Третья книга царств.
Третья книга царств.
Давид превратился в ворчливого старика. Он никак не мог согреться, в старческих костях засел предсмертный холод. Царь кутался в халаты, но озноб не проходил.
Придворные решили найти ему грелку — во весь рост. Начали искать девушку покрасивше. Нашли кандидатку по имени Ависага. Но царь «не познал ее». Видимо, старость привела не только к ознобу.
Адония Давидович, который считал себя главным претендентом на трон, решил, что пора ему привыкать к царской жизни. Завёл себе царский выезд — колесницы, всадники, пятьдесят скороходов. Всё, как у людей. В смысле, у царей.
Давид делал вид, что не замечает выходок сына. Адония был красив, весь в покойного Авессалома. Адонию поддержали Иоав и священник Авиафар. (Есть в этом имени нечто воздухоплавательное, правда?)
В притязаниях Адонии не было ничего удивительного. Он был старшим из царских сыновей, оставшихся в живых. К тому же, его мать была законной женой, а не шлюхой — стриптизёршей, прыгнувшей в царскую постель при живом муже.
Назревал заговор. Священник Садок, Ванея, пророк Нафан, Семей, Рисий не хотели видеть Адонию на троне.
Адония устроил большое жертвоприношение и закатил пир, на который пригласил всех своих братьев и придворных. Интересно, что все придворные в Израиле были иудеями. Но вот Нафана, Ванею и брата своего, Соломона, он не стал приглашать. Становится ясно, кто был вторым претендентом на трон.
Пророки, как мы уже заметили, всегда имели влияние при иудейском дворе. Нафан не был исключением. Он зашёл к Вирсавии, матери Соломона, поболтать за чашечкой чая.
Как бы между прочим, он спросил её, не слыхала ли она о том, что Адония метит в цари и даже ведёт себя, как царь. Вирсавия была сильно удивлена. Нафан посоветовал ей спасать свою жизнь. Свою и сына Соломона.
— Как спасать, бежать? Куда нам бежать-то?
— Пойди к царю и спроси его, не он ли обещал ей, что Соломон унаследует трон. Если царь подтвердит своё обещание, спроси — почему же Адония ведёт себя так, словно трон уже у него в кармане.
Вирсавия пошла в царскую спальню. Царь был один, если не считать «грелки» Ависаги. Царица начала спрашивать — по сценарию пророка.
Как только она договорила свои реплики, в спальню вошёл и сам Нафан. Он продублировал её вопрос и рассказал о том, что Адония уже празднует своё воцарение.
Царь нахмурил чело.
— Позовите сюда Вирсавию.
— Да вот же она.
— Я не вижу её в упор.
Вирсавия вышла из опочивальни, а потом опять вошла.
— Явилась по твоему зову, государь.
— Женщина, я подтверждаю своё обещание — Соломон унаследует мой трон. А теперь позовите мне священника Садока, Ванею, а заодно и пророк Нафан пусть заглянет.
Нафан, который стоял рядом, понял, что от него требуется, и засеменил к выходу. В коридоре он дождался Садока и Ванею. Гурьбой они ввалились в спаленку. Поклонились, доложили о прибытии.
— Возьмите Соломона, посадите его на моего мула, отвезите его к Гиону, помажьте там на царство. Но глядите, не перепутайте — помазать надо Соломона, а не мула. Потом поиграйте на трубе.
Играйте и пойте: «Да здравствует царь Соломон!» После этого возвращайтесь. Как вернётесь, пусть Соломон сядет на мой трон и вообще — правит.
Они ответили «Есть!» и поспешили выполнить приказ. После процедуры помазания на улицах столицы возник обычный для таких случаев гвалт. Серпантин, конфеты россыпью, петарды и прочее.
Адония, который в это время выпивал с друзьями, собрался сказать тост. Гости перестали чавкать — сразу же стал слышен шум с улицы.
— Что там за гульба на улице, я не пойму? — спросил Иоав, царский военачальник.
Никто не знал, что происходит и отчего такой шум на улице. Адония увидел, как в комнату входит сын Авиафара, Иоанафан.
— Вот, кто всё нам сейчас расскажет. Этот человек не умеет врать. С хорошей ли вестью ты пришёл к нам, Авиафарыч?
— Моя весть прекрасна. Соломон провозглашён царём. Народ ликует.
В комнате воцарилась тишина. Никто не ликовал. Все гости быстренько разошлись по домам.
Адония понял, что жить ему осталось — всего ничего. Он быстренько побежал в храм и ухватился за рога жертвенника.
— Я не уйду из храма, пока Соломон не поклянётся, что не станет меня убивать.
Соломону доложили о происшествии. Он сказал: «Да пусть живёт хоть сто лет, коль он честный человек». Да.
Давид собрался помирать и решил дать Соломону последние наставления. Начал он с общих фраз о том, что царю надо быть хорошим и не надо быть плохим.
Это ничего бы не значило, если бы мы не знали, какими были у Давида понятия о добре и зле. Затем он перешёл от общих фраз к конкретным указаниям.
— Иоава убей, не дай старику умереть своей смертью. Он проливал кровь во время перемирия — убил Авенира и Амессая. Грех на нём.
Ух, ты! Это, о котором Иоаве речь? О воеводе Давида, который поддержал его во все времена, даже в самые критические моменты.
Да, Авенира он убил, но Давид в то время убирал со своего пути всех потомков Саула — возможных претендентов. Амессая он убил во время «чисток» — после подавления мятежа Авессалома.
За Иоавом числились и другие «подвиги», которые Давид не считал грехом. Убийство безоружного Авессалома, например. Та же «чистка», проведённая им после подавления мятежа патлатого принца.
Но не в этом главный его подвиг. Именно Иоав послал Урию на верную смерть. Того самого Урию, женатого на Вирсавии. И сделал он это по приказу самого Давида. А кто такая Вирсавия? Мать Соломона.
Как можно было оставить в живых такого человека?
Наставления продолжались.
— В Бахуриме живёт Семей, сын Геры. Этот человек оскорблял меня, когда я бежал от Авессалома, захватившего власть. После моей победы он покаялся и я обещал, что не трону его.
