Божией искоренить ее. В первую очередь для этого со стороны человека требуется контроль над самим собой и, в частности, над своим злым языком, который следует направлять не на зло и вред людям, а на прославление Имени Божия и охранение чести ближних. Далее, в деле избавления от этого порока христианину может помочь смирение, которое способно удалить из души все греховное и привлечь к ней милость Божию (3:84–86). Благодаря осознанию своего ничтожества человек вновь становится на спасительный путь. Необходимые для искоренения страсти клеветы духовные силы святитель советует черпать из евангельских примеров, и прежде всего из жизни и подвига Божественного Страдальца — Христа. Если греховное сердце противится врачеванию и уклоняется в сторону зла, то его следует всячески принуждать к восприятию Христовых добродетелей. Спасительные подвиги Сына Божия, по словам святителя Тихона, являются зеркалом, в котором желающий спастись сможет увидеть свои душевные изъяны и несовершенства. Обнаружив таковые в себе, человек должен немедленно удалить их "покаянием и сокрушением сердца" (5:162). Однако, одержав победу над страстью клеветы, христианин не должен ослаблять свою бдительность, но еще с большей ревностью и вниманием трудиться над искоренением из сердца других страстей.

д) Осуждение

Не меньшим препятствием в деле спасения человека является осуждение. Свое пагубное начало оно берет не из одной какой-либо страсти, а из нескольких, как-то: гордости, родоначальницы всех страстей, зависти, погубившей наших прародителей, и злобы, которая существует в мире не для созидания мира и благополучия, но для смут и раздоров, приносящих многие бедствия и страдания людям. Страсть осуждения может действовать в человеке по причине злой его привычки завидовать благополучию ближних, а также в силу его нетерпеливости (2:181). Губительно влияя на человеческую душу, страсть осуждения средством своего внешнего выражения имеет язык человека. Свидетельствуя об этом со ссылками на Священное Писание, святитель Тихон замечает: "Сколько на свете бед есть или было, все язык или учинил, или умножил. О язык необузданный! мал уд, но великое зло… исполнь яда смертоносна" (Иак. 3, 8) (2:124). Каждый человек приходит в трепет и ужас, увидев какое-либо смертоносное вещество, способное лишить его земной жизни. Однако, упиваться в осуждении ядом греховным, убивающим душу, эту Божественную жемчужину, никто не устрашается и не остерегается (4:82). Человек, осуждающий своих ближних, сам не знает того, что осуждением он совершает больший грех, чем его ближний, потому что забывает о своей личной греховности и ничтожестве, но старается увидеть "сучец во оце брата…" (Мф. 7, 3) (1:51). Тем самым он похищает власть, принадлежащую Единому Богу, попирает Его права и дерзко присваивает их. Один Творец имеет власть производить суд над Своими тварями и определять воздаяние каждому по его делам (2:181). Но человек, забывая это, очень часто поносит создание Божие, искупленное Спасителем мира дорогой ценою, не сознавая того, что в лице своего ближнего он уничижает Царя Небесного и наносит Ему оскорбление (4:281). Помня, какой великий вред наносит душе грех осуждения, человек не должен осуждать никогда и никого, даже явного и великого грешника, потому что согрешивший может в любой момент воззвать из глубины души к Богу с просьбой о помиловании, и милосердный Отец, оставивший грехи блуднице и разбойнику покаявшимся, примет и его (1:114). Но люди часто забывают об этой милости Божией к кающимся; душевное ослепление не позволяет им видеть собственное греховное безобразие и нечистоту (1:52). Грех осуждения настолько мерзок пред всевидящим Оком Божиим, что поношение человека не только открытое, но даже выраженное "мыслию, помаванием, покиванием главою, вздохом, смехом и прочее" (2:180), оскверняет и помрачает душу. Никакие добродетели, совершаемые человеком, не принесут ему пользы, если он не обуздает свой язык от осуждения близких, говорит святитель словами Златоуста (2:183). Помраченный этим грехом, человек наносит ближним не телесные раны, но более мучительные и трудно заживаемые "язвы душевные" (2:182). Но в не меньшей степени эти же язвы, наносимые другим, приносят вред и ему самому. Осуждающий сам себя удаляет от Источника жизни — Бога, а это означает не что иное, как лишение Его милости и покровительства. В таком бедственном состоянии человек все более и более впитывает в себя греховный яд и лишает себя спасения (2:182–183). Святитель Тихон увещает каждого христианина удаляться от страсти осуждения. По мысли святого отца, все люди составляют единое целое во Христе Иисусе, и поэтому человек должен не ближними своими гнушаться, но тем грехом, который живет в их сердцах; именно его нужно возненавидеть "как диавольское изобретение" (1:92). Действенным средством, искореняющим страсть осуждения, служит, по мысли святителя, познание своих грехов и тех мерзостей, которыми душа бывает омрачена и извращена. Взирая на свою немощь, мерзость и богопротивность и приходя от того в трепет и ужас (2:183; срав. 1:163), человек, естественно, начнет удаляться от злых собеседований, которые больше всего расстраивают душу и вселяют в нее пороки. Поступая так, он не станет обращать внимание на чужие недостатки, но займется уврачеванием собственных греховных язв.

