Страхования владыки Феофана

Страхования владыки Феофана

«Многие, желающие спастись, – писал владыка Феофан в одном из своих писем, – уходят в монастырь. Но ученые иноки имеют послушание от высшей церковной власти спасаться в миру. И не только церковные власти так установили, но и старцы благословляют этот путь. Помню по себе, как я стремился по окончании курса в академии уйти в монастырь. Но все великие прозорливые старцы, у которых я был (Алексий Валаамский, Варнава и Исидор Гефсиманские), не благословили меня это сделать. И все они говорили одно и то же, что нет на это воли Божией!..»

В высшей степени удивительно и в то же самое время показательно, что в жизни владыки Феофана, жившего, как нередкие из ученых монахов, не в монастыре, а в миру, были на протяжении всего жизненного пути те духовные явления, которые присущи только отшельникам, одиноко живущим и подвизающимся. С общежительными монахами, как правило, этого не случается. В жизни же Владыки такое было неразлучным и самым обыденным переживанием.

В аскетической литературе, житиях святых это явление известно под именем страхований демонских, или попыток бесплотных врагов, темных подручных сил князя мира сего, запугать подвизающегося чрезвычайными духовными трудностями на этом пути, чтобы он отказался от подвижничества. Святой апостол говорит об этом: наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных (Еф. 6, 12).

Архиепископ Феофан в Болгарии

Это та область духовной жизни, которую слепой мир, не зная и не понимая, совершенно отрицает, потому что сам он находится в добровольном плену и порабощении, в духовном ослеплении и обольщении этими мироправителями и не может войти в соприкосновение с духовной сферой, в которой все это происходит. Но все это реально и открывается только тем, кто ведет подлинную христианскую невидимую брань против темных демонских сил. Падшие ангелы по своей природе гораздо умнее и сильнее человека, но они не показывают своего бытия тем, кто идет угодным для них широким путем в погибель (см.: Мф. 7, 13). Но когда они видят человека, который высвобождается из плена, то начинают уже борьбу явную.

Владыка Феофан пояснял это состояние страхования. Он говорил: «Когда человек подвизающийся перестает совершать грубые грехи не только делом, но и мыслию, постоянно старается быть собранным в “памяти Божией” или, что то же, в непрестанной умно-сердечной молитве, тогда Господь попускает подвизающемуся испытать на себе, в той или иной мере, реальное присутствие наших многомощных духовных врагов, падших духов злобы. Они всю жизнь человеческую – им ведь не нужно ни есть, ни отдыхать – из года в год, и дни и ночи ведут свою, применяясь к обстоятельствам, свирепую, хитрую, лукавую и коварную невидимую брань. Иными словами, неутомимо подвергают душу подвижника всяческим искушениям и страхованиям. От реального присутствия их и воздействия на человека подвижник переживает сильный страх, трепет и ужас.

Господь попускает все это для того, чтобы показать человеку, с одной стороны, ту опасность, в которой находится слабый и ничтожный человек, а с другой – удостоверить бедного человека в том, что всемогущий Божественный Промысл никогда не оставит его, если он сам не оставит Господа Бога…»

Много страхований было на той даче, что находилась на берегу Черного моря в Варне. Дачу эту предоставил владыке Феофану митрополит Варненский Симеон, старец почти столетний, с исключительной любовью во Христе относившийся к Архиепископу.

Вот что владыка Архиепископ говорил о благом назначении страхований: «Если так можно выразиться, цель страхований, со стороны допускающего их Господа, уберечь от духовной прелести, от самопревозношения, иными словами, смирить человека. Ведь подвизающийся как бы восходит на новую ступень духовной жизни, он воспринимает то, что другим недоступно. Как здесь немощному человеку не превознестись?! Как сохранить должное смиренномудрие?! Но перед открывающейся опасностью и речи не может быть о каком-либо самопревозношении. Ведь он духовно видит воочию свирепых и сильных врагов. Он чувствует их мрачную злобу и жестокую силу. И если он и спасается от них, то только воплем всеуповающей молитвы ко Господу Богу и Его милосердием и помощью.

Это настолько убедительно и несомненно, что не может быть иного решения, как только слезно умолять Спасителя Бога не дать погибнуть душе, не попустить духам злобы проявить большую силу и уничтожить самое физическое существование маленького человека. И эта милость Божия сказывается в том, что Господь смиряет человека страхованиями, дабы он понял, увидел, что без помощи Божией он бы погиб, был уничтожен. И тогда подвизающийся понимает весь смысл и значение слов Христа Спасителя во всей их глубине: без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5).

