Глава I. РОЖДЕСТВО ПРЕДТЕЧИ

Глава I. РОЖДЕСТВО ПРЕДТЕЧИ

Св. Церковь празднует честное зачатие Предтечи (24 сентября) и честное рождество его (24 июня), и уже этим празднованием сближает его с Богоматерию, Коей также прославляется св. Церковью и славное зачатие (9 декабря), и славное Ее рождество. Кроме них, никому из людей св. Церковь не оказывает такого почитания. Обычно дни памяти святых приурочиваются к их кончине или прославлению. В чем же основание здесь для такого выделения? Какова мысль Церкви, выражающаяся в этом установлении? Эта мысль глубока и значительна. Жизнь для каждого человека есть путь спасения, возможность освобождения от греха, взыскания благодати Духа Святого. Поэтому существенным и решающим в ней итогом является только ее конец, кончина праведника: «честна пред Господом смерть преподобных Его». Кончина праведника есть победное освобождение от греха и исполнение подвига. «Подвигом добрым подвизайся, течение скончах, веру соблюдох, прочее убо соблюдается мне венец правды» (2 Тим. 4,7–8). Потому Церковь обычно и не празднует рождения праведников, как начального состояния их плененности, подвластности греху. Каждый человек рождается во грехе, и «несть человек, иже жив будет и не согрешит», даже если один день его дыхания в мире. И если мирские биографии отмечают, как радостный и празднественный, день рождения выдающихся людей, то в Церкви прославляются только победы над грехом, уже совершившиеся достижения, причем в силу удобопревратности человеческой природы ранее конца не может быть окончательной уверенности в спасении от греха и даже падения. «Братия, не почитаю себя достигшим, и только забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Фил. 3, 13–14).

Но если это так, то уже празднованием самого зачатия Предтечи Церковь ставит его в совершенно особое, исключительное положение. Оно свидетельствует об его святости уже с самого зачатия, как и возвещается архангелом Гавриилом, рекшим Захарии: «и Духа Свята исполнится еще от чрева матери своей» (Лк. 1, 15). То, что для всех людей есть венец и исполнение всей жизни, для Предтечи подается уже в чреве матери, с самым зачатием. И посему Церковь призывает к ликованию об этом событии: «от неплодного днесь чрева плод молитвы прозябе Иоанн Предтеча, веселися пустыне, и ликуй, человечество: се бо покаяния проповедник грядет, во чреве матери воплотится» (Служба 24 сентября, стих, на Гос. Воз., Ви–зантиева). «Веселится тварь в зачатии твоем, пророче и Предтече, Крестителю Иоанне: божественно бо твое рождение предзнаменует нам владычное рождество» (стих, на хвал.). «Божий пророче, старче ликуй, родиши бо сына, его же больший в человечех не вос–та, Иоанна Господня Предтечу: взыграй, Елисавета, земля вся, радуйся, хвалу всех творцу Богу приносящи».

В отношении к Предтече, подобно как и в отношении к Богоматери, неизбежно возникает вопрос о свободе его от греха в самом зачатии и рождении. Однако о какой же свободе может быть здесь речь? Во всяком случае, не о свободе от первородного греха. Относительно Предтечи это и засвидетельствовано Господом, рекшим, что даже наименьший в Царствии Божием больше его, наибольшего из рожденных между женами. Но отделяет от Царствия Божия именно первородный грех. И вообще нет никаких оснований для того, чтобы Иоанна Крестителя, проповедника покаяния и крещения во оставление грехов, самого почитать от греха свободным до пришествия в мир Спасителя (так же точно, как это неприменимо и к Деве Марии, вопреки католическому догмату о непорочном зачатии Богородицы). Нет и не может быть освобождения от первородного греха вне крестной жертвы Спасителя и прежде нее, и повинен первородному греху остается даже Предтеча. И он искуплен, вместе со всем человеческим родом, от первородного греха Господом нашим.