е) Самолюбие и славолюбие

Препятствием на пути ко спасению являются и такие страсти, как самолюбие и славолюбие. Связанные между собой прочными узами, они удаляют христианина от Бога. Коварство этих страстей весьма утонченное, трудно распознаваемое, и действию их подвержены почти все люди. Как самолюбие, так и славолюбие своими корнями имеют гордость, от которой они черпают силы для борьбы с добром (2:206). Конкретным выражением этих злых страстей в человеке является то, что подверженный им всю энергию направляет только на свою личность, тщательно стараясь выполнить пожелания своей греховной плоти. Думает ли он о чем, говорит или что-либо делает — во всем и всегда имеет он в виду личное какое-либо удовольствие и личную выгоду, а не славу Божию и пользу ближних (2:282–283). Несомненно, такое настроение не только пагубно отражается на душе самолюбца, но и бывает противно Богу. Ведь Ему единому подобает слава, честь и поклонение; всем же прочим сотворенным существам надлежит исполнять Его святую волю и выражать Ему свою любовь и покорность. Самолюбивый же человек не только не имеет такого стремления в сердце, но и упорно противится ему. Этим противлением воле Божией самолюбец разрушает закон Божий (2:282) и водворяет в сердце вместо Бога идола, отступает от своего Создателя (5:112) и, подобно нашим прародителям, лишается Его милости и покровительства (2:76). Самолюбивый человек, замыкаясь в области узких личных интересов, не сочувствует общественным нуждам, равнодушно смотрит на горе и несчастье своих ближних, всегда бывает раздражителен и обидчив, когда ему напоминают о помощи нуждающимся собратьям. Но даже если иногда он и помогает кому-либо из них, то делает это только ради корыстных или честолюбивых целей. В связи с этим святитель Тихон пишет: "Сколько ни есть согрешений, обид, которые мы ближнему показуем, все от самолюбия, как от корня злого ветви… От самолюбия всякое в мире бедствие… брани… толико человеческой проливается крови… и прочие… бедствия… которых и исчислить невозможно" (2:342). По словам святого отца, человек в угоду своему самолюбию бывает способен на самые страшные и чудовищные преступления. Вместо того, чтобы созидать в себе Царствие Божие, самолюбивый человек "выходит из своей внутренней клети" и устремляется в мир страстей. Предаваясь им, он не только приносит много зла и горя людям, но и сам жестоко терзается сердечной печалью и угрызением совести. Кроме внутренних терзаний в этом мире, самолюбца ожидают еще за гробом вечные мучения, которые несравненно тяжелее временных (2:287–288). И если бы христианин постоянно сознавал этот ужас богооставленности, то никогда бы не стал искать славы временной, скоропреходящей, которая исчезает, подобно пузырю на воде при первом же ветре (2:284). Находясь в таком жалком состоянии, самолюбец крайне снисходительно смотрит на свои грехи и пороки, извиняет их не только перед другими, но и перед своей совестью, после чего она уже ни в чем его не обличает. Это усыпление совести свидетельствует об опасности пути, которым идет самолюбец (4:159). В большинстве случаев человек сбивается с правильного пути не потому, что он не знает его, а потому, что страсть самолюбия полностью ослепляет его ум, в результате чего он отвергает истину и устремляется на всякое беззаконие и неправду (4:410). Пребывая в духовном ослеплении, человек подчас бывает неспособен принести истинного покаяния. Он остается духовно мертвым, хотя и знает, что спасительное Христово врачевство доступно для всех (2:53–54), и за это подвергается наказанию неотвратимым судом Божиим, Так, например, самолюбивый и жестокий Ирод за свои гнусные злодеяния был не только лишен милости Божией, но и подвергнут еще здесь, на земле, тяжелому наказанию: был изъеден заживо червями.