Я обещал и обещание своё сдержал, но ты-то никаким обещанием не связан. Поэтому убей и его тоже. Не дай старику умереть своей смертью.
Соломон слушал и запоминал. Нужно было приплюсовывать царский список жертв к своему собственному. От напряжения царевич морщил лоб.
Давид умер, а Соломон воцарился.
Царствование, как обычно, началось с чистки. Первым под нож попал Адония, главный претендент на трон. Соперник сам предоставил Соломону случай рассчитаться с ним.
Адонии пришло в голову жениться. Нашёл время! А в жёны он решил взять «грелку» покойного царя, Ависагу, которую царь «не познал».
Со своей просьбой он пришёл к Вирсавии. Усмирив гордыню, он просил её похлопотать перед царём о женитьбе. Мать царя обещала ему помочь.
Села возле царского трона, по правую сторону, и завела речь о женитьбе Адонии. Предварительно она взяла с Соломона клятву, что он исполнит её просьбу. Царь ей такое слово дал.
Царское слово, оно очень веское. Весомей пирамиды Хеопса. Сейчас мы в этом убедимся.
Выслушав просьбу матери, Соломон пришёл в страшное волнение. Забегал по тронному залу, взбрыкивая короткими ножками, взмахивая пухлыми ручками, брызгая слюной.
— Ты меня удивила, мать моя! Почему ты просишь для Адонии так мало? Попроси для него и царство! Почему бы и нет? Ведь он мой старший брат. Военачальник Иоав — его друг, первосвященник Авиафар — тоже. Пусть царствует!
А мы с тобой пойдём жить в твой прелестный домик, откуда вид на дворец так хорош. Где можно мыться, зная, что царь видит тебя во время каждой прогулки. Будем там жить и вспоминать дворцовую кухню, если Адония выпустит нас отсюда живыми. Что скажешь?
Последние слова Соломон проговорил, стоя перед матерью вплотную. Глядя в его белые от ярости глаза, Вирсавия поняла, что и её собственная жизнь висит на волоске.
Глядела и молчала. Молчание сейчас было не золотом, а жизнью. Помолчав, она ушла в свою комнату. Тихонечко, как мышь.
Выпроводив мать, Соломон вызвал своих приближённых. Иодай, поддержавший Соломона, имел сына Ванею. Его и послали убить Адонию — нужно было обкатывать молодых, замазывать кровью, повязывать общими делами.
«Я его не трону, если он честный человек». Наверное, Адония вспоминал эту клятву Соломона, когда Ванея перерезал ему глотку.
Авиафара царь решил не трогать. «Старик, тебя надо бы убить. Но я не буду этого делать. Пока. Ты ведь носил ковчег за моим покойным папашей. Поэтому вали на своё поле, но возле храма чтобы я тебя не видел. Никогда».
Процесс пошёл. Иоав сразу смекнул: «Началось!» Не теряя времени, он побежал в скинию и ухватился за рога жертвенника. Соломон узнал об этом и послал Ванею — убить полководца.
Ванея начал вызывать старого воина из скинии, размахивая мечом. Бесполезно. Начинающий киллер доложил о неувязке царю.
— Не хочет выходить. Хочет умереть в скинии.
— Если хочет умереть в скинии, то так тому и быть. Последняя воля приговорённого — святое дело.
Ванея вошёл в скинию, что само по себе было тяжким грехом. Он его ещё больше утяжелил, выпустив у жертвенника кишки седому ветерану.
Ванея не зря так старался. Его назначили военачальником вместо Иоава. Священник Садок занял пост Авиафара. Новый царь набрал новых придворных. Так всегда было. Так будет всегда.
«И дал Господь Соломону разум и мудрость весьма великую и обширный ум, как песок при море».
Первым делом Соломон женился на дочери фараона. Её имя, как и имя самого фараона, не упоминаются. Ещё бы. Описываемые события происходят в исторические времена. Всё поддаётся проверке. А так, ни имени, ни фамилии — поди, и проверь.
Вторым делом он построил себе дворец, возвёл храм и обнёс столицу крепостной стеной. Египетской жене царь построил отдельный дворец. В городе он понастроил много удивительных вещей. Медное море, например. Строительство длилось семь лет.
Созидая, царь не забывал о проскрипциях — списках приговорённых. Свой список он выполнил. Но список Давида был неполон. Оставался Семея, оскорбивший Давида.
Но Соломон не зря слыл умником. Он вызвал Семею пред свои ясные очи.
— Я не стану тебя преследовать, хотя ты того заслуживаешь. Мой отец обещал тебя не трогать. Он своё обещание сдержал. Я же тебе ничего не обещал. Но я добрый человек.
Построй себе дом в Иерусалиме и живи в нём, сколько влезет. Но я ставлю одно условие. Если ты перейдёшь поток Кедрон, то умрёшь в тот же день.
Так Семея стал невыездным. Он жил себе в Иерусалиме и в ус не дул. Казалось, история кончится счастливо. Главное — не переходить Кедрон. Нужно ли говорить, что вскоре у Семея пропало два раба?
Беглецы перешли Кедрон и наслаждались безнаказанностью. Семея погнался за ними, не долго думая. Поймать и наказать беглого раба — святое дело.
Беглецов Семея вернул, но наказать не успел. Добряк Соломон не дремал. Пришёл Ванея, царский киллер, и наказал его самого — выпустил ему кишки.
Среди трудов праведных Соломон не забывал о боге. Он превзошёл всех своих предшественников по количеству жертвоприношений. Даже бога такое рвение удивило. Он явился благочестивому монарху и пообещал выполнить любую его просьбу.
Соломон был не только умным, но также и скромным. Он смиренно просил бога лишь об одном — даровать ему разум.
«Чтобы различать добро и зло, чтобы судить народ».
Бог умилился.
«Я дам тебе не только ум, но и богатство и славу, которых ты не просил».
Бедный всегда просит денег, голодный — еды, жаждущий — воды. А кто обычно просит ума?
Соломон проснулся. Он не сомневался в том, что сон был вещим. Побежал делать жертвоприношение.
Последствия сна не замедлили сказаться. Вскоре к царю пришли две проститутки и попросили их рассудить. Спор возник из-за ребёнка. Проститутки снимали комнату на двоих. Благодаря своему ремеслу они обе забеременели и родили почти одновременно — с разницей в три дня.