С Владыкой жил келейник, человек бывалый, в прошлом студент-юрист, военный, казак богатырского сложения, участник Гражданской войны. И этому келейнику на собственном опыте пришлось испытать ту войну духовную, или «невидимую брань», к которой он не был подготовлен. Комната, в которой он жил, была поблизости от келлии владыки Архиепископа. И вот однажды, когда этот до мозга костей военный спал ночью, вдруг он почувствовал, что кто-то навалился на него и начал его душить. Первая мысль – что это какие-то бандиты, грабители или убийцы, и казак попытался хватить кулаком… Да не тут-то было, руки его онемели… Тогда он понял, что здесь надо молиться. И когда воззвал к Богу о скорейшей помощи, какое-то темное облако, как бы свиваясь рогом, освободило его и исчезло… Когда наутро он рассказал об этом Владыке, тот, услышав о кулаке, с улыбкой произнес: «Вот это “настоящая” монашеская брань!» Но тут же стал серьезным: «Нет, здесь кулак не поможет. Только одна молитва ко Господу о помощи». И перекрестил ему лоб. С тех пор подобных случаев больше не повторялось.

На этой даче была и домовая церковь, и Владыке не было необходимости каждое воскресенье ездить в Варну, в храм Святого Афанасия Александрийского. Божественную литургию он совершал на месте. И вот однажды во время пения Херувимской над потолком храма, в необитаемом помещении, послышались ясные шаги и громкие стоны. Келейник попросил у Владыки благословения пойти проверить, кто там ходит и так стонет.

Но владыка Феофан благословения не дал, а только ответил: «Не надо. Это не будет больше повторяться».

Внутренняя духовная жизнь владыки Феофана была тщательно скрыта им от окружающих. В этом отношении, как и во всем, он руководствовался наставлениями Святых Отцов, которые утверждают, что только тайный подвиг есть истинный подвиг и добродетель во Христе.

И потому лишь случайные свидетели могли рассказать кое-что об этой стороне его жизни.

Владыке не раз приходилось менять дачи. Хозяином одной из них был человек русский, но полный атеист.

Он был настроен явно враждебно к подвижническому образу жизни владыки Феофана. Тем более свидетельство такого лица имеет больший вес.

Рассказывая об Архиепископе, он вспоминал, что по ночам из комнаты Владыки доносились непонятные шумы, иногда голоса и даже крики. Все это казалось ему мистификацией самого Архиепископа, сознательным обманом жильцов дачи. Хозяин решил поймать с поличным «мистификатора». И когда в одну из ночей началось обычное «представление», он рванул дверь в комнату Владыки. Слабый крючок не выдержал, дверь распахнулась, и он влетел в комнату, делая вид, что спешит ему на помощь, но на кровати никого не оказалось. Подняв свечу над своей головою, он осмотрел всю комнату. Оказалось, что Владыка мирно спал на голом полу (в жару он никогда не спал на кровати) в одном подряснике. А это означало, что шум в комнате происходил без его участия. Хозяин, чувствуя, что попал в неловкое положение, принужден был извиниться:

– Я услышал шум у Вас в комнате и голоса и подумал, что кто-то напал на Вас, но Вы, оказывается, спали. Неужели так ничего и не слышали?!

– Нет, я крепко спал. Я ничего не слышал… Было очень жарко, и я лег на пол, – смущенно сказал Владыка.

Некоторое время архиепископ Феофан был в Варне на праздниках Рождества Христова и Богоявления. Он жил на квартире в доме одного болгарского инженера. Сами хозяева жили над ним. В покоях, которые временно занял Владыка, происходило нечто необычное: что-то тяжелое падало так, что содрогался весь дом, казалось, что он рушится, как при землетрясении, необъяснимые шумы, какие-то голоса, и голос Владыки, но необыкновенно сильный, на что при других условиях он не был способен, произносил моления и заклинания. Хозяева, хотя и понимали, что это значит, но в конце концов попросили передать Владыке: «Наши нервы уже не выдерживают, и мы от ужаса не можем по ночам спать. И если Владыка будет продолжать жить у нас, то мы сами сбежим из собственного дома». Сразу после Крещения владыка Феофан возвратился в Софию. Там его покои находились в отдельном коридоре, на втором этаже, где по ночам нет ни души во всем огромном здании, лишь один старик привратник, но за многими дверями и лестницами. Страхования владыки Феофана там никого не беспокоили.

Один случай страхования произошел в международном спальном вагоне скорого поезда София – Варна.

