Непрестанно, днем и ночью

Непрестанно, днем и ночью

И, наконец, третья часть определения св. Феофана: молиться — значит «стоять перед Господом непрестанно днем и ночью, и так до скончания жизни». «Непрестанно молитесь», — увещевает ап. Павел (1 Фес 5, 17). Молитва должна стать не одним из немногих, а единственным делом всей жизни. Каждый наш шаг — перед Богом, и потому предстояние не может ограничиваться ни специально отведенным местом и временем, ни «вычитыванием домашнего правила» или «хождением в церковь». Оно должно стать всеобъемлющим, всепоглощающим, всеохватным. Мы созданы для того, чтобы быть непрестанным славословием, непрерывной молитвой.

Все в мире призвано к поклонению; ничто не может быть отвергнуто как «недостойное» или «безнадежно–мирское». По верному замечанию о. Александра Шмемана, «христианин — это тот, кто всюду, куда ни посмотрит, видит Христа и радуется ему»[ [95]]. О том же читаем в древнем памятнике, известном как «Речения Иисуса»: «Подними камень — и найдешь Меня; распили дерево — и Я там буду»[ [96]]. «Да и возможно ли чересчур пылко радоваться Делам отцов наших?» — вопрошает в «Сотницах созерцаний» Томас Траэрн. — «Ибо Он в каждой Вещи. Некоторые из них ничтожны по наружности, обыденны и грубы, но я помню время, когда Дорожная Пыль казалась младенческому взору прекрасней Золота, и потому сейчас она еще драгоценней в Глазах Разума»[ [97]]16. Поклоняться — значит видеть Бога во всем, обнять в любви все творение и в радости вознести его к Творцу. Так творимая «непрестанно», «днем и ночью» молитва становится частью нашего естества. Она — не то, что мы произносим или делаем, а то, что мы есть. «Вспоминай о Боге чаще, чем дышишь»[ [98]], — учит св. Григорий Назианзин. Молитва сродственней, нужнее нам, чем дыхание, чем биение сердца. Мы созданы для того, чтобы поклоняться и славить. Такова наша подлинная сущность, и все, что окружает нас, мы тоже призваны обратить в славословие. «В величественном храме, каким есть Господня земля, — пишет Павел Евдокимов, — каждый, будь то мыслитель или чернорабочий, призван стать священником собственной жизни — взять человеческое и обратить его в жертву, в песнь славы»[ [99]]. И в другом месте у него же: «Среди катакомбных изображений чаще других встречается фигура молящейся женщины, Оранты; таково единственно верное расположение человеческой души. Недостаточно читать молитвы; мы призваны стать молитвой во плоти. Недостаточно переживать «мгновения хвалы»; вся наша жизнь — каждый поступок, жест, улыбка — должна стать песнью славы, жертвой, молитвой. Отдавать надо не то, что имеешь, а то, чем ты есть»[ [100]].