Третья книга Маккавейская.
Третья книга Маккавейская.
Филопатор собрался воевать с Антиохом, который отбивал у него провинцию за провинцией.
Царь ещё начищал свой бронежилет, когда к нему в кабинет ворвалась родная сестра Арсина и потребовала, чтобы он взял её с собой на фронт.
А то в столице скучно сидеть. Девушка решила развеяться немного. Филопатор согласился — отчего же не взять?
Тут начинается боевик. Птолемей беспокоился о своей личной безопасности и не напрасно — зрел заговор.
Один из заговорщиков, «некто Феодот» набрал себе команду из числа царских телохранителей (которым Птолемей доверял, как самому себе), и пошёл ночью резать воинственного монарха.
Этим он хотел «предотвратить» войну. Но не всё было так просто в Египте — у Птолемея нашёлся сторонник. Иудей, которого звали Досифеем, узнал о заговоре и положил на царскую постель «одного незначительного человека».
Куда он девал самого царя, и как ему удалось согнать со своей раскладушки Птолемея — секрет.
Досифей спросил у «незначительного человека»: хочешь сегодня поспать на царской кровати?
— А сколько это будет стоить?
— Да недорого. С хорошего человека много не возьму.
— Очень хочу.
Ударили по рукам. «Незначительный человек» лёг спать, как король. А проснулся без головы. Ночью пришёл Феодот со товарищи и почикал бедолагу.
Так началась война. Филопатор сошёлся с Антиохом в схватке лихой — и начал проигрывать. Антиох любил повоевать, и у него это дело получалось.
Феодот уже потирал руки, но тут в игру вступила царская сестра. Арсина.
Она распустила волосы, привела себя в надлежащий вид и пошла «в народ». Бродила по боевым порядкам, убеждала бойцов храбро сражаться и обещала каждому по две мины золота — в случае победы.
Бойцы сверкнули глазами и взялись за мечи — Антиох потерпел поражение.
После этой победы Филопатор решил пройтись с войском по окрестным городам, чтобы «ободрить их».
В процессе ободрения к нему прибыла иудейская делегация. Делегаты вручили царю дары и поздравили с победой.
Растроганный Филопатор решил посетить Иерусалим с ответным визитом. Посетил. Принёс жертву иудейскому богу, подивился красоте иерусалимского храма и возжелал войти внутрь святилища, чтобы насладиться созерцанием его убранства.
Оказалось, что насладиться ему не дадут. Иудеи объяснили, что в святилище никто не ходит.
Туда нельзя входить даже самим иудеям. И священникам туда вход воспрещён. Только первосвященник может войти туда — один раз в году.
А всё остальное время святилище заперто — замки на дверях, стража у дверей и всё такое. Филопатор не поверил. Его можно понять. А кто там порядок поддерживает, скажите на милость?
— Подождите, уважаемые, когда я входил в храм, почему меня никто не предупредил?
— Мы поступили неосмотрительно, царь.
— Осмотрительно или нет, теперь это неважно, а я войду и посмотрю — хотите вы или нет.
И вошёл! Как и его далёкий предшественник, Александр Македонский. Тот входил, куда хотел и когда хотел.
Вернее, начал входить.
Тут такое началось! Народ сбежался к храму, все кричали, что не надо этого делать.
Молодёжь хотела взяться за мечи и разобраться с самодержцем. Старейшины молились. Громче всех взывал первосвященник Симон. Маккавей.
Симон обратился к богу по всем правилам. Перечислил все его титулы и достоинства. Вспомнил все его былые деяния.
«Ты дерзкого фараона, поработившего твой святый народ, посетил различными, многими казнями…»
Фараон действительно был дерзок неимоверно. Поработил. Угнетал. За что и был наказан.
После преамбулы Симон приступил к сути дела — попросил наказать наглеца, вознамерившегося осквернить храм.
Бог прислушался к молитве и врезал Филопатору с правой — по сопатке. С венценосцем случился нокаут.
«Так что он, лежа недвижим на помосте, и будучи расслаблен членами, не мог подать даже голоса».
Друзья и телохранители вынесли его на травку — воздухом подышать.
«Придя в себя, он нисколько не пришел в раскаяние и удалился с жестокими угрозами».
Теперь у иудеев было два венценосных друга: Антиох и Филопатор.
Возвратясь в Египет, «он дошел до такой дерзости, что произносил проклятия на Иудеев».
Дерзких надо наказывать. Все подождали немного — наказания не было. Тогда Филопатор приободрился и велел пойти в своём нахальстве дальше — он приказал установить памятный столб, а на столбе высечь надпись. Вот она.
«Иудеев всех внести в перепись простого народа и зачислить в рабское состояние. А кто будет противиться, тех брать силою и лишать жизни. Внесенных же в перепись, отмечать, выжигая на теле знак Диониса — лист плюща, После чего отпускать их в назначенное им состояние — с ограниченными правами».
Вот так. Странно, а в каком положении жили иудеи в Египте до этого постановления?
И если до этого им жилось привольно, то за что так проклинали Египет все пророки: от Иеремии до Захарии?