И, однако, празднуется его зачатие, т. е. уже в зачатии он Церковью почитается святым, причем благодать Св. Духа почивает на нем еще во чреве матери, свидетельствуя тем самым о святости его. Человеческая святость может соединяться и с наличием первородного греха, как об этом свидетельствуют достаточно примеры ветхозаветных праведников, из которых иные, как Енох и Илья, были живыми взяты на небо. Эта святость имеет, так сказать, предварительный характер, она закрепляется и усовершается искуплением и проповедью Господа во аде. Следовательно, Предтеча может быть свят всей высшей ветхозаветной святостью, которая состояла не в освобождении от первородного греха (что человеческими силами невозможно), но в свободе от грехов личных. Первородный грех состоит в обшей болезни всего человеческого естества, которое становится смертным и подвластным греху. Осуществляется же он через человеческую свободу в ряде личных грехов, в личной греховности, в которой проявляется первородный грех в жизни каждого человека. И вот эта–то личная греховность может быть больше или меньше, она может приводиться к нулю, к чистой потенциальности, или к личной безгрешности. Таковою и обладает Пречистая и Пренепорочная Дева, чуждая всякого личного греха и даже какого бы то ни было греховного приражения. Но, по мысли Церкви, почитающей святость Предтечи уже с его зачатия, личного греха остается чужд и Предтеча. Для этого совсем не нужно примышлять воздействие deus ex machina («бога из машины») — призвольное возвращение определенному лицу, именно Марии, сверхприродной благодати, отнятой у Адама при грехопадении, как этому учит католический догмат непорочного зачатия Богоматери. Католическому богословию пришлось бы, чтобы быть последовательным, распространить свой догмат непорочного зачатия на Предтечу, чего оно почему–то не делает (хотя и готово распространить его на Иосифа). Богоматери и Предтече присуще в силу их причастности человеческому естеству и его основное свойство или состояние — повинность первородному греху и смерти, но это общее свойство, ????????, в них остается не проявленным в частных, личных грехах — ??????????, ??????? ???? — является связанным и подавленным их личной свободой. Эта личная свобода от грехов, но не от греха или греховности естества есть совершенно особое, исключительное явление в жизни человечества, соответствующее также особому и исключительному событию — вхождению в мир Богочеловека. Мир и греховный человек подвластны «князю мира сего», сатана завладел миром и насильственно удерживает его (как об этом свидетельствует, напр., запретительная молитва при крещении, изгнание сатаны из новорожденного). Однако допустима ли мысль, чтобы сатана мог овладеть хотя на мгновение телом и душою не только Пречистой, но даже и Предтечи? Совместимо ли такое обладание с почиванием Св. Духа на Предтече еще во чреве матери его? Очевидно, нет. Надо признать, что и в обладании падшим человечеством для сатаны были границы и степени (как это и приоткрывается в прологе Книги Иова). Власть «князя мира сего» не подобна власти Божией над творением, она не всесильна и не всепроникающа. Это — власть захватчика, который хищением восхитил ему не принадлежащее и, в конце концов, непосильное. И эта власть встречает естественную для себя границу, да и всегда вообще ограничена. Над Господом Иисусом сатана никогда не имел никакой власти, даже и когда еще не знал Его: «если Ты еси Сын Божий» (Мф. 4,3) — так вопрошает сатана при искушении. Да и вообще сатана не постигал тайны бессемянного зачатия и божественного воплощения, хотя бесы и вопияли: «Ты еси Сын Божий», еще ранее исповедания ап. Петра. Иначе он не сделал бы попытки преодолеть Его крестной смертию, взять Его через посредство жертвы своей Иуды Искариота: «грядет бо мира сего князь, и во Мне не имать ничесоже» (Ин. 14, 31). Сатана не имел «ничесоже» в Господе как в смысле отсутствия у Него личного греха, так и греха первородного.

Но возможно отсутствие личного греха при сохранении первородного, а отсюда, между прочим, следует, что совсем нет необходимости измышлять «непорочное зачатие», т. е. свободу от первородного греха, для того, чтобы устранить власть дьявола, несовместимую с достоинством и чистотой Богоматери и Предтечи.

Вообще, сатана ограничен человеческой свободой, насколько она осуществляется в человеческой святости, привлекающей благодать Божию, не только в Новом, но даже и в Ветхом Завете (хотя до Пятидесятницы лишь в предварениях). И сатана никогда не имел власти над личностями Предтечи и Пречистой, не приражался к их свободе, останавливаясь перед огнепалящим кругом их осияния. Эта личная их безгреховность, которая соединяется с подверженностью первородному греху их человеческого естества, связана с человеческой свободой, с подвигом, с заслугой (а не с механическим возвращением им утраченного дара, или отнятого, как учит католическая доктрина).

Однако эта святость есть хотя и личная, но не единоличная. Она накопляется и приобретается наследственной святостью поколений Ветхозаветной Церкви. В родословной Христа Спасителя, которая есть родословная Иосифа и Марии, исчисляются «праотцы и отцы», совершившие подвиг веры (Евр. 11), стяжавшие и передавшие в священном роде свои достижения. Каждый потомок унаследовал богатство и святость своих предков, как относительно Предтечи и засвидетельствовано об его родителях: «беста же праведна оба пред Богом, ходяща во всех заповедех и оправданиях Господних безпорочно» (Лк. 1,6). И сюда же присоединяется и общее благочестие священнического рода их (иерей некий, именем Захария, от дневныя чреды Авиани, и жена его из дщерей Аароновых, и имя ей Елисавета» (Лк. 1, 15). Дух, грядущий в мир, посылается Богом в соответствующее ему тело от соответствующих родителей. Есть некая предуставленная гармония между тем, кто рождается и где и как рождается. Хотя она обычно сокрыта от глаз человеческих, но в нарочитых случаях приоткрывается Словом Божиим[119], как и в данном случае.

Иоанн был предуказан пророками и послан Богом в мир для своего дела. Его дух в своем предвечном самоопределении в Боге уже был духом Предтечевым (как об этом прямо свидетельствуется архангелом Гавриилом Захарии, (Лк. 1. 13–17), а также и евангелистом Иоанном (1,6–7).

От Елисаветы не просто рождался ребенок, который потом стал Предтечей, но рождался именно Предтеча, который должен был начать свое служение в состоянии младенчества. (Так же надо сказать и о Матери Божией: от богоотцев Иоакима и Анны не просто рождался младенец Мария, Которая потом сделалась Богоматерью, нет, рождалась именно «пронареченная» Богородица, которая должна была пройти младенческое состояние.) Это — тайна предвечного самоопределения, один из непостижимейших для человека вопросов — об его сотворении и происхождении его души от Бога. Не поставляя его во всем объеме, мы должны здесь только установить факт, что в некотором смысле Предтеча существует уже до своего рождения, как провозвещенный пророками и ангелом. В Боге, прорекающем через пророков грядущего события, нет времени, нет настоящего и будущего. Предтеча имеет предвечное предназначение, как и Богоматерь, ибо, уже сотворяя мир и человека, Господь предопределил воплощение и вочеловечение Своего Сына для спасения падшего человека, а следовательно, предопределил явиться в определенный срок на земле, и Предтече, и Богоматери. А мысль Божия есть и дело Божие: все, сущее в Боге от века, имеет на себе печать вечности. Но при этом не уничтожается и свобода тварного духа. В частности и Предтеча есть Предтеча не помимо своей свободы, не внешним его к тому определением, но и по собственному своему самоопределению и изволению.

Бог, сотворяя человека в его свободе, как бы дает ему участие в своем собственном происхождении[120], принимает и от него соизволение на бытие. Дух, воплощающийся в определенное тело, окачествуется при этом силою и своей собственной свободы.

