§127. Маркион и его школа

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§127. Маркион и его школа

I. Иустин Мученик: Apol. I, с. 20, 58. Он написал также специальный труд против Маркиона, который не дошел до нас. Ириней: I. 28. IV. 83 sqq. и еще несколько отрывков. Он также хотел создать специальный трактат против Маркиона (III. 12). Тертуллиан: Adv. Marcionет Libri V. Ипполит: Philos. VII. 29 (ed. Duncker and Schneidewin, pp. 382–394). Епифаний: Haer. XLII. Филастрий: Haer. XLV. Армянский рассказ Еснига в его «Погибели еретиков» (V век), перевод — Neumann, в «Zeitschrift f?r histor. Theologie», Leipzig, vol. IV, 1834. Есниг придает маркионитству более мистический и спекулятивный характер, чем ранние отцы церкви, но не утверждает ничего такого, что не могло бы быть согласовано с их позицией.

II. Neander (слишком благосклонное отношение), Baur (I. 213–217), M?ller (Gesch. der Kosmologie, 374–407), Fessler (b Wetzer and Welte, VI. 816–821), Jacobi (b Herzog, V. 231–236), Salmon (в Smith and Wace, III. 816–824). Ad. Hilgenfeld: Cerdon und Marcion, в его «Zeitschrift f?r wissenachaftl. Theol.» Leipz. 1881, pp. 1–37.

III. О критических проблемах, связанных с каноном Маркиона, и о сопоставлении его искаженного Евангелия от Луки с подлинным Евангелием от Луки см. в работах о каноне, критических введениях, а особенно в Volkmar: Das Evangelium Marcions, Text und Kritik (Leipz. 1852), и Sanday: The Gospels in the Second Century (London 1876). В этих двух трудах последовательно доказывается (вопреки более раннему мнению Баура, Ритчля и автора «Supernat. Rel.») приоритет канонического Луки. См. также т. I, §82, о подлинности.

Маркион был самым искренним, самым практичным и самым опасным среди гностиков, полным энергии и жажды реформ, но беспокойным, грубым и эксцентричным. Его учение отдаленно соотносится с современными проблемами библейского критицизма и канона. Он предвосхитил рационалистическую оппозицию Ветхому Завету и пастырским посланиям, но весьма произвольным и недобросовестным образом. Он видел в Библии только поверхностные противоречия, но не видел ее более глубокой гармонии. Он отвергал языческую мифологию других гностиков и считал христианство единственной истинной религией; он меньше внимания уделял теории и больше — вере. Но он был полностью лишен исторического чутья и считал христианство пребывающим в радикальном конфликте со всеми предыдущими Божьими откровениями; как будто Бог пренебрегал миром в течение тысяч лет, а потом вдруг явился в облике Христа. Он представляет крайнюю антииудейскую и псевдопавловскую тенденцию, а также магический сверхнатурализм, который, в фанатическом стремлении к чистоте изначального христианства, сводит на нет всю историю и превращает Евангелие во внезапное, неестественное, призрачное явление.

Маркион был сыном епископа из Синопа в Понте и сначала в религиозном порыве отдал церкви всю свою собственность, но потом был отлучен его же отцом, вероятно, по причине еретических мнений и презрения к авторитетам[928]. В середине II века он прибыл в Рим (140 — 155), где не возникло ни одной гностической системы, но куда влекло представителей их всех. Там он присоединился к сирийскому гностику Кердону, который дал ему некоторые теоретические основания для его практического дуализма. Он распространял свое учение, путешествуя, и у него было много учеников среди представителей самых разных народов. Говорят, он намеревался просить о своем восстановлении в общении католической церкви, но умер[929]. Время и место его смерти неизвестны. Он написал комментарий к Евангелию от Луки и посланиям Павла, а также труд о противоречиях в Ветхом и Новом Завете. Иустин Мученик считал его самым выдающимся еретиком своего времени. Католики ненавидели его, что видно из рассказа Иринея о том, как Поликарп из Смирны, встретив Маркиона в Риме, в ответ на его вопрос: «Узнаешь ли ты меня?» — сказал: «Узнаю первенца сатаны»[930].

Маркион утверждал, что существуют две или три изначальные силы (?????): благой или благодатный Бог (???? ??????), Которого впервые явил Христос; злая материя (???), управляемая дьяволом, которому подчиняются язычники; и праведный творец мира (?????????? ???????) — конечный, несовершенный и гневный Яхве иудеев. Некоторые авторы сводят эти первопринципы к двум, но он не отождествлял демиурга и гилу. Он не анализирует эти принципы подробно; он отвергал языческую теорию эманации, существование тайного предания и аллегорические толкования гностиков; в его системе нет Плеромы, эонов, сил, сизигий, страдающей Софии; он исключает постепенное развитие и рост; все происходит у него без подготовки, внезапно и вдруг.

