«В сто раз тоньше и легче»
«В сто раз тоньше и легче»
Остается вопрос, неразрешимый для современного знания, но который часто задают. Мы говорили, что человеческая личность изначально была создана Богом как нераздельное единство души и тела, и мы ждем — по ту сторону разделения их физической смертью — их объединения в последний день. Целостная антропология связана с верой не только в бессмертие души, но и в воскресение тела. Коль скоро телесность есть неотъемлемая часть человеческой личности, каждое подлинно личное бессмертие должно включать бессмертие как души, так и тела. В таком случае, каково же отношение между нашим нынешним телом и телом нашего воскресения в будущем веке? Будет воскресшее тело тем же самым или новым?
Возможно, ответ таков: тело будет и тем же самым, и другим. Христиане порой представляют воскресение плоти несколько упрощенно и узко. Они предполагают, что составляющие тело материальные элементы, которые были разделены смертью и распались, будут неким образом собраны в день Последнего суда, так что восстановленное тело будет содержать те же элементы материи, что и прежде. Но те, кто утверждает связь между нынешним телом и нашим телом в последний день, не столь буквально смотрят на вещи. Святой Григорий Нисский, например, в книгах «О сотворении человека» и «О душе и воскресении» предлагает более осмотрительный символический подход. Душа, согласно его учению, сообщает телу определенную форму (eidos), она запечатлевается в плоти особым оттиском или печатью, поставленной не снаружи, а изнутри. Именно этот отпечаток отражает характер, или внутреннее духовное состояние личности. На протяжении нашей земной жизни физические составляющие нашего тела меняются множество раз; но поскольку форма, запечатленная душой, сохраняется во всех физических преобразованиях, мы можем утверждать, что наше тело остается тем же. Есть подлинная телесная преемственность, поскольку налицо та самая форма, данная душой. К. С. Льюис говорит: «Моя форма остается той же, хотя составляющая ее материя постоянно изменяется. Я похож в этом отношении на кривую льющейся воды»[ [48]].
Задолго до Льюиса в IV веке об этом говорил святой Григорий Нисский. В момент воскресения душа запечатлеет наше тело той же печатью, которой оно было запечатлено в здешней жизни.
Для тождественности воскресшего тела с земным вовсе не обязательно, чтобы соединились те же самые материальные элементы: достаточно той самой печати. Между нашим настоящим и нашим воскресшим телом действительно будет подлинная преемственность, которую, впрочем, не следует истолковывать наивно–материалистически.
Пусть тело останется по воскресении таким же, но оно будет и другим. Апостол Павел говорит: «Сеется тело Душевное, восстает тело духовное» (1 Кор 15, 44). «Духовное» здесь не означает «нематериальное». Воскресшее тело будет одновременно и телом материальным, но при этом оно будет преобразовано мощью и славой духа, и потому освобождено от всех ограничений материальности, какие нам знакомы теперь. Материальный мир, в том числе и наши материальные тела, мы знаем пока лишь в падшем состоянии; и наше воображение не способно представить свойства, которыми в не знающем падения мире будет обладать материя.
Мы можем лишь слабо угадывать особые свойства прозрачности и жизненности, легкости и восприимчивости, которыми будет наделено наше воскресшее тело — одновременно материальное и духовное — в грядущем веке. Святой Ефрем Сирин пишет: «Взгляни на человека, в котором обитал легион всяческих бесов (Ми 5, 9); об их местонахождении не знали, поскольку СОСТАВ их рати тоньше и легче, чем сама душа. Вся эта рать пребывала в одном теле. Но в сто раз тоньше и легче плоть праведника, которая восстанет в день воскресения. Она подобна мысли, способной расти и распространяться по своей воле или собираться и сосредотачиваться. Сосредотачивается она в одном месте, распространяется — повсюду… Насколько же тонки в раю духовные существа, если даже мысли не могут коснуться их!»[ [49]]
Это, пожалуй, лучшее описание славы воскресения, которое мы можем найти. Остальное предоставим безмолвию. «Еще не открылось, что будем» (1 Ин 3, 2).