Посему и Предтеча есть уже в самом рождении своем не какая–либо неопределенность, содержащая в себе разные возможности движения вверх или вниз. Нет, он есть великий светильник, пламенник Божий, грядущий в мир уже настолько определившимся, что он во чреве матери приемлет Святого Духа. Другой ветхозаветный пример подобного освящения во чреве матери имеем в пророке Иеремии, которому было слово Господне: «прежде, нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде, нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя» (Иер. 1.5). Разумеется, нельзя приравнивать степени этого освящения, однако характерен самый факт познания Богом еще до рождения и освящения еще во чреве. У Бога нет лицеприятия (Деян. 11, 34), и это избрание соответствует и духовной сущности, самоокачест–вованию, самоопределенного рождающегося духа. Предтеча есть уже в самом замысле Предтеча.

Святость Предтечи на всем протяжении его жизни прямо не засвидетельствована в Евангелии. Однако в нем не только отсутствуют какие бы то ни было свойства противоположного характера, но есть налицо ряд черт, которыми это косвенно подтверждается:

а) Святость Предтечи до рождения. Об этом свидетельствует взыграше младенца во чреве матери при приближении Богородицы, свидетельство Предтечи о Христе, совершенное им до рождения обоих. Устами же Предтечи явилась на этот раз мать его Елисавета, которая также исполнилась Духа Свята от этого взы–грания и рекла: «откуда мне сие — да приидет Мати Господа моего ко мне?» (Лк. 1,41,45). Это взыграние с необходимостью заставляет принять особый образ духовного развития Предтечи. Он еще во чреве матери, до полного телесного развития, имел сознание Предтечи, силу ведения, которой открылось приближение Христа, зачатого в утробе Богоматери. В соответствии этой силе ведения находится и святость, активно осуществляемая в движениях его духа навстречу Христу. Подвиг Предтечи, служение Предтечи и святость Предтечи начинаются явственно уже отсюда.

в) Святость Предтечи при его выступлении на проповедь. Хотя ничего неизвестно о жизни Крестителя в годы детства и юности, но, когда он выступает проповедником крещения и покаяния, он оказывается уже достоин крестить Господа (об этом ниже) и быть свидетелем совершающегося Богоявления, зреть сходящего Духа Святого и слышать голос Отца. Ясно, что не могло этого вместить существо, зараженное грехом и объятое греховным ужасом пред Святейшим Господом. Крещение требовало от Крестителя личной безгрешности подобно тому, как рождество Христово требовало ее же от Матери.

с) Безгрешность и святость Предтечи пред мученической его кончиной засвидетельствована Христом в Его беседе о Предтече с учениками и народом (Мф. 11, Лк. 7), где Господь свидетельствует величие Предтечи, как величайшего из рожденных женами. Он больше праведного Еноха, взятого живым на небо, больше Авраама и Моисея, из которых каждый называется «другом Божи–им», больше Илии, вознесшегося на огненной колеснице, больше всех ветхозаветных праведников. И вся жизнь эта увенчивается мученической кончиной праведника[121]. Таким образом, Евангелие о трех моментах жизни Предтечи — начале, средине и конце — дает свидетельство о святости его, и где же, когда и куда может приразиться здесь грех?

Только эта святость и безгрешность Предтечи, его исключительная избранность из всего человеческого рода, делает понятным то место, которое рассказ о рождестве Предтечи занимает в Евангелии, как и отдельные черты этого рассказа. Это место — в 1 главе Евангелия Луки — находится в прямом контексте с рассказом о Благовещении. Оба повествования сплетены воедино: зачатие и рождество Предтечи, предваренное явлением архангела Гавриила, который затем посылается в Назарет к Деве Марии; и пришествие Богоматери к Елисавете после Благовещения, и взыграние младенца Иоанн,а и пророческая речь Елисаветы, и рождество Предтечи — все это один рассказ — земной пролог Евангелия, как 1–я глава Евангелия Иоанна есть его небесный пролог. Евангелист Лука ставит задачей своего повествования «описать по порядку» — ???????; и начинает этот порядок с того, что было до Рождества Христова (гл. 2) и, однако, с ним необходимо связано, т. е. с рождества Предтечи и Благовещения. Характерен в этом отношении и самый внешний план 1–й главы: ст. 1–4 — введение; 5–25 — явление архангела Захарии и зачатие Предтечи; 26–38 — явление архангела Деве Марии и зачатие Иисуса Христа; 39–56 — встреча двух матерей и двух младенцев, свидетельство Предтечи о Христе и Елисаветы о Богоматери; 57–80 — рождество Предтечи; 2–я глава :1–23 — Рождество Христово.