В то время архиепископ Феофан ехал с Преосвященным Серафимом (Соболевым), епископом Лубенским, викарием Полтавской епархии, провести летние месяцы на берегу Черного моря. О чрезвычайном страховании этом многие слышали со слов Преосвященного Серафима, но не совсем точно. И когда в присутствии Архиепископа упомянули о том, что бес явился в образе большого кота, то владыка Феофан возразил: «Да нет, это не так. Это был совсем не кот. А явившийся был наподобие огромного тигра, с огромным выменем и множеством кормящих сосцов… Страшилище-зверь смотрел свирепыми глазами, угрожающе рычал, открывал свою пасть, и казалось, что вот-вот прыгнет на свою жертву… По-видимому, это был один из “князей”, если не сам глава темных сил. Множество сосцов на огромном вымени показывали, что у него бесчисленное множество подобных ему детенышей…» Стук колес заглушал происходившее в купе. Владыка громким голосом призывал Имя Божие. Проснувшийся епископ Серафим, по его собственному признанию, был скован ужасом. Он не мог пошевелиться. Объятый страхом, смотрел на бесновавшегося зверя и молился. Удерживаемый силой Божией, зверь-чудовище, хотя свирепел и силился прорваться, но прыгнуть не мог. И вдруг исчез в облаке искр.

А вот однажды, дело происходило в Варне, явилась какая-то незнакомка, русская, на дачу Владыки при временном его отъезде. И эта особа начала бойкий разговор, что она желает провести одну ночь в келлии Владыки. Но келейник решительно запротестовал.

– Вы думаете, я побоюсь ночевать в его комнате?! Я не из боязливых, была и под пулями! – сказала энергичная дама.

– Пули – это одно, а здесь – совершенно другое. Здесь не то что испугаетесь, а можете от переживаний помешаться и умом… Короче говоря, ключа от комнаты Владыки я не дам и ночевать здесь не позволю.

Когда архиепископ Феофан возвратился из поездки, келейник рассказал об этой женщине и о ее просьбе. Владыка покачал головою:

В Варне, куда владыка Феофан приезжал из Софии на лето, почитатели Владыки снимали для него скромную загородную дачу в пяти километрах от города. На этой даче было всего лишь две комнаты и кухня. В первой комнате, вход в которую был с веранды, помещался сам Владыка, вторая комната оставалась пустою, а дальше была кухня, где располагались келейники Владыки, добровольно и безвозмездно принявшие на себя эту обязанность. Их было трое… Сначала они по очереди оставались ночевать на кухне, но потом стали поздно вечером, сделав все нужное для Владыки, уходить на ночь домой. Причиной этого были пугавшие их таинственные явления. Так, в пустой комнате между кухней и келлией Архиепископа раздавались вдруг чьи-то шаги, явственно слышимые, хотя там никого не было. Потом кто-то невидимый бросал в окна дачи целые пригоршни песку или земли. Бывали и другие необъяснимые шумы. И в таких случаях из келлии владыки Феофана слышался его необыкновенно громкий для него, сильный, четко и раздельно звучащий голос: «Именем Господа нашего Иисуса Христа, Сына Бога Живаго, заклинаю тебя: отойди от меня, отойди!»

Был и такой случай.

Когда владыка Феофан уехал в Софию, келейники пришли на дачу, чтобы собрать и отвезти в город все оставшиеся вещи: кровати, столы, стулья и прочее. Во время этой уборки их окружили соседи-дачники, болгары, и с удивлением спрашивали: «Что происходило прошедшей ночью на даче у вашего Владыки?»

«У нашего Владыки ничего не могло прошлой ночью происходить. Ведь дача была пустая. Владыка еще накануне отбыл в Софию. На даче никого не оставалось, а ключи от дачи у нас! А что случилось?» – «Ну как же так? Ведь мы все свидетели, что всю эту ночь окна дачи были ярко освещены, что там какое-то веселье, что-то вроде танцев». – «Но и мы свидетели, что Владыка уехал еще накануне. И на даче вообще нет электрического освещения, да и мы после отъезда Архиепископа закрыли ставни и такими же закрытыми нашли их сегодня».

На этом разговор прервался, озадаченные соседи разошлись молча.

Где бы ни жил Владыка: в Петербурге, Крыму, Астрахани, Полтаве, в Югославии, Софии, Варне, – везде его сопровождали явления угрожающей демонской силы, и только Господь, внимая непрерывным призываниям о помощи, сохранял его. При некоторых из них он даже не пробуждался, но в сонном состоянии призывал имя Божие. Взывал он до тех пор, пока враг не удалялся. Иногда, когда противостояние продолжалось долго или было особенно сильным, он долго молился, часто и весь остаток ночи. И наутро бывал очень утомленным, до того, что келейник не мог и узнать его.

Келейник, которому привелось жить с Владыкой на даче в местности Руми, рассказывал о некоторых страхованиях. Юноша уже знал об этом из рассказов других келейников, бывших прежде с Владыкой, а также и из житий святых угодников Божиих. И потому был несколько подготовлен к тому, что привел Господь пережить.