Его система — скорее критическая и рациональная, чем мистическая и философская[931]. В основном он старался ревностно насаждать на практике непримиримый дуализм, установленный им между Евангелием и законом, христианством и иудаизмом, благостью и праведностью[932]. Он развил это противопоставление в специальном труде, названном «Антитезы». Бог Ветхого Завета — суровый, жесткий и немилосердный, как Его закон. Он велит: «Люби своего ближнего, но ненавидь своего врага», приказывает возмещать «око за око и зуб за зуб»; Бог же Нового Завета велит: «Люби врага своего». Первый — только справедлив, второй — благ. Маркион отвергал все книги Ветхого Завета и превращал слова Христа в Мф. 5:17 в прямо противоположное заявление: «Я пришел не исполнить закон и пророков, но уничтожить их». По его мнению, христианство не имело никакой связи с прошлым иудейским или языческим миром, но упало с небес внезапно, чудесным образом[933]. Христос тоже не был рожден, но вдруг сошел в город Капернаум в пятнадцатый год правления Тиберия и явился как откровение о благом Боге, пославшем Его. Он не имел никакого отношения к Мессии, о Котором Демиург возвестил в Ветхом Завете, — хотя и называл Себя Мессией, только чтобы людям было понятно. Его тело было чистой видимостью, а Его смерть — иллюзией, хотя они имели реальное значение[934]. Он бросил Демиурга в Гадес, обеспечил искупление души (но не тела) и призвал апостола Павла проповедовать об этом. Остальные апостолы были иудействующими извратителями чистого христианства, их произведения не следует принимать во внимание, как и католическую традицию. Преувеличивая разницу между Павлом и остальными апостолами, он был, при грубом приближении, предтечей тюбингенской критической школы.

Маркион составил свой собственный канон из одиннадцати книг — сокращенного и искаженного Евангелия от Луки и десяти посланий Павла. Он ставит на первое место Галатам, а Ефесянам называет Посланием к лаодикийцам. Он не признавал пастырские послания, в которых осуждаются предшественники гностиков, Послание к евреям, Матфея, Марка, Иоанна, Деяния, соборные послания и Апокалипсис.

Несмотря на свое воинствующее антиномианство, Маркион учил строжайшей аскетической дисциплине и сам практиковал ее; он запрещал не только участие в языческих праздниках, но даже брак, употребление в пищу мяса и питье вина (он разрешал есть рыбу.) В природе он не находил истинного Бога так же, как и в истории. Он разрешал женатым людям креститься только при условии, что они примут обет полового воздержания[935]. Для него было характерно очень мрачное, пессимистическое представление о мире и церкви, и он обращался к одному из учеников как к «соучастнику в скорби, собрату, страдающему от ненависти».

В поклонении он запретил употребление вина при евхаристии, но оставил употребление хлеба в таинстве, водное крещение, елеопомазание и предложение смеси молока и меда только что крещенному[936]. Епифаний сообщает, что он разрешал женщинам крестить. Маркиониты практиковали нечто вроде заместительного крещения умерших[937]. Их крещение не признавалось церковью.

Секты маркионитов были распространены в Италии, Египте, Северной Африке, на Кипре и в Сирии, но они были разделены на много ответвлений. О сильном расхождении взглядов среди них свидетельствуют их оппоненты в разных странах.

Из маркионитов наиболее достойны упоминания Препон, Лукан (ассириец) и Апеллес. Они восполнили недостатки в системе своего учителя другими гностическими теориями и в некоторых местах смягчили его антипатию к язычеству и иудаизму. Апеллес считал, что существует только один первопринциII. Амвросий, друг Оригена, был маркионитом до обращения. Эти еретики были очень опасны для церкви по причине строгости их морали и множества мучеников среди них. Они воздерживались от брака, мясной пищи и вина и не скрывались в момент гонений, как поступали другие гностики.

Константин запретил публичные и частные богослужения маркионитов и велел передать их молитвенные дома католической церкви[938]. В кодексе Феодосия они упоминаются только один раз. Но они существовали до V века, когда Феодорит хвалился, что обратил больше тысячи этих еретиков, а Трулльский собор 692 г. считал нужным позаботиться о примирении маркионитов с церковью. Остатки этой секты мы встречаем даже в X веке[939]. Некоторые из их принципов были возрождены павликианами, нашедшими убежище в Болгарии, и катарами на Западе.