Евангелие от Луки начинается с рождества Предтечи. Мы уже указывали, какое значение имеет это место, которое занимает этот рассказ в Евангелии: с рождества Предтечи начинается и боговоплощение. Евангелие Луки, в отличие от других синоптиков — Матфея и Марка, берет события Евангельской истории в более широкой связи с событиями, предшествовавшими рождеству Христову и его обусловившими. Только у евангелиста Луки имеем мы рассказ о Благовещении и о посещении Богоматери Елисаветы, и, в связи с этим рассказом, в той же 1–й главе Евангелия мы имеем и рассказ о рождестве Предтечи. Притом этот рассказ является рамой для повествования о Благовещении, каковое в него введено в качестве связанного с ним непосредственно события, причем и архангел Гавриил в своем благовествовании Марии прямо ссылается на совершившееся зачатие Предтечи (Лк. 1, 36–7). Таким образом, по плану Евангелия Луки, и то, и другое составляет в сущности одно событие, одно общее начало к «твердому основанию учения» (Лк. 1,4). Нужно отнестись с полным вниманием и придать полное значение этому месту рассказа о рождестве Предтечи в прологе Евангелия от Луки в связи его с Благовещением и встречей двух матерей, в сущности уже предначинающей собою явление Христа и Его Предтечи ранее самого рождества Христова. Здесь одинаково важны и самый факт, что Благовещение совершилось в неразрывной связи с зачатием Предтечи, и то понимание его значения, которое дается прологом Евангелия от Луки. И связь эта подчеркивается тем обстоятельством, что то и другое было делом посланничества одного и того же небесного вестника архангела Гавриила (Лк. 1.1–26). Вявлении Захарии он сам называет себя: «я Гавриил, предстоящий пред Богом, и послан говорить с тобою и благовестить тебе сие». Марии же он себя не называет, может быть, потому, что он ведом был Ей еще во время жительства Ее при храме, по свидетельству церковных песнопений[122], — и поэтому говорится просто: «в шестой же месяц (т. е. после зачатия Предтечи, причем и этим определением времени Благовещения в связи с временем зачатия Предтечи еще раз установляется связь и единство обоих событий) послан был от Бога в град Галилейский».

Это место зачатия Предтечи в прологе Евангелия от Луки находит себе полную параллель в Евангелии от Иоанна, где, непосредственно после небесного пролога, — пролог земных событий открывается так: «Был человек, посланный от Бога, имя ему: Иоанн» (Ин. 1,16).

В Евангелии от Иоанна не говорится ни о рождестве Христовом, ни о рождестве Предтечи, а только об явлении миру Господа с Его Предтечей. Поэтому послание выражает в обобщенном виде все повествование св. Луки, удерживая вместе с тем то место, которое занимает оно в общем плане повествования.

Рассказ Ев. от Луки начинается хронологическим указанием: «во дни Ирода царя Иудейского» (1, 5). В Евангелии от Матфея, которое, в отличие от Луки, начинается прямо с рождества Христова, такое же указание отнесено к этому последнему: Иисусу, «родившемуся в Вифлееме Иудейском во дни Ирода царя» (2). Это хронологическое указание, конечно, увеличивает важность повествуемого. Евангелист указует имя отца (и матери) Предте–чевых: иерей Захария из чреды Авиани. Давидом было установлено 24 чреды, из которых восьмая была Авиева (1 Пар. 24, 10 ср. Неем. 12, 17), для очередного исполнения богослужения. Имя Захария означает: вспомянутый Богом. О Захарии в Евангелии вне главы первой Ев. от Луки более не сообщается ничего. Но церковное Предание сохраняет о нем еще другие сведения. Прежде всего, оно почитает его первосвященником, а не священником[123]. Иереем в Писании иногда называется и архиерей (Исх. 35, 1, Деян. 5, 24). В службе св. Захарии он прямо называется архиереем: «Кидарь положися на главе твоей, о пророче в начертании имущ истинное божественное священие».

«Радуется тварь рождеством твоим, архиерее: ты бо прозябл еси покаяния проповедника» (Канон, п. 5, тропарь 1,2).

«Егда кадило служения приносил еси архиерей, тогда Предтечи приял еси провозвещение» (п. 3, тр. 1).

Предание изображает его тем первосвященником, который встречал Деву Марию при введении в храм, так именует его св. Церковь в службе Введения во Храм. На всем протяжении службы предпразднества (20 ноября) и праздника Введения во Храм (21 ноября) говорится о Захарии, как о священнике, вводящем Деву Марию, причем он именуется «Захария великий архиерей» (на мал. веч. ст. на Гос. Воз.), «Захария старец, родитель Предте–чев» (на литии стих, слава и ныне).

По внушению Духа Божия он ввел Ее во Святая Святых. Предание (однако не закрепленное в богослужении, но имеющее для себя основание в церковной письменности, напр., у Оригена) гласит, что Захария был тем первосвященником, который в 40 день по рождении Спасителя, встретив в храме Матерь с Младенцем, поставил Ее на то место, где стояли исключительно девы, чем вызвал негодование книжников, причем Захария исповедал, что Дева, став материю, не перестала быть чистою Девою.

Захария в церковном Предании отожествляется обычно с Захарией, сыном Варахииным, о котором говорит Спаситель: да приидет на вы всяка кровь праведна, проливаемая на земли, от крове Авеля праведного до крове Захарии, его же убиете между церковью и алтарем» (Мф.21,35). Это предание закреплено Церковью в «службе святого пророка Захарии, отца Иоанна Предтечи, 5 сентября». «Храм жив и одушевлен Божественного Духа был еси и посреде храма, славне, Богу служа чистым сердцем, неправедно заклан был еси, мученически совершая божественное течение твое достославне» (стих, на Гос. Воз.). «Яко чист иерей во святая святых вшел еси, и одеждою священною одеян, непорочно Богу служил еси, якоже Аарон законополагая и яко Моисей водя колена Израилевы, звонцев в чистом знамении. Тем же и убиен был еси; но кровь твоя праведная спасительное нам исцеление бысть и яко миро благовонное отверзает к шествию вечныя жизни» (стих, на стих.). «И мечем убиен быв в храме Божии, про–роче, с Предтечею моли спастися душам нашим» (тропарь).

Самая причина убиения Захарии между жертвенником и алтарем, по Оригену, связана с поставлением Марии среди дев при сретении Господнем. Св. Петр Александрийский в 13 каноническом правиле связывает это совсем с иным обстоятельством и приписывает убиение Захарии Ироду. «Кровожадный Ирод видел, яко поруган бысть от волхвов. Искав купно с ними убити и иное отроча, рожденное прежде Его и не нашедши, убил он отца его — Захарию между церковью и алтарем, тогда как младенец удалился с матерью Елисаветою».