Ночью одна из благочестивых мамаш случайно придавила ребёнка. И подменила его. Теперь не знали, кому какой ребёнок принадлежит.
Соломон был настоящим мудрецом. Он приказал разрубить ребёнка на две части и отдать каждой матери по половине. Одна из женщин попросила отдать ребёнка целиком — только живым.
Другая соглашалась на царское решение вопроса. «Ни мне, ни тебе». Так они выявили истинную мать.
Слух о таком справедливом суде разлетелся по всему Израилю. Народ дивился умственным способностям нового царя.
Мы можем себе представить, каков был коэффициент интеллекта среднего израильтянина в то время.
В самом деле. Дети родились с разницей в три дня. Любая повивальная бабка легко отличит четырехдневного ребёнка от новорождённого. Для этого не надо иметь семи пядей во лбу, а уж божественной мудрости — подавно.
Автор перечисляет нам придворных чиновников и управляющих. Среди всех этих людей у Соломона был даже один друг. «Завуф, сын Нафана священника — друг царя».
Тут есть маленький ляпсус. Нафан не был священником. Он был пророком и придворным интриганом. Ведь это после его визита к Вирсавии начался путч.
Нас интересует другое. Был ли он другом Соломону? Если да, то плохо быть умным — друзей мало. Раз — и всё, обчёлся. А может быть, друг царя — это такая должность? Кто его знает.
В этой главе ещё есть несколько интересных моментов. Автор безбожно врёт, перечисляя суточный рацион царя и размер его конюшни.
Но больше всего он поражает нас своей ложью в описании границ царства Соломона — от Евфрата до Египта. Никогда Израиль не владел даже целой Палестиной. А тут — поди ж ты.
«И был он мудрее Ефана езрахитянина, и Емана, и Халкола, и Дарды, сыновей Махола».
Кто такие? Бог их знает. Вспоминаю сцену из старой американской кинокомедии.
— Жаль, что здесь нет Джона Техасца.
— Простите, а кто такой Джон Техасец?
— Как?! Вы не знаете Джона Техасца? Мне вас жаль.
Нас тоже остаётся лишь пожалеть. Ведь мы не знаем Емана, Халкола и Дарду. Мы не знаем их отца Махола. Мы не знаем Ефана езрахитянина.
Мы даже не знаем кто они такие, эти езрахитяне. Может, это племя такое? Или сословие интеллектуалов… Темнота.
Хирам, царь Тира, послал к Соломону послов с заверениями в вечной дружбе. Дескать, я всю жизнь был большим другом твоего отца, а теперь и с тобой хочу дружить.
Соломон ответил: дружить — так дружить. Вот только храм мне надо построить. А у тебя, говорят, лес хороший. Я пришлю к тебе своих работников и они нарубят леса — под руководством твоих лесорубов. Их работу я оплачу.
Об оплате самого леса не было сказано ни слова. Хирам эту уловку не пропустил. «Я посылаю тебе дерево, а ты мне хлеб». Сговорились.
Строительство храма. Такого долгостроя не знала даже эпоха застоя в СССР. Фундамент строили три года. Сам храм строился семь лет. Получилось трёхэтажное здание. 10 метров ширина. 31 метр длина.
Вот такой мегалит. Отец Хеопса, за время своего царства, умудрился построить три пирамиды. Это я так, для сравнения.
Здание это было настоящим уродцем. Оно расширялось кверху. Каждый последующий этаж был на целый локоть шире и длинней предыдущего. Много в нём было и других несуразностей.
Что характерно — весь храм снаружи был выложен золотом. Пол внутри был выложен золотом. Весь жертвенник был выложен золотом. Куда оно всё потом подевалось?
Если храм Соломон строил семь лет, то свой дворец — тринадцать лет. Дворец был намного больше храма. Почти в два раза — по площади. Высота была одинаковой.
После постройки храма Соломон созвал всех израильских вождей и устроил торжественный внос ковчега. Как только ковчег оказался в храме, тот наполнился дымом.
Что за дым? Слава господня. Так говорит библия. Из-за этой славы никто не мог находиться в храме больше нескольких минут.
После краткого спича Соломон приступил к жертвоприношению. Его размеры фантастичны: 22 тысячи крупного рогатого скота и 110 тысяч мелкого рогатого скота.
«И ели и пили, и молились перед Господом — четырнадцать дней».
И так далее.
Прошло двадцать лет строительства. Соломон дал царю Хираму за помощь в строительстве двадцать городов Галилейских. Не пожалел. Хираму эти города не понравились.
Ещё бы. Кому понравится то, чего нет? В то время в Галилее было всего три населённых пункта, которые с большой натяжкой можно было бы назвать городами. Иерихон, Вефиль и Сихем.
Итак, всего было три города, а Соломон подарил двадцать. Возможно, он подарил их семь раз. Без хвостика. А Хираму они не понравились. Он вышел из родного Тира посмотреть на подарки. После чего обратился к Соломону с вопросом.
«Что это за города, которые ты, брат мой, дал мне?»
Автор опять врёт. Хирам спросил не о качестве подарка, а о его наличии. «Ты подарил мне двадцать городов, а я их не нашёл. Что это за города? Где они находятся?» Вот так, примерно, звучал вопрос. Или должен был звучать.
Тем не менее, Хирам послал Соломону 120 талантов золота. Зачем он это сделал? За что рассчитался? За работу своих собственных лесорубов? За свой ливанский кедр? Или за города, которых нет, но которые были подарены ему «алаверды»? Непонятно.
Непонятности не заканчиваются. Они начинаются. Египетский безымянный фараон, который приходился Соломону тестем, решил порадовать свою дочурку. Он взял штурмом город Газер, сжёг его дотла, всех хананеев, живших в этом городке, истребил.
Всё, что осталось от города после этой операции, он подарил в приданное своей дочери. «Любимой дочери — от любящего папы».
Не верите?
«Фараон, царь Египетский, пришел и взял Газер, и сжег его огнем, и хананеев, живших в городе, побил, и отдал его в приданое дочери своей, жене Соломоновой».
Вот такие пироги. Дочь давно замужем, а папочка спохватился через двадцать лет. И решил это дело восполнить — добыть для неё приданое. Сжёг какой-то городишко, жителей вырезал, а руины подарил дочери.
