Учение св. Иоанна Златоуста (347–407)

Учение св. Иоанна Златоуста (347–407)

Систематическое развитие учения о пастырском служении достигло своей вершины в творениях св. Иоанна Златоуста.

В своих знаменитых шести словах "О священстве" св. отец говорит о высоте и ответственности пастырского служения; вот почему он, сознавая свое недостоинство, уклонялся от принятия такого великого дела, за что неоднократно подвергался укорению от своего друга св. Василия Великого. В оправдание своих поступков св. Иоанн Златоуст говорит о том, "что священство есть достоинство великое, обязанность трудная, не для всякого доступная, и руководствует к неукоризненному исправлению этой обязанности"[228].

Пастырское служение, по мысли св. Иоанна Златоуста, "настолько выше всякого служения, насколько небо превосходнее земли и дух превосходнее плоти"[229]. Земных совершителей этого служения Господь благоволил поставить наравне с ангелами. "Священнослужение, — говорит святитель, — совершается на земле, но по чиноположению небесному; и весьма справедливо, потому что ни человек, ни ангел, ни архангел, и ни другая какая-либо сотворенная сила, но Сам Утешитель учредил это чинопоследование, и людей, еще облеченных плотию, соделал представителями ангельского служения"[230]. Предостерегая пастырей Церкви от превозношения над другими, св. Иоанн Златоуст говорит: "Получил ли ты власть церковную? Не высокомудрствуй; не ты достиг этой чести, а Бог облёк тебя ею; береги ее, как чужую… Если бы тебе поручено было хранить царскую порфиру, то ты, конечно, не стал бы злоупотреблять этой одеждой и портить ее, но с великим тщанием хранил бы ее для вручившего тебе"[231].

Служитель Церкви должен быть так чист, как будто стоит на небе среди ангельских сил. "Когда видишь Господа закланным и лежащим, — говорит Златоуст, — думаешь ли ты, что еще находишься с людьми, стоишь на земле, что не мгновенно перенесся в небеса и, отринув от души все плотские мысли, простой душой и чистым умом не созерцаешь небесное?"[232]. Если кто размыслит, как человек, облеченный еще плотию и кровию, может приближаться к тому блаженному и бессмертному естеству, тот поймет, какой чести благодать Духа удостоила священников. Кроме этого, ими совершаются и другие, не менее важные действия для спасения верующих. "Они еще живут и обращаются на земле, — говорит святитель, — а уже поставлены распоряжаться небесным и получили власть, которой не дал Бог ни ангелам, ни архангелам. Ибо не им сказано: елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси, и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небеси" (Мф. 18, 18).

"Что может сравниться с такой честью, — говорит св. Иоанн, — небо получает начало суда с земли. Судия сидит на земле, и Владыка следует за рабами; и что последний присуждает внизу, то Он утверждает горе"[233]. "А когда он призывает Святого Духа, совершает страшную жертву и постоянно касается общего всех Владыки, скажи мне, где поставим его? — вопрошает святитель. Какой потребуем от него чистоты и какого благоговения? Подумай, каковы должны быть руки, служащие этому, каков язык, произносящий эти слова? Не всего ли чище и святее душа, принимающая этого Духа? Тогда ангелы предстоят священнику, весь чин небесных сил взывает и наполняет место около престола в честь Лежащего"[234]. Приступая к этому святому служению, пастырская душа, по мысли святителя, "должна сиять, подобно свету, освещающему вселенную"[235]. Во время молитвы, по свидетельству св. Златоуста, пастырь "так приступает к Богу, как бы ему вверен был весь мир и сам он был отцом всех, прося и умоляя о прекращении повсюду войн… о мире и благоденствии, о скором избавлении от всех… бедствий частных и общественных[236]. Для совершения такой молитвы чистота и святость священника, по словам св. Иоанна Златоуста, должна превосходить даже святость таких великих угодников Божиих, как пророки Моисей и Илия. "Тот, кто молится, — пишет св. отец, — за всю вселенную и умилостивляет Бога за грехи всех, не только живых, но и умерших, тот каким сам должен быть? Даже дерзновение Моисея и Илии я почитаю недостаточным для такой молитвы"[237].

Поэтому душа священника, по замечанию св. Златоуста, должна быть чище самих лучей солнечных, чтобы Дух Святой всегда пребывал с ним и чтобы он мог говорить: "Живу не к тому аз, но живет во мне Христос"[238]. Сам святитель благоговел и трепетал перед святым служением. Он говорил: "Принимающему на себя сан служителя Божия нужно иметь великое благоразумие, и еще прежде благоразумия великую благодать Божию, правоту нравов, чистоту жизни и добродетель более, нежели человеческую"[239].

