Вторая книга Маккавейская.
Вторая книга Маккавейская.
Она написана в привычном нам библейском ключе, и этим выгодно (или невыгодно? — это кому, как) отличаетс.я от первой.
«Братьям Иудеям в Египте — радоваться!..»
Не все, значит, убежали. Кто-то остался. Похоже на начало какого-то послания.
«Мы писали к вам в скорби и страданиях, постигших нас…»
Точно, это письмо.
«И ныне совершайте праздник кущей в месяце Хаслеве…»
Непростое письмо. Это циркулярное указание. Церковная директива.
Вот второе письмо.
«Аристовулу — учителю царя Птолемея, из рода помазанных священников…»
Это адресат. Конечно, он не премьер-министр, но всё-таки… Учитель царя — не последний человек в государстве. А если он к тому же из рода помазанных священников…
Автор послания рассказывает о том, как жрецы города Нанеи пригласили царя Антиоха в храм, а потом…
«Тогда они затворили храм, и, открыв потаенное отверстие в своде, стали бросать камни, и поразили предводителя и бывших с ним, и, рассекши на части, и отрубив головы, выбросили их к находившимся снаружи. Во всем благословен Бог наш, предавший нечестивцев».
Ну, что же, такие вещи только в храмах и делаются. Попы заманивают царя в церковь, отрезают ему голову и выбрасывают на улицу — к народу. Все довольны, все смеются.
Но, после такой процедуры храм нужно очистить. С кадилом и песнопениями — понятное дело.
И вот, о чём письмо — о том, что нужно очистить храм.
«Мы сочли нужным известить вас, чтобы и вы совершили праздник кущей и огня…»
Это — тоже директива. Циркуляр о том, что и когда надо праздновать. Для правильного праздника, нужен реквизит. Автор извещает, что у него реквизитов хватает, и поэтому:
«…если вы имеете в этом надобность, пришлите людей, которые вам доставят…».
Мы имеем дело с очень могущественной организацией — церковью. Птолемеи воюют с Селевкидами, а иудейские священники пишут египетским священникам (наставникам царя) — что и как надо праздновать. И легко могут переправить церковную утварь через линию фронта.
Но главный смысл послания не в этом. Автор упоминает восстание, возглавленное Маккавеями, и говорит о том, что перипетии этой борьбы хорошо описал Иасон Киринейский — в пятитомном историческом исследовании.
Но, поскольку такую громоздкую хронику очень долго читать, то автор, так и быть, «охотно возьмёт на себя труд» — изложит всю эту историю кратенько. Именно в таком изложении автор рекомендует изучать историю восстания.
Вот, как пишется история, дамы и господа.
Далее автор начинает «краткое изложение истории» и вместо сжатых формулировок рассказывает нам удивительную байку о том, как селевкиды, с подачи иерусалимской знати, решили конфисковать сокровищницу Храма.
Во время конфискации царскому чиновнику привиделся ангел на коне. Конь бил его копытами в грудь, от этого с чинушей случился удар. Первосвященник принёс жертву за его здоровье и чиновник выздоровел.
В процессе выздоровления ему опять явился ангел и сказал, что этот священник ему жизнь спас. Чиновник, которого звали Илиодор, воспылал религиозным пламенем и отбыл в ставку селевкидов, распевая по дороге псалмы и славя Саваофа.
Очень исторично, не правда ли?
Понятное дело, что царь убоялся иудейского бога и отказался от всяческих конфискаций — к большому огорчению некоего Симона, главного инициатора этой акции.
Стоит заметить, что Симон был из колена Вениаминова (что само по себе о многом говорит) и по совместительству — попечителем Храма.
У него вышел спор с Онией — тем самым первосвященником, который навеял Илиодору видение, а потом великодушно снял его.
Поспорили они о порядке толкования некоторых положений иудейского кодекса. Скорее всего, Симон запускал руку в церковную казну, а Ония прищемил ему хвост.
Симон был не сам по себе — он представлял определённую группировку, которая хотела власти.
Потерпев фиаско с царём, люди Симона начали резню сторонников Онии, который тоже был не сам по себе. Ония пожаловался царю на Симона. И царь поддержал жалобщика!
Но вскоре Селевк умер и на трон взошёл Антиохий Епифан. И тут в игру вступил некто Иасон (очень похоже на Ясона, а это — греческое имя).
Иасон пообещал Епифану крупную взятку — 360 талантов серебра, 80 талантов «с некоторых доходов» — если его назначат первосвященником.
Более того, он обещал царю ещё 150 талантов, если тот подпишет указ о создании в Иерусалиме гимнасия «для телесных упражнений юношей» (как в Греции), и прикажет именовать иерусалимцев — антиохийцами.