Странные дела творились на Ближнем Востоке.
Соломон подарок принял — городишко отстроил. И ещё построил три города — в пустыне.
А весь «народ, оставшийся от амореев, хеттеев, ферезеев, хананеев, евеев, иевусеев и гергессеев, и детей их, которые сыны Израилевы НЕ СМОГЛИ ИСТРЕБИТЬ, Соломон сделал оброчными работниками до сего дня. Сынов же Израилевых Соломон не делал работниками».
Царица Савская, существо не менее фантастичное, чем другие мудрецы, сражённые умом еврейского царя, прознала про мудрость Соломона и пришла испытать его загадками.
Соломон их отгадал — все до одной. Он даже провёл первый сеанс психоанализа и рассказал царице о ней самой такое, что ни в сказке сказать.
Царица пришла в восторг. Она восхвалила его мудрость и богатство. И подарила ему 120 талантов золота, много красного дерева и прочей парфюмерии. Красного дерева было столько, что из него в Иерусалиме начали делать даже гусли.
Соломон не остался в долгу. Он «дал царице все, чего она желала и просила, сверх того, что подарил ей царь Соломон своими руками». Царица уехала домой.
Как мы уже говорили, Соломон получал ежегодно 666 талантов золота. Это сверх того, что он получал «от разносчиков товара и от торговли купцов, и от всех царей Аравийских о от областных начальников».
Из золота царь понаделал щитов, ложек, вилок и всякой посуды. Аравийские цари, оказывается, работали не на себя, а на дядю — со звездой.
Вы когда-нибудь слышали, как ребёнок описывает сокровища пещеры Али-Бабы? Кто только дал ребёнку перо и позволил описывать жизнь царя Соломона?
«Царь Соломон превосходил всех царей земли богатством и мудростью. И ВСЕ ЦАРИ НА ЗЕМЛЕ ИСКАЛИ ВИДЕТЬ СОЛОМОНА, чтобы послушать мудрости его. И они подносили ему, каждый от себя, в дар: сосуды серебряные и сосуды золотые, и одежды и оружие, и коней и мулов — КАЖДЫЙ ГОД. И господствовал он над всеми морями от реки до земли филистимской, и до пределов Египта».
Вот такой непростой паренёк, наш Соломон. Все цари земные ему поклонялись и ежегодно слали дань. Это, кто ж такие? Финикийцы, шумеры, вавилоняне? А, может быть, египтяне, ассирийцы?
А как насчёт их богатства? Неужели их дворцы и храмы выглядели жалкими хибарами — по сравнению с трёхэтажным храмом и таким же дворцом?
Ну и, наконец, главное. Жёны и наложницы. Тысяча женщин, с которыми Соломон делил ложе. Разных национальностей и вероисповеданий. Он позволял им служить свои культы. Он воздвиг им жертвенники. Он поклонялся их богам.
Зачем об этом говорить? А вот, зачем. Израильтяне никогда не хотели подчиняться иудеям. Десять племён не хотели быть в подчинении у двух колен. Оппозиция иудейскому господству существовала всегда.
Автор библии не захотел говорить о национально-освободительном движении израильтян. Он предпочёл объяснить происходящее покаранием господним за грехи царя. Пришлось выдумать столько жён, столько храмов для них и столько божьего гнева.
При Соломоне оппозицию возглавляли три человека. Один, некто Адер идумей, в раннем детстве уцелевший во время резни, учинённой Давидом в Идумее, скрывался в Египте.
Там ему жилось неплохо, он даже женился на сестре царской жены. Имел дом, хозяйство, детишек. Нужно ли говорить, что за всю историю Египта ни у одного из фараонов никогда не было жены по имени Тахпенеса?
Прослышав о смерти Давида, Адер решил вернуться на родину и взять участие в предвыборной гонке. По его мнению, у Соломона не было шансов.
И к тому же, была возможность посадить на трон израильтянина. Или сесть самому. И вообще, отделиться от заносчивых иудеев. И он вернулся. И прошёлся по Израилю огнём и мечом.
Есть один очень пикантный момент. Адер возвратился в Израиль после смерти Давида. А Соломона бог наказывал через тридцать лет после воцарения. Получается, что наказание последовало на тридцать лет раньше, чем были совершены грехи. Вот такая петрушка.
Ещё один бич божий, Разон, сын Елиады. Бывший слуга Адраазара, сувского царя, разгромленного Давидом.
После гибели хозяина Разон сколотил банду, захватил Дамаск и стал править Сирией. Это из той же серии. И это наказание последовало задолго до совершения проступка.
Следующий оппозиционер. Иеровам из Цареды, которого Соломон поставил старшим над сборщиками налогов в доме Иосифа.
Однажды в поле Иеровам повстречал пророка Ахию. Пророк был одет с иголочки, но увидев Иеровама, разодрал свой костюм на двенадцать частей.
Десять обрывков он отдал Иероваму. «Десять колен израилевых возьми себе у Соломона, который поклоняется чужим богам». Но два колена (Иудею) надо оставить ему, пусть мой светильник и храм пребывают в доме Давидовом».
Короче говоря, израильтяне решили отделиться от иудеев и оставить им их бога, от которого всегда одни неприятности. Соломон начал преследовать Иеровама за его встречу с пророком. Иеровам бежал от преследований в Египет и жил там, пока Соломон не умер.
Откуда Соломон узнал об этой встрече на пустынной дороге? Неужто Иеровам сам проговорился?
Но преследовать только за то, что выслушал бродячего пророка, юродивого?
Странно всё это. Ведь Иеровам никаких антигосударственных действий не совершал. Или совершал?
Соломон умер, просидев на троне объединённого иудео-израильского царства сорок лет. Его сменил сын Ровоам. Как только это случилось, трон зашатался. Трон никогда крепко не стоял. Ровоам Соломонович вскоре в этом убедился.
У израильтян была своя столица Сихем.
«И пошел Ровоам в Сихем, ибо в Сихем пришли все израильтяне, чтобы воцарить его».
Наглая ложь. С каких пор иудейских царей коронуют в Израиле? Разве нет у них общей и главной столицы Иерусалима?