"Священник, — учит св. Иоанн Златоуст, — должен быть бодрствующим и осмотрительным и иметь множество глаз со всех сторон, как живущий не для себя одного, а для множества людей" (1 Тим. 3, 2)[240].

"Грехи обыкновенных людей производятся как бы во мраке и губят только согрешающих… никому не нанося опасной раны. Но стоящие на высоте священнического достоинства, — во-первых, всеми видимы; во-вторых, самые неважные погрешности их представляются великими в глазах других людей… Поэтому священник должен со всех сторон оградить себя, как адамантовыми оружиями, непрерывной бдительностью, всегдашней трезвенностью жизни, неопустительным наблюдением того, чтобы не оставалось какое-нибудь место нагим и незащищенным, и враг, заметив его, не нанес смертельного удара. Ибо со всех сторон, — говорит Златоуст, — окружают люди, готовые уязвлять и поражать, — не только враги и зложелатели, но многие и из тех, которые принимают на себя вид друзей"[241]. Вот почему священнослужитель, по мысли святителя, должен всегда быть осторожен в своих действиях и внимателен к себе, "чтобы он мог отвращать душу свою от всякой нечистоты и сохранить неповрежденную духовную красоту"[242].

"Пока жизнь священника хорошо устроена со всех сторон, он недоступен для коварства; если же случайно он погрешит в малом (что возможно, потому что он человек и переплывает море этой жизни, полное заблуждений), другие подвиги его не помогают ему заградить уста обвинителей, но этот малый проступок набрасывает тень на все прочие. Какова должна быть чистота священника; а между тем, сколько соблазнов предстоит ему. Душу священника обуревают волны, сильнейшие тех, — пишет святитель, — какие ветры подымают на море, но самая опасная волна, которая может поглотить пастыря — гордость"[243]. Эта страсть уничтожает в пастыре все доброе и святое и направляет его разум не на то чтобы воздавать благодарение Творцу, а чтобы приписывать все своим способностям. Этим самым пастырь умерщвляет в себе все Божественное и духовно умирает, а с ним гибнет и вся паства. Поэтому св. Иоанн Златоуст запрещает допускать к священству тех лиц, у которых замечалась страсть к тщеславию, честолюбию и властолюбию, гневу, склонности к чувственным удовольствиям и мирским заботам[244]. Лица, подверженные этим страстям, по мысли святителя, если и примут сан, то не только не избавятся от них (страстей), но еще более усилят их, растравят свои душевные раны. "Тот, кто до получения священного сана не научился удерживать гнева, но легко воспламеняется, — когда получит в управление целый народ — подобно зверю, уязвляемому отовсюду и всеми, и сам не может быть никогда спокоен, и вверенных ему непрерывным подвергает смятениям, — наставляет святой отец"[245].

Для того, чтобы управлять народом, вести ко спасению, нужно иметь много терпения и смирения. "Власть поставляет человека во многие обстоятельства, которые делают и весьма кроткого, — говорит Златоуст, — суровым, подавая множество поводов к гневу"[246]. "Душа священника, — считает святитель, — ничем не разнится от корабля, обуреваемого волнами; со всех сторон она уязвляется от друзей и от врагов, от своих и чужих. Тысячи упреков он слышит со всех сторон; никто не боится обвинить и оклеветать его"[247]. Истинному пастырю не следует обращать на это внимание и отвечать злом на зло, а наоборот, ему нужно все переносить со смирением и всех обидевших его прощать и молиться о них Богу.

Со своей стороны пастырь, по мысли святителя, должен предпринять все, чтобы не подать соблазнов, но предвидеть издали, откуда они могут произойти, и наперед уничтожить причины, от которых могут произрастать[248]. Но это может сделать только тот пастырь, у которого "душа крепкая и мужественная"[249], - говорит Златоуст. Таким образом, по мысли святителя, пастырь Церкви должен быть свободен от всех страстей; иначе он не способен будет выполнять это высокое служение. Подверженные порокам, по мысли Златоуста, не могут быть посвящаемы в этот сан, так как это может послужить только поводом к обнаружению их злых склонностей, а вместе с этим порочная жизнь пастырей может оказаться крайне соблазнительной и гибельной[250]. "Когда диавол убивает овец, — говорит св. отец, — он только уменьшает стадо; а если поражает пастыря, то наносит вред всей пастве. Вследствие этого, так как в данном случае с меньшим трудом он достигает большого и в одной душе все погубляет, — то он более всего и нападает на учителей"[251]. Сложность и трудность такой духовной брани, которую ведет сатана с Церковью Христовой, очень хорошо описывает св. Иоанн Златоуст в своих творениях, где он изображает обычную человеческую борьбу двух неприятельских войск. "Если бы возможно было, — пишет святитель, — сложить с себя это тело, или с телом чисто без страха собственными глазами видеть все ополчения диавола и его битву с нами, то ты увидел бы не потоки крови и мертвые тела, но такое избиение душ и такие тяжелые раны, что все изображения войны… ты почел бы детской игрой и скорее забавой, нежели войной, так много поражаемых каждый день!"[252].