Однажды ночью он проснулся от какого-то то ли шума, то ли крика… Но словно внезапный удар грома и свет молнии прорезал его сознание: да ведь это – страхования у Владыки! И он напряженно стал слушать.

– Уходи! У-хо-ди!.. – обращался Владыка к злобному духу, который явился ему.

Чувствовалось по интонации голоса, что Владыка страдал, его мучил явившийся дух.

И он возопил вслух во сне:

– Господи! Господи, – взывал он отрывисто, – Иисусе Христе… Сыне Божий… помилуй, помилуй мя грешного! Помоги, помоги мне… Защити меня… Господи, Господи, умоляю: помоги мне, помоги… О Господи, избавь меня, Боже!.. Господи, Господи, вся надежда только на Тебя, на Твою всемогущую помощь!..

Обращаясь к нечистому духу, говорил:

– Уходи, уходи! Зачем ты здесь?! Именем Господа Иисуса Христа, уходи!

Но явившийся упорствовал, не уходил. Тогда Владыка снова обращается ко Господу:

– Господи! Господи, я ведь немощный, бессильный, сжалься надо мною, помоги мне, защити меня… Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!

Судя по голосу и интонациям Владыки, явившийся носитель злобы и греха своим присутствием мучил и угнетал его. Носитель злобы знал это и потому противился и стоял, сколько мог, мрачный и злодышащий. А Владыка продолжал взывать ко Господу:

– Господи! Господи… Иисусе Христе… Сыне Божий… помилуй, помилуй мя грешного! Помилуй мя грешного! Помилуй грешного!.. Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат… – читал Святитель молитву. И снова обращается к мрачному и исполненному злобы духу:

– Уходи! У-хо-ди!.. Господи, повели ему… Господи, спаси меня! Господи, защити!..

И вся эта борьба у Владыки происходила во сне. Он не помнил, как он молился, а если и помнил, то смутно – какие молитвы читал, какие слова произносил. Все это происходило в тонком сне.

Келейник старался в то время тоже молиться. Но это было неимоверно трудно. Он попытался осенить себя крестным знамением. Но ему это не удалось, не было силы поднять руку. Он испугался, его охватил страх от влияния духа тьмы. Он призвал на помощь Господа, и, слава Богу, рука освободилась. Какая радость осенить себя крестным знамением, которое есть Знамя Христа Спасителя!

А в келлии Владыки все продолжалась духовная борьба. Слышались заклинания, произносимые с различными интонациями. Этих интонаций, придававших каждому слову особый смысловой оттенок, нельзя услышать в обыденной человеческой речи. А голос Владыки звучал непомерно сильно, на что он обычно неспособен из-за болезни горла.

Однажды келейник, проснувшись, услышал за дверью в келлии Владыки не один голос, а два. Один – Владыки, а другой – посторонний, да такой отвратительный, что и передать нет возможности. Этот другой голос, а возможно даже и голоса, силился подавить голос Владыки, произносивший молитвы. Но главное впечатление было то, что голос, главный между голосами, сильно картавил. От этого впечатления, как рассказывал через несколько лет об этом страховании бывший келейник, он содрогался. И временами крик голосов был такой, что голос Владыки совсем исчезал, и нельзя было понять, сколько кричавших было. А потом снова слышался «диалог»: голос Владыки и перебивающий его, отвратительный голос картавого.

Юноша усиливался молиться, это ему не очень-то удавалось, особенно во время нарочитой шумихи. Так продолжалось некоторое время. Но вдруг все голоса смолкли… И произошло нечто страшное.

До этого случая «действие» никогда не переходило из комнаты Владыки в комнату, где был келейник. А на этот раз получилось по-иному. Враг оказался в комнате келейника. Он был невидим, но духовно осязаем.

Иногда Архиепископ сам говорил о том, сколь трудно и тяжело было. Было, он даже заранее знал, что ему предстоит, так как видел своего врага, притаившегося в помещении и ожидающего ночи. Так, однажды утром в Софии в Синодальных покоях Владыка сказал: – Еще накануне понял, что ночь не будет спокойной… «Он» уже с вечера стоял в коридоре, такой огромный и злобный. Я еще подумал: «Ой, будет мне!» Оно и было…

Главку эту, дорогие читатели, главку о страхованиях бесовских, надобно нам завершить молитвенными словами святителя Василия Великого, выражающими учение Церкви и Священного Писания об этом: «Господи, Господи, избавлей нас от всякия стрелы летящия во дни, избави нас и от всякия вещи во тме преходящия. Приими жертву вечернюю рук наших воздеяние. Сподоби же нас и нощное поприще без порока прейти, неискушены от злых. И избави нас от всякаго смущения и боязни, яже от диавола нам прибывающия…»