Если Давид и Соломон могли вызвать израильских вождей в Иерусалим, то Ровоаму этого сделать не удалось. На его вызов израильтяне ответили: «Тебе это нужно — ты и приезжай».
Ровоаму можно было бы и не ехать. Ему ясно дали понять, что его царство уменьшилось ровно на территорию Израиля.
Пока Ровоам добрался в Сихем, туда же подоспел Иеровам из Египта. Состоялась аудиенция. Но, кто кого принимал?
Иеровам от имени всех израильтян сделал заявление: «Твой отец наложил на нас уж очень тяжёлое иго. Ты облегчи его, и тогда мы будем служить тебе. Может быть».
Ровоам попросил три дня на размышление. Он посоветовался со стариками, с которыми ещё Соломон совет держал. Старички посоветовали быть снисходительным, во всём соглашаться с требованиями израильтян.
Ровоаму совет не понравился, и он обратился с тем же вопросом к молодым придворным. Они дали ему дельный совет.
— Ответь им так. «Мой мизинец толще, чем у папы моего «чресла». Если он вас бичевал, то я буду наказывать скорпионами».
Такой совет пришёлся молодому царю по душе. Он именно так и сказал израильтянам через три дня. Про мизинец сказал. Про бичи со скорпионами. И про чресла не забыл.
Иероваму его ответ очень понравился. Но ответ израильтян стоит всего, что было сказано до этого.
«КАКАЯ НАМ ЧАСТЬ В ДАВИДЕ? НЕТ НАМ ДОЛИ В ДОМЕ ИЕССЕЕВОМ. ПО ШАТРАМ СВОИМ, ИЗРАИЛЬ! ТЕПЕРЬ ЗНАЙ СВОЙ ДОМ, ДАВИД!»
Израильтяне разошлись по шатрам.
Ровоам не собирал женщин со всего мира в свой гарем. Он не поклонялся чужим богам. А власть ускользнула. Под его скипетром осталась маленькая Иудея. Два колена — иехуда и беньямин. Некуда было ногу поставить.
Он попытался послать в Израиль сборщика податей. Израильтяне забросали его камнями. Насмерть. Сам Ровоам бежал в Иерусалим. В Израиле воцарился Иеровам.
Ровоам собрал ополчение в 180 тысяч сабель и собрался идти на Израиль — возвращать себе царство. Израильтяне посмеивались. Иудеи понимали, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет.
Но Ровоам был редким тупицей, ему не приходило в голову, что израильтяне могут от иудеев мокрого места не оставить. Однажды они уже разобрались с Вениаминовичами, провели небольшую селекцию и оставили в живых лишь 600 человек — на расплод.
В процесс вмешался пророк Самей. Он пришёл к Ровоаму.
— Не нужно ходить на Израиль.
— Почему?
— Потому, что бог так сказал.
— Понятно.
Поход не состоялся.
Израильтянин Иеровам воцарился в Сихеме. Он не только основал своё царство, но и восстановил религию своих предков. Отлил двух тельцов и поставил их в Вефиле и Дане. Жизнь налаживалась. Но не совсем.
У Иеровама заболел сын Авия. Он заставил свою жену загримироваться под кого-то другого и пойти к пророку Ахии в Силом. Именно этот пророк предсказал Иероваму царство израильское.
Жене надо было одарить пророка продуктами питания и разузнать о судьбе больного сына. Она так и сделала.
Пророк был слеп, как крот. Когда царица вошла в его хибару, он сразу спросил — зачем было переодеваться?
Далее он наговорил ей гадостей от имени бога, посетовал на то, что её муж намного хуже добропорядочного Давида, который был чист перед богом, и прогнал вон.
Хуже всего то, что вероломный и лживый Давид чист перед богом, а патриот Иеровам кажется богу последним грешником.
Зачем нам такие боги?
Царица в слезах вернулась домой. Как только она ступила на порог, дитя умерло. Иеровам был действительно хорош. Это можно определить хотя бы по тому, как иудейские авторы библии говорят о его деяниях. Они никак о них не говорят.
«Прочие дела Иеровама, как он воевал и как царствовал, описаны в летописи царей Израильских».
Видимо, он никого не предавал, не обманывал, не предавал мучительной смерти, не совращал, не подкупал.
Он не совершил ничего такого, чем славились библейские герои, и не заслужил себе права стать божьим любимцем, чьи дела вошли бы в нашу «святую» и богодуховную книгу.
Тем не менее, Иеровам умудрился править Израилем 22 года, после чего мирно умер. На престол вступил его сын Нават.
Главное, пророк Ахия, брызгая слюной, предрёк Иероваму мучительную гибель всех членов его рода, «мочащихся к стене».
Хотел запугать, наверное. Хотел, чтобы Иеровам пошёл в Иудею на поклон. Но иудейский бог не смог выполнить свои угрозы, адресованные израильтянам.
Вернёмся к Ровоаму Соломоновичу, правившему Иудеей. Может быть, там всё было нормально — в религиозном смысле? Куда там! Иудея «блудила» хуже, чем все израильтяне, вместе взятые. Это место стоит процитировать.
«И делал Иуда неугодное пред очами Господа, и раздражали Его более всего того, что сделали отцы их своими грехами, какими они грешили. И устроили они у себя статуи и капища на всяком высоком холме и под всяким тенистым деревом.
И блудники были также в этой земле и делали все мерзости тех народов, которых Господь прогнал от лица сынов Израилевых».
Сколько волка сеном не корми…
Короче говоря, фараон пришёл с войсками в Иерусалим, забрал все золотые щиты и прибамбасы из храма и царского дворца. Чтобы Ровоам не плакал, он велел дать ему взамен их медные копии. И уехал в Египет.
Ровоам не сделал ни одного приобретения для своего царства, унаследованного от славного Соломона. Более того, он потерял большую его часть. Он позволил разграбить свою столицу и национальные святыни.
Все годы своего царствования он воевал с Иеровамом Израильским. Можно было бы подумать, что войны велись из-за религиозных разногласий. Но это не так. Израильтяне поклонялись своим племенным богам. А развращённые иудеи поклонялись всем богам античного мира.