Если в обыкновенном сражении бывают перерывы по каким-либо причинам, да и продолжительность всякой борьбы имеет конец, то в "борьбе с лукавым, — говорит Златоуст, — никогда нельзя ни сложить оружие, ни предаваться сну для того, кто желает всегда оставаться не раненым. Необходимо избрать одно из двух: или, сняв оружие, пасть и погибнуть, или всегда вооруженным стоять и бодрствовать. Этот враг всегда стоит со всем ополчением, наблюдая за нашей беспечностью и гораздо более заботится о нашей погибели, нежели мы о своем спасении. Особенно трудной борьбу с ним делает для непостоянно бодрствующих то, что он невидим нами и нападает внезапно"[253]. В борьбе с трудностями и искушениями надо всецело уповать на Бога, и Господь никогда не оставит верного Ему пастыря. "Мы подвергаемся опасностям, — говорит святитель, — нам строят козни, но мы имеем Избавителя — не человека, но Бога. Следовательно, Избавитель наш не изнемогает, потому что Он — Бог, и какие бы нам ни угрожали нападения, они не одолеют нас, потому что наша надежда — Христос"[254].

Кроме трудностей этого великого служения, на пастыре еще лежит и ответственность перед Богом как за свои грехи, так и за врученную ему паству. Он говорит, что "если только и один кто отойдет (из этой жизни) без посвящения в таинства, не ниспровергнет ли это всего его спасения? Ведь погибель и одной души составляет такую потерю, которой не может выразить никакое слово"[255]. Ответственность пастыря увеличивается еще и тем, что он будет отвечать не только за свое нерадивое несение пастырского долга, но и за грехи и пороки вверенных его попечению. Св. Иоанн Златоуст, учитывая это положение, приходит к мысли, что в среде священников гораздо больше погибающих, чем спасающихся. Он пишет: "Не думаю, чтобы в среде священников было много спасающихся, напротив, гораздо больше погибающих, и именно потому, что это дело требует великой души… и тогда, когда прочие грешат, вина падает на него"[256]. Пастырь, по мнению св. Златоуста, "должен отдать пред Богом двойной отчет"[257], "он не только будет судим за свои грехи, но и подвергнется крайней опасности за грехи других"[258].

В своем учении св. Иоанн Златоуст не допускает и мысли об оправдании пастыря пред Богом. "Потому что поставленный исправлять невежество других и предварять о наступающей борьбе с диаволом, не может оправдываться неведением и говорить: я не слышал трубы, я не предвидел войны. Он, как говорит пророк Иезекииль, для того и посажен, чтобы трубить для других и предвозвещать об угрожающих бедствиях; почему неминуемо постигнет его наказание, хотя бы погиб только один человек"[259].

Если даже пастырь, по мысли святителя, проведет свою жизнь благочестиво, "но… не будет с должным усердием заботится о вверенных его попечению, то вместе с порочными пойдет в геенну, и часто, невинный по своим делам, он погибнет за ваши беззакония"[260]. "Это потому, — говорит св. Иоанн Златоуст, — что пастырь является начальником, поэтому он «должен дать ответ за всех, над кем начальствует, — за жен, мужей и детей"[261]. Таким образом, пастырское служение ответственно, поэтому св. Златоуст и советует принимать священный сан только тем лицам, которые своей жизнью приготовились к этому великому служению. А кто чувствует неподготовленность своей души, тому св. отец советует воздержаться от принятия сана, хотя бы кто-нибудь и насильно принуждал его. Избираемый "должен, — по мысли св. Златоуста, — остановить их, подробно изложить препятствующие причины, чтобы вывести их из обмана и, показав себя недостойным избрания, избежать тяжести столь великого поручения"[262], чтобы по своей неопытности он не подверг бесчисленным падениям вверенный его руководству народ[263]. Затем святитель приводит пример. Ведь никто, не будучи зодчим, не осмелится обещать, что он построит дом, и из не умеющих лечить не станет касаться больных, хотя бы многие насильно побуждали их. Говоря о важности пастырского служения и о том, кто должен приступать к нему, святитель в то же время дает советы, как достойно приготовиться к этому служению. Он говорит: "Важно и много содействует благоустроению Церкви и великую приносит пользу, когда предстоятели — его люди ученые. А когда этого нет, то в Церквах многое погибает"[264]. Исходя из этого, по учению св. Иоанна Златоуста, для кандидатов священства необходимы знания и теоретические — приобретение искусства слова; затем знания богословских наук, преимущественно же Св. Писания. По мысли св. отца, это поможет будущему пастырю при отражении заблуждений и при разрешении возникающих недоуменных вопросов[265]. Знание Св. Писания и богословских наук для кандидатов священства также необходимо для того, чтобы легче было умиротворить "догматические споры, которые ведутся одним и тем же оружием Писания"[266]. Вот почему св. Златоуст советует пастырям изучать Св. Писания так, чтобы "Слово Христово вселилось в них обильно"[267]. Изучая Писание, пастырь духовно развивается и становится способным преподавать верующим чистые религиозно-нравственные понятия и убеждения. В связи с этим св. Златоуст говорит: "Не ожидай другого учителя; есть у тебя Слово Божие, никто не научит тебя так, как оно"[268]. В Св. Писании излагается все, что должно делать, и чего не должно. Оно есть одно из главнейших средств для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности (2 Тим. 5, 16). Для того дано наставление, чтобы совершен был "Божий человек"[269].