Для избавления от самолюбия святой отец увещает христиан стремиться не к стяжанию собственной славы или выгоды, но все делать во славу Божию: с искренним сердцем служить и помогать ближним, защищать их и утешать (2:208–209).

Как уже было сказано, самолюбие неразрывно соединено со страстью славолюбия. Найдя в сердце удобную почву, славолюбие глубоко укореняется в нем и становится ненасытной страстью. Она действует в человеке даже и тогда, когда он находится в чести и возвышении. И чем более одержимый этой страстью возвышается, тем сильнее адский огонь разгорается в его сердце. Христианин, подверженный славолюбию, начинает всем льстить, лукавить, преследуя единственную цель — войти в их доверие. Ради этого он соглашается со всеми мнениями своих собеседников и даже одобряет их греховные поступки. Легко и без зазрения совести славолюбец может назвать добродетели пороками и наоборот; этим самым он открывает доступ в сердце духу неверия (2:206).

Одержимый страстью славолюбия ищет для себя блаженства не в добродетелях и в единении с Богом, но во временной "чести, славе и сласти". Эти жалкие исчадия ада обольщают человека, подобно сонному мечтанию, совращают его со спасительного пути Христова и, наконец, приводят к смерти не только временной, но и вечной (3:154). Говоря словами святого Иоанна Златоуста, святитель подчеркивает, что суетная слава все добрые дела христианина и даже богоугодные намерения делает бесплодными, разносит их, подобно ветру, и иссушает (1:139). И если христианин вовремя не обратит должного внимания на эту гнездящуюся в нем страсть, не поведет жестокую борьбу с ней и не умертвит ее самоукорением и смирением, то она привлечет в душу еще более злую страсть — сребролюбие.