Теперь понятно, почему этого парня звали Ясон. И ещё понятно, под чью дудку плясал Симон. Непонятно другое — Ясон/Иасон был родным братом Онии.
У Ясона всё получилось. Он построил гимнасий и «привлекши лучших из юношей, подводил их под срамную покрышку». Что это значит — нетрудно догадаться.
«Так явилась склонность к Еллинизму и сближение с иноплеменничеством — вследствие нечестия Иасона…»
А зачем священникам эллинизм? Нет, священникам эллинизм ни к чему.
«Так что священники перестали быть ревностными у жертвенника и поспешили принять участие в играх палестры по призыву бросаемого диска».
Вы представляете, что творилось в Иерусалиме? Попы сняли рясы, и в голом виде метали диски на стадионе. С ума сойти.
Дальше — больше. В Тире проводились 5-летние олимпийские игры. Ясон послал на эти игры делегатов и 300 драхм серебра — в жертву Геркулесу. Он просто попытался стать светским человеком — по понятиям эллинского мира.
Через три года Ясон послал к Антиоху брата Симона (того самого) и дал ему с собой деньги — на подарок. Брата Симона звали Менелай!
Чудеса да и только. У Онии брата зовут Ясон, а у Симона — Менелай. Да, так вот — Менелай тоже хотел быть светским человеком. Он добавил к деньгам Ясона 300 талантов и всю эту сумму отдал царю, как свою личную взятку.
Цель взятки — царь смещает Ясона и назначает первосвященником самого Менелая. Интрига была ещё та.
Ясона сняли с должности и он удалился в «изгнание» — к аммонитянам. Потом было ещё интереснее.
Оказалось, что Менелай не давал никаких 300 талантов — он лишь пообещал их царю. И царь купился на эту замануху.
Заняв кабинет первосвященника, наш взяточник пустился во все тяжкие, но не спешил отдавать царю обещанные деньги.
Царь намекал ему об этих деньгах — через начальника городской стражи. Менелай делал вид, что оглох.
То, что произошло дальше, напоминает детектив от Агаты Кристи. Итак, царь решил разобраться с деньгами и вызвал к себе Менелая, а заодно и начальника стражи, Сострата.
Видимо, он хотел сделать им очную ставку и узнать, кто зажилил 300 талантов серебра.
Менелай и Сострат поехали «на ковёр». Они были ужасными бюрократами — каждый оставил за себя человека.
За Менелая остался ещё один брат, Лисимах (а имена-то какие!), а за Сострата — Кратит (начальник Критян, интересно — кто такие?).
Но царя на месте не оказалось — он уехал подавлять восстание в провинции, а за себя оставил придворного чина — Андроника. Время для отъезда было выбрано очень удачно.
Итак, ни одно из указанных должностных лиц на момент преступления не исполняло своих прямых обязанностей.
Царь был «на выезде», а Менелай и Сострат — в командировке. При отъезде из Иерусалима Менелай, как бы невзначай, зашёл в храм и умыкнул оттуда золотые сосуды и прочие драгоценности.
Часть украденного он продал по дороге, а часть привез в царский дворец. И сразу пошёл к Андронику.
Чиновника всегда подкупить легче, чем монарха. Менелай вручил Андронику дары и попросил об одолжении.
Одолжение так себе — сущий пустяк: нужно было убить Онию. Того самого, который стоял на страже храмовой казны и не пущал туда Симона.
Даже после своего смещения с поста он зорко следил за сокровищницей храма. Он даже заметил кражу Менелая и обещал всем рассказать об этом безобразии. Почему Менелай не разобрался с ним сам?
Потому, что Ония убежал в Антиохию и спрятался в пригороде. А в Антиохии убивать кого-то… Чужая юрисдикция.
Андроник, получивший ценные подарки, легко нашёл Онию и зарезал. «Иудеи возмутились». Тут и царь из Киликии вернулся. Иудеи ему сразу доложили: «Андроник Онию зарезал в натуре».
Царь тоже возмутился — порвал на Андронике мундир, приказал водить его в таком виде по городу и казнить на месте преступления. Что и было незамедлительно исполнено.
Пока что Епифан ведёт себя безукоризненно. Взятку, правда, согласился получить, но ведь, её всё равно ему не дали. А интрига продолжалась. Пока Менелай ездил по делам, его брат Лисимах времени не терял — таскал золотые сосуды из храма, аж пыль столбом стояла.
Народ возмутился и начал беспорядки. Лисимах вооружил 3 тысячи молодцов и пытался образумить толпу. Толпа забила его камнями до смерти, а молодцы разбежались по домам. На Менелая подали жалобу царю — парня арестовали.
Он подкупил ещё одного придворного, и тот уговорил царя отпустить вороватого первосвященника. Менелая отпустили, а истцов казнили — ведь кто-то должен был ответить за безобразия!