Вместе с важностью знания Священного Писания и творений св. отцов большое значение для пастыря, по учению Златоуста, имеет знакомство с основоположениями современной человеческой мысли. Благодаря всестороннему образованию, пастырь легко сможет разбираться в различных недоуменных вопросах, с которыми обращаются к нему его прихожане. Его спрашивают не только о путях спасения, но часто предлагают ему то, что вовсе не относится к делу нашего спасения. "Одни, — говорит Златоуст, — хотят исследовать такие предметы, которые и знать было бы безполезно… другие требуют отчета о судьбах Божиих и усиливаются измерить эту великую бездну, "ибо судьбы Твоя, — говорится в Писании, — бездна многа"[270]. "Кто намеревается, — говорит Златоуст, — отстаивать истину перед всеми, тот должен знать способы действия всех их. А если он не будет сведущ во всех частях их искусства, то диавол и через одну какую-нибудь часть, если она останется в пренебрежении, сумеет провести своих грабителей и расхитить овец; но он не будет (так смел), когда увидит пастыря, выступающего с полным знанием и хорошо сведущего во всех его кознях"[271].

Для более успешного выполнения своего долга, по мысли св. Иоанна Златоуста, пастырь должен иметь в себе любовь как к Богу, так и к ближним. Любовь к ближним вытекает из любви к Богу и должна быть неразлучна с нею. "Аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть, ибо не любяй брата своего, егоже виде, Бога, его же не виде, како может любити. И сию заповедь имамы от него, да любяй Бога, любит и брата своего" (1 Ин. 4, 20–21). "Способность к такой любви, как особый дар, дается в хиротонии, однако, — говорит Златоуст, — усвоение и поддержание его в себе зависит от стремлений человеческого духа"[272]. Любящий Бога пастырь будет всеми силами стремиться искоренять грех как из своей души, так и из душ пасомых. "Нет решительно… ни одного греха, — говорит святитель, которого бы, подобно огню, не истребила сила любви"[273].

Любовь к Богу и ближним, по мысли св. отца, нужна кандидату священства еще и для того, чтобы поддерживать в нем ревность по Боге, побеждать искушения, всякие прелести мира сего и многие другие трудности, встречающиеся на этом тернистом пути. Эта пламенная любовь к Богу и ближним не допустит его сойти со скорбного и тесного пути, ведущего в Царствие Небесное. Св. Иоанн Златоуст ставит в пример как образец любви св. ап. Павла. "Одно только было для него, — говорит святитель, — страшно и опасно, как бы не скорбить Бога… Питая эту любовь, он не удивлялся достоинству ни ангелов, ни архангелов и ничему другому подобному; ибо имел в себе то, что выше всего, — любовь Христову; и с ней он считал себя блаженнее всех, а без нее не желал быть ни с господствами, ни с началами, ни с властями… для него единственное было наказание — лишиться этой любви; это было для него геенной, мучением, множеством зол; равно как иметь ее было наслаждением… жизнию, будущим, настоящим… множеством благ"[274].

Пастырская любовь к ближним должна также простираться безгранично. По мысли св. Иоанна Златоуста, любовь к ближним "делает душу пастыря пространнее неба"[275]. "Если бы можно было исторгнуть и показать мое сердце, — говорит Златоуст своим пасомым, — то вы увидели бы, как не тесно помещаетесь в нем все вы"[276]. "Поверьте мне, я забываю о собственном спасении, заботясь о вашем, и не имею времени оплакивать свои грехи. Так вы для меня — все. Когда вижу, что вы преуспеваете в добродетелях, то не чувствую собственных бед от радости; а когда вижу, что вы не преуспеваете, то от скорби опять занимаюсь своим… Ибо какая надежда учителю, когда его паства предана порокам? Какая жизнь, какое утешение?"[277].

Вот какая любовь должна наполнять сердце пастыря к пасомым. Без такой самоотреченной любви он не может совершить то дело, на которое посылает его Христос.