Ровоам правил Иудеей семнадцать лет. И умер. На трон сел его сын Авия. Этот умудрился просидеть на троне целых три года. Он тоже жил «во грехе». О нём библия также не хочет ничего говорить. Все дела его — «в летописи царей иудейских». И всё.
После Авии иудейским царём стал сын его Аса, который правил аж 41 год.
Интересный момент. Мать Авии звали Маха, дочь Авессалома. Мать его сына звали Анна, тоже дочь Авессалома. Авессалом — такое распространённое имя, или сын женился на сестре своей матери? Ну, ладно.
Аса делал «угодное в глазах Господа» и поэтому правил так долго. Мы себе можем представить, каким он был. Но и представлять не надо. Библия сама рассказывает о его достоинствах. Свою мать он лишил звания царицы, её любимого истукана он публично изрубил и сжёг.
Воевал с Израилем, которым правил в то время царь Вааса. Вааса свою власть узурпировал. Он убил Навата Иеровамовича и захватил трон. Всех членов семьи Иеровама он убил — по доброму израильскому обычаю.
Такие вот рифмованные правители. Ровоам — Иеровам, Аса — Вааса. Аса любил израильтян, как своих братьев. Даже больше. Он собрал всё золото и серебро, которое смог найти в Иудее, и послал его в подарок сирийскому царю в Дамаск.
За все эти дары он просил лишь одного — расторгнуть сирийцам союз с Израилем и заключить союз с Иудеей. Сирийского царька звали Венадад.
Подкупленные сирийцы напали на приграничные израильские селения. Вааса был вынужден отвлечься от строительства новой столицы и отражать агрессора.
Пока он этим занимался, иудеи напали на строящуюся столицу, УКРАЛИ СТРОИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ, увезли их в Иудею и построили себе Гиву Вениаминову — из ворованного кирпича.
Такого ещё не бывало. Я не слыхал, чтобы до и после этого где-то происходило хоть нечто подобное.
Все прочие дела и подвиги Асы — в летописи царей иудейских. Когда он почил в бозе, на трон сел его сын Иосафат. В Израиле, после смерти Ваасы на трон сел его сын Ила.
Бог время от времени посылал пророков к израильским царям — укорять за грехи. К иудейским царям, тоже любившим сбегать «налево», он никого не посылал.
В Израиле воцарился Ила Ваасович. Новый царь был весельчаком. Но веселье не всегда радует сердце. Однажды весёлый самодержец нажрался в дым, отмечая «200 лет гранёного стакана» в доме своего управляющего дворцом.
Пока пьяный царёк витал в объятиях Диониса, его раб Замврий зарезал венценосного пьяницу, и сел на трон. Да, пить действительно вредно. Узурпатор прикончил не только пьяницу, но и всех его родственников, а то, мало ли что.
Самое интересное — библия называет этот поступок богоугодным делом. Хотя, нас удивила бы другая оценка.
Богоугодный праведник Замврий мирно правил семь дней. Целая неделя — срок немалый. Так долго он смог продержаться потому, что большая часть боеспособных израильтян в это время воевали с филистимлянами, и находились за пределами Израиля.
Узнав о перевороте, израильтяне мигом объявили царём главного стратега, Амврия. Амврий скомандовал отход с театра военных действий, повёл войска на родину и осадил столицу Фирцу, в которой засел узурпатор.
Замврий увидел, что дела идут нехорошо — разъярённые израильтяне ворвались во дворец в поисках самозванца, и решил уйти добровольно — устроил себе самосожжение в царских палатах.
Автор сразу же кардинально меняет свою точку зрения на этого персонажа и заявляет, что поделом ему — ибо грешил перед богом.
Израильтяне разделились в своих симпатиях к претендентам на престол. Половина из них поддержала Амврия, а вторая — некоего Фамния. Победили сторонники Амврия. А что случилось с Фамнием? «И умер Фамний». Может, заболел или съел чего.
Амврий правил шесть лет, сидя в Фирце. Но эта столица его не удовлетворяла. Поэтому израильский царь купил у какого-то Семира гору за два таланта серебра, построил на ней город и назвал его Самарией.
Строительство своей столицы было делом, неугодным богу, о чём автор и не преминул написать. Амврий умер, на израильский престол сел его сын, Ахав. Конечно же, независимость Израиля не нравилась иудеям — отсюда и греховность их автономии.
Ахав правил в Самарии двадцать два года. Естественно, он «делал неугодное в глазах господа».
Он женился на дочери сидонского царька, завёл привычку поклоняться Ваалу и Астарте, чем очень возмутил автора библии. А ведь, со времён Саула ни один царь, иудей или израильтянин, не поклонялись Яхве. А, поди ж ты.
В эти же дни, оказывается, был построен Иерихон. Который уже давно разрушили, а потом восстановили. Город, в котором после восстановления произошло много библейских историй.
Не будем забывать, что разрушение Иерихона с помощью духового оркестра произошло в результате проклятия, наложенного богом на этот город.
В своём проклятии бог обещал, что Иерихон никогда больше не будет отстроен. Видимо, он ошибался.
На сцене появляется пророк Илия. Для начала, он предсказал Ахаву несколько лет засухи. Характерно, что засуха будет продолжаться до тех пор, пока сам Илия не решит её прекратить.
«В сии годы не будет ни росы, ни дождя, разве только по моему слову».
Сказал и пошёл — куда бог велел.
А бог велел идти ему к речушке Хараф — жару пережидать. Воду он пил из речушки, а еду ему приносили … коршуны. Два раза в день. Утром и вечером. Хлебца. Мясца. Да, Илия ел нечистое мясо. Голод — не до жиру.
Речушка вскоре пересохла. Жажда донимала и пророка, что бы он ни говорил перед этим Ахаву.
Илия подался в сидонские края. Там повелитель жары встретился с некоей вдовой. Ссылаясь на свои пророческие качества, Илия заставил вдову кормить себя. И поить.
Даже своего малолетнего сына вдова не имела права покормить вперёд пророка — с этим у него было строго.
Кроме еды и воды вдова предоставила бродячему пророку и спальное место. Всё это, естественно, бесплатно.
Вдова, мягко говоря, была не самой богатой женщиной в округе. Появление в доме ещё одного рта, достаточно прожорливого, вскоре дало свои плоды — её ребенок заболел. Илия взялся его лечить. Лечение было очень нетрадиционным — для нас.