0 Елисавете[124] (Elisheba означает: Бог — моя клятва) сообщается в Евангелии (1,5), что она была из рода Ааронова. Жена священника не должна была непременно принадлежать к колену Левиину, но могла происходить и из других колен Иудиных. Происхождение ее не только из колена Левиина, но и, кроме того, из первосвященнического рода свидетельствует о нарочитой чистоте священнической крови, воспринятой Иоанном. Вместе с тем этим свидетельствуется причастность этой крови — очевидно, со стороны материнской — и Матери Божией, ибо Елизавета была «южика» Ея, — согласно преданию, родная сестра Анны, жены Иоакима, родителя Девы Марии.

Память св. пророка Захарии и св. и праведныя Елисаветы св. Церковь творит 5 сентября и в последовании этого дня (состоящем из двух служб: одной—св. пророка Захарии отдельно, и второй — свв. праведных Захарии и Елисаветы вместе) ублажает их подвиг. Св. Захария ублажается как священник и пророк («священствовав Богу по закону и пророчествовав Христа из Девы, Захарие, воплощенна отДуха Свята, явился еси вселенной столп светел»), а также, как мы видели, и мученик. Оба супруга ублажаются в своей праведности: «праведну тя с Захарием, блаженная Елисавета, Дух Святый в Писании нарече: беста праведна пред Богом глаголя» (Канон, п. 3, тропарь I). «Не оправдается пред Богом всяк живый, ты же праведна была еси, приснопамятная Елисавета». (тр. 2). «Якоже о Церкви своей рече Бог: вся красная ближняя моя, и порока несть в тебе, тако без порока ты еси, праведная Елисавета» (п. 8, тр. 1). Праведная Елисавета ублажается также как первая благовестница: «воплотившуся уже Мессии, первую тя благовестницу слышим, егда к целовавшей тя Богоизбранной Отроковице со ужасом глаголала еси: откуду мне сие, да прииде Мати Господа Моего ко мне». Праведная Елисавета именуется в Евангелии (Лк. 1, 36), а затем и в службе ее южикой Марииной. Как уже сказано, она почитается сестрой Анны, матери Преев. Богородицы (Никиф. кн. 2, гл. 3).

О праведных Елисавете и Захарии сообщает евангелист, что «у них не было детей, ибо Елисавета была неплодна, и оба были уже в летах преклонных» (Лк. 1,7), «нарицаемая неплодной» (1,36). Подобно тому как рождение Приснодевы произошло от родителей престарелых и уже почитавшихся неплодными, так же и рождение Предтечи. Человеческая страсть и похоть плоти угасли ранее этого зачатия, и само оно явилось неким чудесным делом благочестия и молитвы. Греховность зачатия, о котором говорит пророк Давид: «в беззакониях зачат еемь и во гресех роди мя мати моя» (пс. 50), в этих обоих священных зачатиях как бы парализуется и исчезает. Оно не становится иным, чем вообще человеческое зачатие, но иначе: без греховного вожделения, бесстрастно. В этом нельзя не видеть особого смотрения Божия, охраняющего священный плод, на который имеет излиться Дух Святой с самого зачатия, от приражения злой страсти и похоти. В этом, но именно только в этом смысле — т. е. не как о победе над первородным грехом, но лишь о параличе его в его проявлении или осуществлении — можно говорить и о безгреховном зачатии, притом не только Богоматери, но и Иоанна Предтечи. Между обоими зачатиями у двух сестер Анны и Елисаветы — зачатиями Предтечи и Богоматери, празднуемыми св. Церковью, есть, таким образом, качественное сходство, но при этом есть, если можно так выразиться, и количественное различие. Если возможно вообще различие в степени праведности и святости, неизбежно является предположить, что зачатие Богоматери (а в соответствии с этим и праведность свв. и праведных богоотец Иоакима и Анны) является честнейшим и непорочнейшим, нежели зачатие Предтечи, не будучи, однако, непорочным (в смысле формального изъятия от первородного греха в качестве privilegium, «привилегии», согласно католическому догмату). Св. Церковь так ублажает святых и праведных Иоакима и Анну (служба их 9 сентября): «о, блаженная двоица, вы всех родителей превовзыдосте, яко твари всея преимущую прозябли есте» (ст. на Гос. Воз., слава ныне). «Иже от неплодных ложесн жезл Святую Богородицу изра–стивше, из Нея же спасете миру возсия Христос Бог, сопружные двоица, чистотою зари сияющая, юже девства божественным сиянием украсившую неплодное естество человеческое, како породи, Иоаким и Анна богоприятнии» (п. 5, тр. 1). «Богатством кипящия добродетелей славою божественною укрепленную Царицу Деву Иоаким честный и Анна целомудренная родиша». «Жезл силы нам вами, други Божии, послан бысть» (п. 8. тр. 1,2).