ж) Сребролюбие

Страсть сребролюбия в своем существе является одной из самых пагубных и трудно укротимых. Всякая другая страсть доходит до некоторого пресыщения, а иногда при определенных обстоятельствах и ослабевает, но при сребролюбии человек не удовлетворяется даже и тогда, когда имеет уже множество материальных благ. Его алчность бывает настолько ненасытной, что он не успокоился бы и в том случае, если бы обладал богатством всего мира. Ради гнусного прибытка сребролюбец идет на всевозможные преступления, вплоть до убийства. Так, Иуду страсть сребролюбия довела даже до предательства Спасителя мира (4:266). Святитель Тихон, приводя слова святого Иоанна Златоуста, говорит, что "сребролюбие все беды в свете производит: оно обагряет кровью море и часто окровавливает… мечи, оно вооружает разбойников, оно делает убийц отцев и матерей" (1:139). Подверженный страсти сребролюбия далек от любви, снисходительности и милосердия. Он никогда не имеет в душе мира, спокойствия по причине неудержимого стремления к стяжанию богатства, но всегда мучается, терзается, постоянно находясь, "подобно волнующемуся морю, в печали, страхе и смущении" (1:138; 2:192). Если страсть сребролюбия не пресечь в самом начале, она опустошит и уничтожит в душе все добрые и богоугодные начинания, а водворит в ней все извращенное и мерзкое. Пленив свою жертву, эта страсть целиком и полностью развращает человека и, наконец, приводит его к неверию в Промысл Божий. Сребролюбец, по мысли святого отца Церкви, бывает хуже хищного зверя, потому что зверь, насытившись, перестает нападать на свою жертву, а человек, одержимый сребролюбием, никогда не имеет успокоения и насыщения. Он больше ни о чем не думает, как только об умножении богатства, и ради этого не замедлит прибегнуть к злоречию, лжи, клевете, воровству и т. д. (3:281). Именно отсюда страсть эта называется корнем всех зол (1 Тим. 6, 10), и сребролюбец, по справедливому замечанию святого отца, является врагом Богу, людям и самому себе (2:196; срав. 3:224). Всякий порок бывает противен Богу и нарушает гармонию души человека, но ни один из них так не овладевает сердцем, как сребролюбие. Оно полностью пленяет человека, и хотя он остается внешне верующим, но в действительности внутренним существом своим отступил от Бога и служит мамоне (2:193). В сердце, пораженном страстью сребролюбия, не может быть любви к Богу, потому что жажда обогащения изгоняет ее (2:22, 193). Находясь под властью этой страсти, человек незаметным образом отвращается от своего Спасителя, хотя и устами исповедует Его (3:147). Внутреннее же отречение от Бога непременно обнаружится как в словах сребролюбца, так и на деле; в определенный момент его жизни, когда пред ним будет поставлен вопрос: спасение или богатство, то безусловно такой человек изберет последнее (1:138). Отрекшись от Христа и погрузившись в бездну пороков, сребролюбец ради богатства поклоняется диаволу и, как послушное орудие, исполняет его злую волю (5:302). Находясь в таком душевном омрачении, сребролюбец не только не способен выполнять Христовы заповеди, но и нарушение их вменяет ни во что (там же). Своей жизнью он уподобляется яблоку, которое бывает на вид приятным, но внутри исполнено вредного зловония (2:195). От чрезмерной привязанности к богатству ум человека помрачается хуже, нежели от вина, и эта похоть удерживает его в своей власти, не давая ему возможности исправиться (4:116). Сребролюбец закрывает себе вход в Царствие Небесное, лишается блаженной жизни со святыми и ввергает свою душу в вечный огонь геенский (3:282; срав. 2:192).

Согласно учению святителя, богатство само по себе не является злом, потому что оно есть дар Божий, служащий на пользу человеку. Спаситель не запрещает Своим последователям пользоваться благами земными, но все же Он на первое место поставляет блага небесные: "Ищите же прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам" (Мф. 6, 33), т. е. христианин должен вначале приобрести добродетели, которые бы господствовали в его душе и покоряли себе все прочие стремления. Святость жизни и искание Царствия Небесного должны быть главным аспектом земной деятельности христианина. Следовательно, не обладание материальными благами является греховным, а полное порабощение человека ими, т. е. такое состояние, когда человек в материальных благах видит цель и смысл всей своей жизни. Вино, говорит святитель, одному служит лекарством, если он употребляет его с воздержанием, а другому, невоздержанному, — ядом; или, например, огонь можно употребить и на доброе, и на злое, т. е. все зависит от внутреннего устроения человека (5:305). Исходя из этого, святитель считает, что даже тот, кто ничего не имеет, "но ненасытно желает" богатства, осуждается наравне с безумными сребролюбцами (2:191). Святой отец советует богатым не высокомудрствовать и надеяться не на свое богатство, но на Бога, употреблять земные блага разумно — на дела добрые и богоугодные (5:307).

По учению святителя Тихона, освободиться от страсти сребролюбия можно только самоотречением, искоренением самолюбия и путем исполнения заповеди Христовой о любви к ближним. Отрезвляющим средством против пагубного сребролюбия может служить и апостольское наставление: "Ничтоже внесохом в мир сей яве, яко ниже изнести что можем" (1 Тим. 6, 7) (2:197). Никто не может взять с собой что-нибудь в вечность; "гроб мал как нищего, так и богатого восприемлет и вмещает" (3:155). Постоянное памятование о смерти и Страшном суде поможет христианину развеять в душе греховную мглу, привнесенную страстью сребролюбия (4:400), и довольствоваться тем, что Господь посылает для его пропитания и благополучия (5:303).

з) Лесть и лукавство