Итак, лечение по методу Илии. Пророк взял ребёнка на руки, «положил его на свою постель» и … лёг на мальчика сверху. Он трижды проделал сию процедуру. После таких манипуляций ребёнок выздоровел.
Вдова удивлённо покачала головой: «Теперь я вижу, что ты настоящий пророк».
На третий год засухи бог сказал Илии, что пора её заканчивать. Илия побежал к Ахаву. Встретив царя, он потребовал созвать четыреста пятьдесят пророков — служителей Ваала и четыреста языческих шаманов, чтобы устроить с ними состязание.
Темой состязания было: «Кто первый сумеет подпалить жертвенный костёр без помощи спичек».
Странно, но Ахав согласился на проведение этого соревнования. Жрецы тоже согласились. Это — ещё более странно.
У жрецов не получилось. Ни у кого не могло получиться, хотя случаи самовозгорания промасленных тряпок давно общеизвестны. Но жрецы были непроходимыми тупицами. Илия тупицей не был.
После того, как жертва пролежала на куче хвороста целый день под палящим солнцем — поджечь этот хворост не составило труда. Хворост вспыхнул, как порох. Даже четыре ведра воды, которые на эту кучу вылили, не смогли этому возгоранию помешать.
После этого Илия сделал беспроигрышный ход. Зная, со слов бога, что ливень вот-вот начнётся, он начал изображать из себя доброго волшебника, который решил сжалиться над израильтянами и послать им дождь.
Дождь не задержался. Народ обрадовался. Ахав приказал всех языческих жрецов убить. И поехал в Самарию. Перед ним всю дорогу приплясывал, поднимая тучи пыли, экстатичный пророк Илия.
Весь эпизод фантастичен хотя бы потому, что происходит на сидонской территории — именно там находится гора Кармил, на которой проводилось состязание.
В Самарии в это время духовной жизнью заправляла пророчица Иезавель, очень крутая женщина.
Она прославилась тем, что после воцарения Ахава устроила всем служителям иудейского бога настоящую Варфоломеевскую ночь.
Благодаря ей во всём Израиле не осталось ни одного человека, который поклонялся бы иудейскому Саваофу. О Яхве же и речи быть не могло.
Она так боролась за возрождение веры своих предков! И тут видит, как в город въезжает царский кортеж в сопровождении беснующегося иудея. Зрелище ей не понравилось. А кому бы понравилось?
Пророчица поступила милосердно. Она послала Илии весточку: «Я женщина добрая, мил человек. У тебя есть сутки на то, чтобы убраться из страны. В противном случае ты пополнишь список жертв моей религиозной нетерпимости. Твой иудейский бог тебя не спасёт».
Илия был умным человеком и совсем не был храбрецом. Он понял, что ловить тут нечего и бежал в Иудею.
Вот очень странный момент. Бежать то он бежал, а вот «отрока своего» оставил. Что бы это значило?
В Иудее пророку не сиделось — побрёл в пустыню и стал подумывать о смерти. Решил заморить себя голодом до смерти. Так бывает, когда человек смертельно напуган. Саваоф вмешался в процесс и послал в пустыню ангела — Илию подкармливать.
Когда Илия откормился настолько, что созрел для серьёзного разговора, бог приступил к воспитательной работе.
Когда Саваоф сменил в скинии Яхве, трудно сказать. Подмена произошла приблизительно в то время, когда ковчег пребывал в финикийском плену.
Возможно, сами финикийцы и совершили подмену. Суть не в этом, а в том, что Саваоф, в отличие от Яхве, всегда проявлял живой интерес к политике.
Политически подкованный Саваоф провёл инструктаж пророка на предмет политической обстановки в странах Ближнего Востока и какие изменения необходимо в эту ситуацию внести.
— Илия, поди в Дамаск и назначь сирийцам царя — Азаила. В Израиле посади на трон Ииуя. Главным пророком — твоим преемником — назначь Елисея.
Мы не знаем, как Илия отреагировал на эти речи. Назначать царей в Сирии — такого ещё не бывало.
Если учесть, что сирийцы постоянно побеждали в приграничных стычках, частенько налагали на иудеев большие контрибуции и вообще — угнетали, начинаешь сомневаться в умственных способностях такого советчика.
А тут ещё приказывают назначить царя израильтянам — тем самым, от которых пророк только что бежал, да в таком страхе, что собрался в петлю лезть.
Илия почесал репу и поплёлся выполнять божественные поручения. Ведь всегда может что-нибудь случиться, что-то такое, после чего выполнить задачу станет невозможным.
Как говорят в армии: получив задачу, военнослужащий отвечает «есть», но не спешит её выполнять — вскоре может последовать команда «отставить».
Начал он с вербовки Елисея — дела самого простого и вполне реального. Елисей в это время пахал на своём поле — на двенадцати парах волов.
Вербовка происходила достаточно своеобразно. Проходя мимо потного пахаря, Илия как бы ненароком бросил на него деталь своей одежды. И пошёл дальше.
Елисей вытер руки о набедренную повязку, оглянулся по сторонам и засеменил за пророком. Во времена мушкетёров белошвейке было достаточно уронить кружевной платочек из окна кареты и дело в шляпе — кавалер начинал звенеть шпорами.
Лечение мальчика на кровати в позиции «наездника», наличие «своего отрока», которого пришлось бросить, а теперь вот — разбрасывание деталей туалета. Непростым парнем, оказывается, был наш пророк Илия.
Елисей догнал Илию и сразу начал ставить условия: «Позволь мне сначала с родителями попрощаться». Пророк отвечал: «О чём разговор? Беги, конечно, но сразу возвращайся. Я в том лесочке тебя подожду». Елисей согласился быть пророком. Все соглашаются — исключений не бывает.
Остальные две задачи выполнить было не так просто. Сирийский царь осадил Самарию. «И было с ним тридцать два царя».
К таким сообщениям надо относиться просто. В те времена каждый главарь банды грабителей, промышлявших на большой дороге, норовил назвать себя царём.
Нужно ли говорить, что сирийского царя Венадада не существовало в природе? Не было такого царя, и войны такой не было, а уж, тем более — победы израильтян над сирийцами. Но мы не об этом.