Но это не вся надпись. Заканчивается она так: если кто из иудеев пожелает следовать языческим верованиям, тем давать равные права с жителями Александрии.
Ну, что же — потом и византийские императоры так поступали, и испанские короли.
А как отреагировали иудеи на это постановление? Подняли восстание?
Предпочли рабство и клеймо Диониса, но не отказались от веры предков? Приняли мученическую смерть? Ушли от рабства в землю обетованную? Ведь дорожка протоптана…
Нет. Часть из них согласилась исповедовать языческие культы. Другие «отдавали деньги за жизнь свою» и «пытались избавиться от записи».
Что это значит?
Это значит, что они подкупали государственных чиновников и подделывали записи о своём гражданском состоянии.
Очень честно. Но со лживыми соплеменниками, которые вероломно стали язычниками, они перестали даже здороваться.
Узнав об этом, Филопатор «пришел в неистовство» и воспылал гневом против всех иудеев Египта.
Я так понимаю, что до этого его интересовали только столичные штучки. И вот, он велел собрать всех иудеев страны и «предать их позорнейшей смерти».
Почему он так разозлился? Что привело его в такую ярость? Неужели массовая подделка государственных документов? Ну-ка, ну-ка…
«Когда готовилось это дело, распространен был злой слух против народа Иудейского, будто они уклоняются от исполнения законных обязанностей».
В самом деле, разве можно так порочить народ? Подумаешь, подкупали чиновников и подделывали свидетельства. Ведь не это главное. Вот главное.
«Иудеи хранили доброе расположение и неизменную верность царям».
А вы сразу — измена, подлог, преступление! Разве можно так?
Лишь «в некоторых случаях допускали отступления и отмены», а в общем и целом…
Нет, тут очень интересный момент.
«Известный добрый образ жизни этого народа иноплеменники считали ни во что».
Иноплеменники — это египтяне. Которые в Египте. А иудеи, надо полагать, аборигены.
«Они говорили, что эти люди не допускают общения трапезы ни с царем, ни с вельможами».
Что это значит? Это значит, что если царь пригласит вас к своему столу — вы откажетесь.
И скажете, что такой гадости в рот не берёте. И вельможе вы скажете то же самое.
И вообще, с иноверцами вы за один стол не сядете — ни на родине, ни на чужбине. Ни дома, ни в командировке, ни в гостях. Хотя…
В гости вы, пожалуй, не ходите к иноверцам. И не приглашаете никого — по той же причине. А если вы по воле судьбы вынуждены жить вместе с иноверцами, то у вас своя посуда, своя кухня.
Вы отдельно готовите, отдельно едите. На праздники и народные гуляния вы не ходите, а если ходите — только со своей едой, в своей посуде.
Ну и что? Да ничего — я читаю христианскую библию. И удивляюсь.
Вернёмся в Египет. Филопатор, видя, что его приказ саботируется, решил принять меры. И разослал в провинции указ.
«Давая по городам богатые вклады в храмы, мы пришли в Иерусалим, положив почтить святилище… Они же, приняв наше прибытие на словах охотно, а на деле коварно, Когда мы желали войти в храм и почтить его подобающими и наилучшими дарами, Возбранили нам вход, не потерпев от нас насилия…»
О чём речь? О том, что Филопатор сделал дорогие подарки иерусалимскому храму. А его не впустили даже в храм. И он никому ничего за это не сделал «по человеколюбию своему».
Попробовал бы кто-нибудь запретить Александру войти куда бы то ни было.
«Они служили нам на войне и занимались многими делами, издавна по простотепредоставленными им, То мы хотели даже удостоить их прав Александрийского гражданства и сделать участниками исконного жречества».
Филопатор говорит о почестях. А ещё — о том, что не надо было позволять иудеям заниматься тем, чем они занимались.
«Они же, отвергая доброе, не только презрели неоценимое право гражданства, но гласно и негласно гнушаются тех из них, которые искренне расположены к нам».
Царь не понимает их реакций. Он и не смог бы их понять — он библии не читал.
«Посему мы, убедившись, что они при всяком случае питают неприязненные против нас замыслы… И предвидя, что когда-нибудь мы будем иметь за собою в лице этих нечестивцев предателей и жестоких врагов…»
Филопатор просто наводит порядок в своём государстве.
«Повелеваем упомянутых нами людей, с их женами и детьми, с насилиями и истязаниями, заключив в железные оковы, отовсюду выслать к нам на смертную казнь… Всякое место, где будет пойман укрывающийся Иудей, должно быть опустошено и выжжено…»
Сурово. Вполне в духе времени. Вполне в духе библии. Но его меры… Они очень типичны. В разных странах и в разное время — одно и то же.
Под этим указом вполне мог бы подписаться Томазо Торквемада. Или гауляйтер Кох. Но Кох таких бумаг не писал. До Моисея, Иисуса Навина, Давида и прочих им всё равно не дотянуться. Не допрыгнуть.
Ещё момент. Текст письма автор книги берёт в кавычки. И мы понимаем, что он цитирует документ. Оригинал не дошёл, но есть копия — она вставлена в третью книгу Маккавейскую. Так или нет?
