§74. Крещение еретиков

§74. Крещение еретиков

О крещении еретиков см. Евсевий: ?. ?. VII. 3–5. Киприан: Epist. LXX. — LXXVI. Акты соборов в Карфагене, 255 и 256 г. по P. X., и анонимный трактат De Rebaptismate, в трудах Киприана и в Routh, Reliquiae Sacrae, vol. v. 283–328.

Hefele: Conciliengeschichte, I. 117–132 (second ed.).

G. ?. Steitz: Ketzertaufe, in Herzog, rev. ed., VII. 652–661.

Насчет крещения еретиков в III веке велись ожесточенные споры, важность которых заключается также в их связи с вопросом авторитета Римской епархии.

Киприан, послания которого предоставляют нам наиболее ясную информацию на данную тему, вслед за Тертуллианом[495] отвергал крещение еретиков как не приносящую должного результата насмешку над крещением и требовал, чтобы все еретики, переходящие в католическую церковь, были крещены (он не говорит «крещены повторно»). Его позиция объяснялась его взглядами на исключительность «высокой церкви» и страхом перед расколами. Так как единая католическая церковь — единственное хранилище всякой благодати, вне ее лона нет ни прощения грехов, ни рождения свыше или наделения Духом, ни спасения, ни действенных таинств. До сих пор он логически последователен. Но, с другой стороны, он отошел от объективного взгляда церкви, как позже сделали донатисты, заявив, что эффективность таинства зависит от субъективной святости священника. «Как человек может освящать воду, — спрашивает он, — если сам он не свят и не имеет Святого Духа?» За ним последовали северо–африканская церковь, которая на нескольких карфагенских соборах, в 255 — 256 г., отвергла крещение еретиков, и церковь Малой Азии, которая уже раньше двигалась в таком направлении и теперь, в лице каппадокийского епископа Фирмилиана, ученика и поклонника великого Оригена, решительно отстаивала свое мнение, выступая против Рима в выражениях, совершенно игнорирующих притязания папства (см. стр. 119)[496].

Римский епископ Стефан (253 — 257) был противоположного мнения на основании древней практики церкви[497]. Он не приводил доводов, но говорил с осознанием своего авторитета, следуя католическому наитию. Он ставил основной акцент на объективной природе таинства, сила которого не зависит ни от проводящего его священника, ни от принимающего крещение, но основана исключительно на установлении Христа. Следовательно, он считал крещение еретиков действительным, если только оно было совершено с намерением крестить и в правильной форме, то есть во имя Троицы или даже одного Христа; так что еретики, приходя в церковь, нуждаются только в конфирмации, или в подтверждении крещения Святым Духом. «Ересь, — говорит он, — порождает детей и бросает их; а церковь подбирает брошенных детей и питает их как собственных, хотя она сама не порождала их».

Учение Киприана было более последовательным с иерархической точки зрения, учение Стефана — с точки зрения отношения к таинствам. Первое более логично, второе — более практично и милосердно. В первом сохраняется принцип исключительности церкви, во втором — объективной силы таинства, вплоть до границ теории opus operatum. Оба руководствовались одним и тем же церковным духом и одинаковой ненавистью к еретикам, но римское учение в конечном счете отличается своей удачно выраженной либеральной непоследовательностью — посягательством на принцип абсолютной исключительности, непреднамеренной уступкой, допускающей возможность крещения, а вместе с ним — отпущения грехов и рождения свыше, то есть и спасения, вне Римской католической церкви[498].

Сам спор был весьма оживленным. Стефан, хоть и был сторонником либеральных взглядов, отличался воистину папским высокомерием и нетерпимостью. Он даже не пожелал допустить к себе посланников Киприана, привезших ему постановление африканского синода, и назвал этого епископа, который во всех отношениях превосходил Стефана и которого теперь Римская церковь почитает как одного из своих величайших святых, лжехристом и лжеапостолом[499]. Он прекратил всяческое общение с африканской церковью, как ранее уже поступил с азийской. Но Киприан и Фирмилиан, ничуть не обескураженные, очень смело, а последний — и с горячностью продолжали заявлять о своих взглядах, отличающихся от взглядов Рима, и разногласия эти продолжались до их смерти. Александрийский епископ Дионисий постарался примирить две партии, но без особого успеха. Гонения Валериана, последовавшие вскоре после этого, и мученичество Стефана (257) и Киприана (258) положили конец внутренним раздорам.

Однако в течение IV века римская теория постепенно возобладала над другой, была санкционирована вселенским собором в Никее в 325 г., принята в Северной Африке в период споров с донатистами, Карфагенским синодом 348 г., подкреплена впечатляющими доводами святого Августина против донатистов и потом подтверждена Трентский собором, провозгласившим анафему противоположной точке зрения.

ПРИМЕЧАНИЯ

Трентский собор объявляет (Sessio Sept., 3 марта 1547, канон 4): «Если кто говорит, что крещение, даже данное еретиками, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, с намерением сделать то, что делает церковь, не истинное крещение, тому анафема». Греческая церковь также запрещает повторение крещения, совершенного во имя Святой Троицы, но требует тройного погружения. См. Orthodox Conf. Quaest. CII. (Schaff, Creeds II. 376) и Russian Catch. (II. 493), где сказано: «Крещение — это духовное рождение: человек рождается только один раз, поэтому и крестится он только один раз». Но в том же самом катехизисе говорится, что «тройное погружение — самое важное в отправлении крещения» (II. 491).

Римская церковь, следуя учению святого Августина и признав крещение еретиков и схизматиков, сделала даже из этого вывод, что по закону все крещенные по сути принадлежат к ее общине и что при определенных обстоятельствах возможно принудительное крещение язычников[500]. Но, так как в уме новообращенного могут витать сомнения по поводу ортодоксальности формы и намерений еретического крещения (например, если он крещен унитариями), та же самая церковь допускает условное повторное крещение с формулировкой: «Если ты еще не крещен, я крещу тебя» и т. д.

Евангелические символы веры признают римское католическое или любое другое христианское крещение не столько на основании теории об объективной силе таинства, сколько на более емком и либеральном представлении о церкви. Там, где Христос, там и церковь, там и настоящие таинства. Только баптисты, среди протестантов, отрицают силу любого другого крещения, кроме как посредством погружения в воду (в этом отношении они напоминают Греческую церковь), но очень далеки от отрицания христианского статуса других деноминаций, так как крещение для них — только знак (а не средство) рождения свыше или обращения, которое предшествует обряду и не зависит от него.