Итак, сирийский царь Венадад послал ультиматум израильскому царю Ахаву. «Серебро твоё и золото твоё — мои, и жёны твои и лучшие сыновья твои — мои».
Ахав со всеми требованиями согласился. Тогда Венадад сказал: коль они мои — отдай мне их сейчас. Ахав возмутился.
Видимо, он думал, что его слова были типичной формулой вежливости и признанием старшинства соседнего владыки. Как на Кавказе: мой дом — твой дом, и всё такое. Оказалось, что Венадад говорит в буквальном смысле. Вот, почему Ахав возмутился.
Ведь сириец потребовал, чтобы в течение суток его люди отобрали все драгоценности в доме Ахава, и унесли. Израильтянин посоветовался со старейшинами. Старейшины сказали: не соглашайся.
Ответ Ахава был настолько дерзок, что Венадад прекратил пьянку в своём шатре и приказал начать штурм. К Ахаву подошёл пророк и начал обещать ему победу и уговаривал не бояться. Ахав и так не боялся, но не стал обламывать пророка, пытавшегося примазаться к победе над пьяными сирийцами.
Пьяный в поле — не воин. Даже если он сириец. Трезвые израильтяне победили, и бог был ни при чём. Сирийский царь бежал с поля битвы. На коне. Через год он решил взять реванш — собрал войско и выступил к селению Афек для битвы с израильтянами.
Два войска стояли друг против друга семь дней и никак не могли начать битву. Наверное, стеснялись.
Вот так взять и ни с того, ни с сего побежать на врага и бить его топором по голове — это непросто.
Семь дней нерешительного переминания с ноги на ногу — это ещё немного. Перед подвигами Давида израильтяне простояли сорок дней — и ничего.
Итак, неделя прошла, и всем стало ясно, что пора начинать битву. Начали. Израильтяне убили 100 тысяч пеших сирийцев. Наконец-то! Вернулись добрые старые времена.
Всё было, как при завоевании Ханаана. Враги гибли сотнями тысяч. Да. 27 тысяч уцелевших сирийцев спрятались в Афеке, но на них очень некстати упала крепостная стена. Не повезло. Все погибли.
Венадад, заламывая руки, бегал по внутренним покоям какого-то здания в Афеке (наверное, это была гостиница), и не знал — как быть? Его слуги попросили отпустить их — в плен сдаваться. Венадад разрешил.
Царские слуги разделись догола, связали друг друга верёвками и пошли сдаваться к Ахаву в плен.
Если бы в те времена уже использовали наручники, предусмотрительные слуги обязательно ещё и сковали друг друга. Для сирийского царя — любой каприз.
Ахава очень позабавили такие услужливые пленные.
— Кто такие?
— Мы слуги твоего раба Венадада.
— Странно, что он ещё жив. Но всё же, он не раб мой, а брат. Позовите ко мне моего брата Венадада, я хочу его обнять — столько лет не виделись!
Привели брата. Обнялись, поцеловались. Сели в царскую повозку. Венадад решил первым прервать поцелуи.
— Всё, что мой отец отвоевал у твоего отца, забирай обратно. В знак дружбы.
— Вот и хорошо, вот и ладненько.
На том и расстались. Довольный Венадад уехал в Сирию. На еврейской колеснице.
Автор библии делает отступление и делает нас свидетелями обычного разговора между юными колдунами — «сынами пророческими».
— Ударь меня.
— Не буду.
— Воля твоя. Но за это сегодня тебя лев сожрёт.
Лев не замедлил появиться. Сожрал непослушного мальчишку. Порвал, как мартышка газету. Первый отрок нашёл другого собеседника и завёл старую песню.
— Бей меня.
— Без проблем.
Ещё бы. Кому охота льву в пасть попадать? Второй юноша постарался — измочалил первого до полусмерти. Еле остановили — так он разошёлся. Избитый, но довольный пророк постарался попасться на глаза царю.
Чтобы царь его не узнал, он прикрыл лицо покрывалом. Вопрос. Зачем было это лицо превращать в отбивную, коли теперь его прикрывать приходится? Этих пророков не поймёшь. Знамо дело — азиаты.
Избитый пророк подловил царя на обочине дороги и начал задавать ему вопросы. Вопрошал, что его ожидает, если он не смог уберечь человека, которого ему поручили стеречь во время битвы. Причём сторожил он его с таким условием — душа за душу — в случае утери.
Царь не мог взять в толк, чего от него хотят.
— Обещал душу — отдай её, раз уж упустил пленника.
— Так это ты упустил пленника, а не я.
Пророк снял капюшон. Царь узнал божьего человечка. С интересом начал присматриваться к синякам на пророческом лице.
— Кто это тебя так?
— А, это я, типа, загримировался, чтобы ты меня не узнал, а принял за одного из твоих воинов — после битвы.
Царь покивал головой.
— Зачем тогда морду заматывал этими тряпками?
— Но ведь ты же узнал меня, хоть я и с синяками.
— Не понять мне вас, колдунов. Ну, ладно. Так что, ты говоришь, тебе твой бог нашептал — зря я сирийского царя выпустил?
— Как пить дать — зря. Ты выпустил пленного. Теперь твоя душа — за его душу, а твой народ — за его народ. Вот такие пироги.
Царь пожал плечами и поехал себе по царским делам. Но настроение, конечно, уже не то.
После этого инцидента случился ещё один. Ахав был заядлым садоводом — выращивал на смоковницах яблоки — по мичуринскому методу. К его чудесному саду примыкал виноградник какого-то Навуфея. Ахав предложил ему честную сделку.
— Давай сделаем обмен. Отдай мне свой виноградник, чтобы я мог его к моему садику присоединить. А взамен я дам тебе виноградник — где пожелаешь.
— В уме ли ты, царь? Требуешь, чтобы я тебе наследство своих предков отдал?
Не сладились, одним словом. Царь даже не стал оборзевшего виноградаря в стойло ставить — так он расстроился. Все вокруг, словно сговорились, намекают на отход от линии партии Саваофа.
Не иначе, как библию собрались писать. А по библии — всем должно быть понятно, какой он плохой, коли не хочет Израиль к доброй Иудее присоединять.