Нет, не так.
Автор закрывает кавычки и пишет: «таков смысл этого письма». Смысл! Но не содержание. То есть, мы не знаем, что именно написал Филопатор.
Письмо дошло до исполнителей. И сразу стало понятно, что в Египте иудеев любили.
«Везде, куда приходило это повеление, у язычников учреждались народные пиршества с радостными кликами… Жестоко и без всякой жалости они были высылаемы властями каждого города…»
Иудеев грузили на баржи, приковывали цепями и везли. По Нилу, надо полагать. В город Схедию. Что за город?
Да, там приготовили место для казни — «конское ристалище». Перед казнью царь приказал переписать всех иудеев.
«Он велел переписать весь народ по именам для того, чтоб измучив их объявленными казнями, вконец погубить в один день».
Да, вот так — переписать, чтобы убить. В один день. Все иудеи Египта собраны на одном стадионе — это очень мало. И их собираются казнить в один день — людей-то немного. Но вот начинается перепись и длится… 40 дней! И не заканчивается.
«И хотя эта перепись производилась с крайнею поспешностью и ревностным старанием от восхода до захождения солнца, но окончить её не могли на протяжении сорока дней».
Писцы доложили царю, что перепись не может быть окончена «по причине бесчисленного множества иудеев».
Но и это не всё — писцы доложили, что не только не смогут переписать тех, кого уже привезли, потому, что их много, но ещё и потому, что в провинциях иудеев осталось больше, чем их уже привезли!
Царь заподозрил заговор. Он топал ногами и кричал на чиновников: вы подкуплены! А что он ещё мог сказать?
«Это было действие непобедимого Небесного Промысла, помогавшего Иудеям».
А ещё — денег.
Царь приказал напоить 500 боевых слонов вином и пустить их на стадион — потоптать хотя бы тех иудеев, которых собрали. И лёг спать.
Когда слонов напоили вином и пришли с докладом к царю.
— Звери готовы, ваше величество.
— Какие звери?
— Слоны. Мы напоили их вином и они готовы растоптать всех иудеев, которые сидят на стадионе.
— Разве я давал такой приказ? Смотри, полковник, если бы я не знал тебя, как верного солдата, эти слоны растоптали бы тебя и твоих родственников. Ты что задумал, гад? Хочешь невинных иудеев погубить? Да они служили мне верой и правдой, а ты тут… Пошёл вон!
Вот так. Но на следующий день царь опять всё забыл. И приказал гнать пьяных слонов на стадион. И собрал всё своё войско — для поддержки слонов. И сам поехал — лицезреть. Фортуна начала поворачиваться к иудеям кормой.
Но тут в игру вступил пророк Елеазар. Он помолился богу. Бог услышал эту молитву и послал двух ангелов на помощь. Иудеи ангелов не увидели. Зато их увидели слоны — пьяному слону чего только не примерещится. И потоптали всё войско египетское.
Филопатор почесал затылок. У него больше не было армии. А иудеи остались. «В неисчислимом количестве». Что было делать? Решение пришло молниеносно. Он закричал:
— Ай, хорошо! Славься бог Саваоф! Как это мне пришло в голову губить избранный народ? Ума не приложу. Так, чиновники, быстренько тащите сюда вино и закуску.
Всем иудеям целую неделю приказываю пить и закусывать — прямо на этом стадионе. Гуляют все — за счёт заведения.
Началась пьянка. Иудеи на этот раз не отказались от царского угощения. Царь тоже «загудел» и славил бога Саваофа за чудесное спасение добрых иудеев. Хэппи энд.
Нет, ещё не энд.
Иудеи попросились по домам. Царь разрешил. И даже написал ещё одно письмо.
«Некоторые из друзей наших по злоумышлению своему убеждали нас собрать Иудеев и казнить, как злоумышленников… Они-то привели их в оковах, с насилием и покушались погубить их… Мы тотчас воспретили это и даровали им жизнь… Знайте, что если мы предпримем против них что-либо злое, или вообще оскорбим их… То будем иметь против себя не человека, но всевышнего Бога».
Ай да Филопатор!
Хэппи энд? Ещё нет.
Иудеи получили письмо, похлопали в ладоши, но расходиться по домам не спешили.
— Что-то не так? — спросил царь.
— Да нет, всё так, но…
— Что ещё?
— Разреши нам разобраться с нашими вероотступниками.
— Конечно, разберитесь. Что за вопрос!
— Спасибо, царь. Дай тебе бог счастья-здоровья.
«Тогда, возблагодарив его, как надлежало, священники и все народное множество воспели «аллилуия» и радостно отправились».
(Обратите внимание, впервые использовано слово «аллилуия». Когда написана книга?)
Всех иудеев «из осквернившихся», которые попались им по пути, они убили.
«В этот день они умертвили более трехсот мужей и торжествовали с веселием, умерщвляя нечистых».
«Тогда-то приобрели они большую, нежели прежде, силу и славу, и сделались страшными для врагов…»
Вот теперь энд. Хэппи.