«А Менелай сделался жестоким врагом граждан».
Вы чувствуете, как изменился стиль?
«Страшись, помещик жестокосердый. На челе каждого из твоих крестьян вижу предначертание твое».
Как Маккавейские книги оказались в Ветхом Завете? Они моложе даже Апокалипсиса.
Продолжим. Антиох пошёл воевать Египет. После его отъезда всему населению Иерусалима виделись всадники на лошадях, которые скакали по небу и размахивали мечами. «Не иначе, Антиох преставился» — думали горожане. И тут на сцену вернулся Ясон.
Этот паренёк решил использовать ситуацию и вышибить брата из столицы. Он собрал тысячу молодцов и ворвался в город. Менелай спрятался в крепости.
Ясон устроил резню в городе, но поскольку братец был недосягаем, он убрался восвояси — к аммонитянам.
Опять этот стиль!
«…нещадно производил кровопролитие между согражданами… Впрочем, он не достиг начальства, а концом его злоумышлений было то, что он с позором, как беглец, опять ушел в страну Аммонитскую… Всеми презираемый, как враг отечества и сограждан… Не удостоен ни погребения, ни отеческого гроба».
XVIII век, да и только.
Антиох услышал звон, но не разобрался — подумал, что Иудея решила стать независимой. По горячке он прискакал из Египта и взял Иерусалим штурмом. И устроил резню.
«В течение трех дней было убито 80 тысяч: 40 тысяч пало от руки убийц и не меньше было продано».
Вот эта арифметика меня всегда сбивает с толку. Сколько было убито: 80 тысяч или 40 тысяч?
После бойни Антиох, используя Менелая, как проводника, вошёл в храм и разграбил его. Но зачем ему проводник? Ведь это же храм, а не лабиринт Миноса.
В храме Антиох взял ни много, ни мало — 1800 талантов. «И удалился». В столицу. В Иерусалиме он оставил гарнизон и своего наместника — Филиппа Фригийца.
Менелая же он назначил своим наместником в Гаризин (что за город?), а помощником к нему — Андроника. Какого Андроника?
Дальше автор пересказывает Первую Книгу. Разграбление Иерусалима Антонием. Переименование иерусалимского храма в храм Юпитера Олимпийского.
Интересный момент — храм в Гаризине переименовали в храм Юпитера Странноприимного.
А что же тут интересного? А вот, что — если в Гаризине был иудейский храм, то это значит, что их было несколько.
А если Храм был лишь один — в Иерусалиме, то какое отношение имеет к этим перипетиям храм в Гаризине?
Храм Юпитера, а тем более, Олимпийского — это нечто.
«Храм наполнился любодейством и бесчинием от язычников, Которые обращаясь с блудницами, смешивались с женщинами в самих священных притворах…».
На праздник Диониса иудеев заставляли одевать венки и устраивать шествия в его честь.
«Две женщины обвинены были в том, что обрезали своих детей. И за это, привесив к сосцам их младенцев и пред народом проведя их по городу, Низвергли их со стены».
Жестоко? Конечно. И автор так думает.
«Тех, кому случится читать эту книгу, прошу не страшиться напастей И уразуметь, что эти страдания служат не к погублению, А к вразумлению рода нашего…»
Ну, что вы, сударь! Не извольте беспокоиться — мы уже Пятикнижие прочли, и Книгу Иисуса Навина, и все Книги Царей, и всё остальное. Мы теперь тренированные.
Потом автор рассказывает историю старенького, но очень красивого Елеазара, который отказывался есть свинину.
Ему пытались запихнуть её в рот силком, но он плевался во врагов бифштексом, и за это его бичевали.
Вот ещё история. Царь схватил семерых братьев и их маму. И заставил есть свинину. Они отказались. Самодержец рассвирепел и приказал разжечь огонь под сковородами и котлами.
Привели первого сына.
— Будешь есть свинину?
— Не буду.
Царь приказал отрезать ему язык, содрать с него кожу, отрезать «все члены» и положить жариться на сковородку. Сказано — сделано. Пока он жарился, по дворцу распространился запах.
Услышав запах, шесть братьев и мама начали уговаривать друг друга с гордостью вынести все пытки — во имя бога.
Со второго содрали скальп и спросили, будет ли он есть свинину. Даже без скальпа он отказался. Ему устроили аналогичную первой процедуру. На прощание он сказал:
«Ты, мучитель, лишаешь нас жизни, но Царь мира воскресит нас!»
Третий был ещё круче.
«На требование дать язык тотчас выставил его и руки…»
А после этого сказал:
«От неба я получил их, и надеюсь получить обратно!..»
Царь был поражён. Я тоже поражён. А вы?
Попробуйте высунуть язык и сказать хоть что-то.