Обстоятельства зачатия Предтечи изображаются в Евангелии от Луки. Священник Захария имел в алтаре явление архангела Гавриила. Мы уже обращали внимание на то обстоятельство, что к Захарии был послан именно архангел Гавриил, который был послан и для Благовещения к Деве Марии. Этим свидетельствуется вся важность благовествования о рождении Предтечи, которое излагается в связи с Благовещением. Рождество Предтечи, проповедника покаяния, возвещается архангелом как «радость и веселие, и многие (??????)[125] о рождении его возрадуются» (Лк, 1,14). Эти слова о радости еше увеличивают свое значение оттого, что и в явлении пастырям ангела, возвещающего о Рождестве Христовом, ангел говорит им: «не бойтесь, я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям» (Лк. 1,10). Радость о рождестве Предтечи будет, прежде всего, для отца, а затем и для всех. Архангел возвещает также и имя еще не рожденного сына. «Услышана молитва твоя, и жена твоя Елисавета родит тебе сына, и наречешь имя ему Иоанн» (1,13). Это наречение имени Божиим вестником имеет то значение, что явление Иоанна было предвечно предустановлено в путях Божиих. Имя не кличка, но сущность, nomen omen («имя предзнаменование»). То, что в благовествовании архангела, в котором имеет особый вес каждое слово, вводится имя Предтечи, свидетельствует о таковом значении Предтечи. Это становится особенно понятно, если сопоставить со словами ангела Иосифу о рождении Спасителя: «родит же Сына и наречет Имя Ему: Иисус» (Мф. 1, 21). Значение этого наречения имени еще более усиливается из обстоятельств самого рождения Предтечи — тем спором, который возник об имени новорожденного и с разрешением которого разрешилась и немота Захарии. «В восьмой день пришли обрезать младенца, и хотели назвать его по имени отца его Захарием. На это мать сказала: нет, а назвать его Иоанном. И спрашивали знаками у отца его, как бы он хотел назвать его. Он потребовал дощечку и написал: Иоанн имя ему. И все удивились. И тотчас разрешились уста его и язык его, и он стал говорить, благословляя Бога» (1, 59–64). Что далее свидетельствуется о Предтече? Его величие, святость и облагодатствованность: «будет бо в е л и й пред Господом, и вина и сикера не имать пити (будет подвижником), и Духа Свята исполнится еще из чрева матери своея» (Лк. 1,5). Далее говорится об его действии как проповедника покаяния: «и многих от сынов Израилевых обратит к Господу Богу их» (1, 16). И, наконец, возвещается о нем, как о Предтече: «и той предыдет пред Ним духом и силою Илииной обратите сердца отцев на чада, и противныя в мудрости праведных, уготовати Господеви люди совершенны» (1,17). Этот стих представляет собой перифраз пророчества Малахиина о Предтече как «Илии Фесвитянине», что здесь изъясняется как «в духе и силою Илииною» (о чем ниже): «Се аз послю вам Илию Фесвитянина, прежде пришествия дне Господня великого и просвещеннаго, иже устроит сердце отца к сыну и сердце человека ко искренному его, да не пришед поражу землю в конце» (Мал. 4, 5–6).

Слова архангела с применением этого древнего пророчества к Предтечи еще раз свидетельствуют о предустановленное™ его явления в путях боговоплощения.

Человеческая немощь Захарии не могла понести возвещенного ему без потрясения и смущения, вся ветхозаветная праведность и беспорочность оказались недостаточны при приближении Завета Нового. «И рече Захария ангелу: по чесому разумею сие, аз бо есмь стар, и жена моя заматоревши во днех своих» (1, 18). Напрашивается на сопоставление ответ Пречистой при Благовещении, в котором нет никакого сомнения, а одно лишь во–прошание: «како будет сие, идее же мужа не знаю?» (1,4). На это архангел отвечает ему раскрытием своего имени и наложением на него немоты до свершения, «зане не веровал еси словесем моим, яже сбудутся во время свое» (1, 20).

Св. Церковь, празднуя зачатие Предтечи особой службой (24 сентября), в следующих стихирах изображает это событие.

На стиховне стихиры глас 6.

«Идущу во святая святых свято, священному пророку, святому святый, якоже писано, ангел приглашаше глаголя: услышася молитва твоя, и разрешается ныне Елисаветино неплодство: и родит тебе, старче, сына, Иоанна Предтечу, светильника солнца, пророка высочайшего, и глас из Девы Богоотроковицы слова воссиявшего.

Стих: И ты, отроча, пророк Вышняго наречешися.

Глаголи ми явственнейше, по чему познаю сие; паки ко ангелу блаженнейший старец рече: яко видиши, исполнен бо дний есмь, Елисавете же неплоди есть: како убо мне глаголы вещаеши паче естества? удивляюся, отнюдь не истинствующа тя ныне помышляю, о человече, отиди: аз бо людям избавления испрошаю, а не отроча прияти, вещь неудобоприятную.

Стих: служите ему преподобием и правдою пред Ним, вся дни живота нашего.

Бога Вседержителя архангел есмь, Гавриил мне имя, старцу рече безтелесный: и ныне оглохни, и молчанию научися, не веровав моим глаголам: егда же родит ти трубу Слова сопружница, духу уясняющу твой язык, возопиеши явственнейше: пророк Высочайшаго назовешися, о отроча, Того предуготовати благода–тию стези, яко благоволи.

Канон п. 9, тропарь 2: Божий пророче, старче, ликуй, родиши бо сына, егоже больший в человецех, Иоанна Господня Предтечу. Взыграй, Елисавета, земля вся, радуйся, хвалу всех Творцу Богу приносяща[126].

0 зачатии Предтечи благовествуется архангелом Гавриилом не только Захарии, но и Деве Марии: «и се Елисавета, южикатвоя, и та зачат сына в старости своей: и се месяц шестый есть ей, нари–цаемый неплоды, яко не изнеможет у Бога всяк глагол» (1, 36–37). Мы уже указывали, какое значение имеет это упоминание, связывающее воедино оба благовествования. И эта связь закрепляется и обнаруживается в дальнейшем.

После удаления архангела и совершившегося таинственного безмужнего зачатия «восставши Мариам во дни тыя, иде в горняя со тшанием во град Иудов и вниде в дом Захариин и целова Ели–савет» (1,3–3). Это движение Марии явилось как бы ответом на слова архангела и на молчаливый его зов. В ведущем сердце Богоматери стало ясно, кто и для чего рождается от неплодной. Здесь осуществляется новое и таинственное сплетение обоих благове–ствований.