Четвёртый заявил царю: не видать тебе воскресения. И умер.
Пятый сказал: не заблуждайся, бог тебя накажет.
Шестой тоже сказал что-то очень умное.
Седьмой заявил: не вздумай остаться безнаказанным.
«Наиболее же достойна удивления и славной памяти мать, которая видя, как семь её сыновей умерщвлены в течение одного дня, благодушно переносила это…»
Тут впору удивиться — в самом деле. На глазах у матери семерых сыновей превращают в филе, а она переносит это благодушно. Более того, она их подбадривала и уговаривала умереть покрасивше!
Она действительно достойна удивления. И славной памяти.
«О жертвах идольских и необыкновенных муках сказано довольно».
Это точно.
После необыкновенных мук автор описывает восстание Маккавея. Но не так, как в первой книге. Там было больше истории, а здесь больше религии.
«Маккавей сделался непобедимым для язычников, когда гнев Господа преложился на милость…
Ибо враги, говорил он, надеются на оружие и отважность, а мы надеемся на всемогущего Бога…»
«Торжествуя победу, они сожгли Каллисфена и некоторых других, которые сожгли священные ворота».
Эти тоже жечь умеют. Но тсс! «О необыкновенных муках сказано довольно!»
Вот, как Маккавей осаждал крепость Газара.
«Бывшие с Маккавеем весело осаждали эту крепость… На пятый день двадцать юношей, воспламенившись гневом, храбро устремились на стену…
И со зверской яростью поражали каждого, кто попадался… И розжегши костры, сожигали хульников живыми… Совершив это, они с песнями возблагодарили Господа…»
Повеселились. И… О необыкновенных муках ни слова.
«Когда они были близ Иерусалима, тотчас явился предводителем их Всадник в белой одежде, потрясавший золотым оружием…»
В Иерусалиме оборону держал Лисий. И был разбит — против ангелов не попрёшь.
«Он понял, что Евреи непобедимы».
Был ещё штурм Каспина. Иуда Маккавей и тут не церемонился.
«Они взяли город и произвели бесчисленные убийства, так что близлежащее озеро, имевшее две стадии в ширину, оказалось наполненным кровью…»
В Хараке он убил тридцать тысяч человек. Потом пошёл на какого-то Карниона и убил ещё двадцать пять тысяч человек.
Потом взял штурмом Ефрон, где убил ещё двадцать пять тысяч. А потом пошёл на город Скифов!
До города скифов было рукой подать — 600 стадий всего. Собрался и их вразумить, но местные иудеи заступились за скифов.
Иуда смилостивился и вернулся в Иерусалим. После этого он напал на Горгия — идумейского генерала. И обратил его в бегство.
Нет, восстание было настоящим. И вожди его — ребята, что надо.
В Первой Книге сказано, что Иуда Маккавей погиб в битве. Во Второй его смерть описана подробно и очень по-библейски.
Итак, Иуда затворился в башне, которую Никанор приказал поджечь. Чтобы не попасть в плен (какой плен, ведь башню поджигают!), Маккавей проткнул себя мечом. Но не умер. Тогда он прыгнул с башни в толпу народа.
Толпа расступилась, и Маккавей грохнулся на землю. И опять не умер. Тогда он встал, и побежал сквозь толпу, и забежал на высокую скалу!
Стоя на скале, он вырвал руками свои внутренности, размахнулся и бросил их в народ. И умер. Наконец-то. Геройская смерть!
Да. Когда Иуда был ещё жив, ему довелось встретиться с пророком Иеремией. Тем самым! Который при Навуходоносоре пророчествовал. Встретились, почеломкались. Иеремия подарил Иуде золотой меч.
«Возьми этот святый меч, дар от Бога, которым ты сокрушишь врагов».
Иуда взял меч. И сокрушил войско Никанора. И Никанор погиб. И приказал Иуда отрубить у трупа голову и правую руку, и отнести в Иерусалим.
И там, в Иерусалиме, из головы Никанора вырезали язык, и порезали на маленькие кусочки, и разбросали птичкам. А руку его повесили возле храма.
Вот так Иуда Маккавей обошёлся с Никанором. Позвольте, с каким Никанором? Как это, «с каким Никанором»?
С тем самым, который приказал Иуду схватить, но потерпел фиаско — Маккавей занялся суицидом и с третьей попытки таки покончил жизнь самоубийством.
Так-так-так. Так что, Никанор гонялся за мертвецом? Или сам был мёртвым, когда приказал поймать мятежника? Ходил без языка, без головы и без правой руки…
Разве так бывает?
В библии всё бывает!
Маккавейские книги не только отличаются от всей библии, но и между собой разнятся.
Если первая напоминает летопись, то вторая — агитационную брошюру ГлавПУРа.