Между рассказом о зачатии и о рождестве Предтечи св. евангелист Лука помещает рассказ о встрече двух будущих матерей. Этот рассказ одинаково относится и к Богоматери, и к Предтече. Матерь Божия впервые на земле приветствуется как Мать Господа. Предтеча ранее своего рождения свидетельствует о грядущем Спасителе. Ввиду того, что всякое грубомеханическое истолкование взыграния Предтечи должно быть заранее отметено, нужно принять, что дух Предтечи, озаренный Духом Святым, уже во чреве матери постигал и радовался радостью друга Жениха при приближении Его, еще не рожденного. Сила и значение этого взыграния были таковы, что мать его исполнилась Духа Святого и изрекла свою пророчественную речь о Богоматери. «И бысть яко услыша Елисавет целование Мариино, взыграся младенец во чреве ея, и исполнися Духа Свята Елисавета» (1,4). Предтеча уже от зачатия своего и ранее своего рождения был и явился Предтечею Господним. Для совершения своего служения ему предстояло еще пройти долгий путь подвига и возрастания, также как и Богомладенцу Христу, но не было мгновения в его бытии, когда он не был бы уже Предтечей, которым зачат был и родился. И в этом отношении напрашивается сопоставление с Богоматерью, Которая, конечно, осуществила Свое Богоматеринство лишь после Благовещения и рождества Христова, но была зачата и рождена уже как сосуд богоприятный, как Богоматерь[127]. Различие здесь вытекает из разности положения Предтечи и Богоматери в отношении ко Христу Спасителю: до бессемянного зачатия должна была протечь девическая жизнь Богоматери, первая же встреча Предтечи с Грядущим совершилась уже через шесть месяцев после его зачатия.

В ответ на приветствие Елисаветы Богоматерь рекла: «вели–чит душа Моя Господа» (1, 46–сл). Эта дивная песнь Богоматери, которою никогда не перестает Ее возвеличивать св. Церковь, содержит в себе, как известно, не только приятие пророчества Елисаветы и прямое его к Себе применение (ст. 46–49), но и мессианский гимн, свидетельство о пришедшем спасении во Израиле и явлении силы Божией и Царствия Божия (ст. 50–55). Ветхозаветная Церковь устами Пречистой воздает здесь славу Богу, восприявшему Израиля, отрока Своего, как говорил Он отцам Аврааму и семени его (1,55). Подобное же свидетельство встретим мы и в песни Захарии.

После рассказа об этой небесным светом озаренной встрече двух матерей евангелист повествует о рождестве Предтечи. Чудесное исцеление Захарии от немоты вызвало движение в стране: «и бысть на всех страх живущих окрест их, и во всей стране иудейской поведаеми бяху вси глаголи сии. И положиша вси слышавший в сердце своем глаголющи: что убо отроча сие будет?»(1, 65–66). Вступление Предтечи в мир уже потрясло сердца священным трепетом. Св. Церковь, торжественно празднующая рождество Предтечи (24 июня), так восхваляет его:

«Пророков предел, и начало апостолов, земного ангела и небесного человека, глас Слова, воина и Предтечу Христова, от обещания предвзыгравшася, и проповедавша прежде рождества Солнце правды, днесь Елисавета рождает и радуется: и чудится Захария в старости, молчание обложенну отложив, и яко родитель гласа пророчествует явление: ты бо, отроча, пророк Вышнего наречешься, и предидеши пути готовити Ему. Тем же ангеле, пророче, апостоле, воине, предтече, крестителю и проповедниче покаяния и наставниче, яко глас Света Слова, непрестанно мо–лися о нас, верою творящих твою память». Евангелист прибавляет: «рука Господня бе с ним». Это выражение в Ветхом Завете иногда имеет значение гнева Божия (напр., Втор. 2,15; Суд. 2,15; Руфь, 1,13; 1 Цар. 5,6, 7, 13,12,15; 2 Цар. 24,17), но, конечно, это здесь не применимо. Другое же значение — в смысле пророческого осенения Духом Святым: 3 Цар. 18, 46; 4 Цар. 3, 15, и особенно употребительно у пророка Иезекииля (1, 3; 8, 1; 33, 22; 40,1): «и рука Господня была крепко на мне» (3, 14). В применении к Предтече это ветхозаветное выражение означает, конечно, то, что он уже родился пророком, и младенческий возраст тела не соответствовал зрелости его духа, способного уже нести руку Божию (что, разумеется, также нельзя понимать механически, но как духовное соответственное напряжение и человеческого естества).

Пророчественный дух Предтечи был столь могуч, что он распространился от него и на его отца Захарию, который также сделался пророком. Таково было изобилие благодатных даров в безвестном граде Пудовом (Ютте или, по другим, Хевроне), нагорной стране, где родился наибольший из человеков. «И Захария, отец его, исполнился Духа Свята, и пророчествова глаголя» (1,67). Нужно вникнуть в содержание этого пророчества. Все оно, ст. 68–79, за исключением стихов 76–77, непосредственно относящихся к родившемуся Предтече, представляет собой мессианский гимн: «Благословен Господь Бог Израилев, что посетил народ Свой и сотворил избавление ему и воздвиг рог спасения нам ведому Давида, отрока Своего, как возвестил устами бывших от века святых пророков Своих» (ст.68–9). Здесь говорится явным образом не о рождении Предтечи, происшедшего, как мы знаем, из колена Левиина, от рода священнического, но о «роге спасения» из дома Давидова, т. е. о Христе, о «святом завете», о «клятве Аврааму» (ст. 72–73). Весь этот гимн, изложенный в ветхозаветном стиле, в выражениях, заимствованных из пророчеств о Мессии, представляет собой аналогию с тою частью песни Богородицы, которая также имеет мессианский характер (см. выше). Почему же Захария по поводу рождения сына свидетельствует о пришествии Мессии? Очевидно, потому, что одно рождество — Предтечи—предначи–нает уже другое, пришествие Христа, свидетельствует о приближении Царствия Божия.

Участие Предтечи в свершении нашего спасения, нераздельность его дела от дела Христова молчаливо свидетельствуется в этой пророчественной речи: рождение Предтечи является уже началом вступления Христа в мир, ибо Жениху предшествует друг Женихов. О спасении и избавлении народа Своего, т. е. о богово–площении со всеми спасительными плодами его, здесь говорится как об деле уже совершившемся, причем совершением, очевидно, почитается самое начатие, а этим начатием и является рождество Предтечи. Последнее тем самым поставляется в столь тесную и неразрывную связь с боговоплощением, как это разъяснено выше. Эта мысль выражается и самым построением речи, которая вся, и в начале, и в конце, является ветхозаветным гимном воплощающемуся Христу и в этом смысле представляет собою прямую параллель ветхозаветному же гимну Симеона Богоприимца (2,29–52), с той лишь разницей, что первый внушен был Духом Святым при сретении Предтечи в день его обрезания (1,59), второй же воспет при сретении самого Господа также в день Его обрезания, тоже по вдохновению от Духа Святаго (2,2). К этому можно еще прибавить, что первый воспет был праведным священником, или даже первосвященником, второй же праведным мужем. В середине же своей песнь Захарии содержит прямое обращение к младенцу, рождение которого явилось знамением пришедшего спасения, как к Предтече Господню: «и ты, младенец, наречешься пророком Всевышняго, ибо предидешь пред лицом Господа — приготовить пути Ему, дать уразуметь народу Его спасение в прощении грехов их» (1, 76–77). (В контексте изложения Евангелия от Луки это обращение аналогично прямому обращению старца Симеона к Марии о Младенце: 2, 34–5). В этих словах выражается приятие Захарией того пророчества архангела, коего не уразумел еще он у алтаря кадильного, почему и закрылись уста его, ныне открывшиеся для исповедания веры. Он говорит словами тех древних пророчеств о Предтече (Исайи и Малахии), которыя содержатся и в слове архангела (1, 17). Это есть сретение Предтечи Ветхозаветною Церковью в лице ее священства.

Итак, основная мысль пророчества Захарии может быть сведена к следующему умозаключению: совершилось спасение Израиля, и воздвигнут рог спасения в дому Давида, ибо родился Предтеча. И это понимание ставит рождение Предтечи в живую и существенную связь с Рождеством Христовым, о котором повествуется далее, во 2–й главе Евангелия от Луки. Но в 1–й же главе прибавлено еще несколько слов о детстве Предтечи (1, 80), сведения о котором совершенно отсутствуют у всех других евангелистов. Вот эти слова: «младенец же возрастал и укреплялся духом, и был в пустынях (?? ???? ш ????) до дня явления своего Израилю». Первая, подчеркнутая, половина этого стиха имеет себе неслучайную параллель в 2,40: «младенец Иисус же возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости, и благодать Божия была на Нем». Итак, о возрастании и укреплении духом двух младенцев: Иоанна и Иисуса, содержится в Евангелии от Луки одинаковое сказание. Это, очевидно, преднамеренное даже и чисто словесное сближение младенческого возрастания Предтечи и Христа содержит в себе также косвенное подтверждение общей мысли об единственной и исключительной близости Предтечи к Господу и к совершенному Им делу спасения. (Но вместе с тем, конечно, характерно и различие— прибавка в 2,40 сравнительно с 1, 80).

О всей жизни Предтечи до выступления на проповедь Евангелие от Луки содержит только одно слово: «и был в пустынях (?? ???? ???????) до дня явления своего Израилю» (1, 30). Какая это была пустыня, не говорится, вероятнее всего, то была каменистая пустыня к востоку от Иордана. Евангелист хочет дать здесь не географическую, но духовную дату, установить пустынножительство Иоанна. В пустыне же настигло его и призвание Божие, к которому он себя готовил: «при первосвященниках Анне и Каиафе был глагол Божий к Иоанну, сыну Захарии, в пустыне» (Лк. 3,2). В пустыне же раздалась и первая его проповедь: «в те дни приходит Иоанн Креститель и проповедует в пустыне Иудейской» (Мф. 3, 1). Здесь же он начал и крещение: «явился Иоанн, крестя в пустыне» (Мк. 2,4). Это обстоятельство является настолько существенным для жизни и деятельности Предтечи, что оно предсказано у пророка Исайи (40): «глас вопиющего в пустыне», и, как мы уже знаем, пророчество это приводится у всех евангелистов (Мф. 3,3; Мк. 1,3; Лк. 4, 4; Ин. 1, 23). В связи с этим евангелисты Матфей (3,4) и Марк (1,6) приводят черты и его постничества и подвижничества: «сам же Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих, а пищею его были акриды и дикий мед». Великое постничество Предтечи косвенно свидетельствуется и в речи Господа к народу об Иоанне: «прииде бо Иоанн Креститель: ни хлеба не ест, ни вина не пьет» (Лк.7,33). Церковь с любовью ублажает пустыннолюбие и подвиг пустынножительства Иоанна[128], как и весь его подвиг: «на земли яко ангел жизнь совершил еси всеблаженне» (7 янв. кан. п. 6, тр. 2), «бестелесным подобное наше показав со ангельскими лики веселишися» (п. 9, тр. 3); «тя же на земли равноангельна яв–ляшася премененным житием и всех вышша, Иоанне всеблаженне, радостно почитаем» (п. 8, т. 1).

Заслуживает внимания, что ни в Ветхом, ни в Новом Завете не отмечается подвига пустынножительства и постничества, кроме как относительно Иоанна, который в этом смысле является родоначальником «равноангельского» подвижнического жития.

Подвиг умерщвления плоти всегда отмечается и в иконографии, ибо изображение аскетического облика Иоанна Предтечи стало одной из самых излюбленных тем православной и особенно русской иконописи.