Архаический фетишизм, магия и оборотничество

Как было уже сказано, архаическая мифология характерна именно своим фетишизмом. И воспоминание об этих древних фетишах сохранилось до самого конца античности.

Так, в течение всей античности Зевса в городе Сикионе почитали в виде каменной пирамиды (Паве. II 9, 6). На острове Делосе показывали грубый ствол дерева, именуя его матерью Аполлона и Артемиды, богиней Лето (Атен. XIV 614Ь). В городе Феспия был священный камень, считавшийся воплощением божества любви Эрота (Паве. IX 27,1), а в Спарте особо почитали два бревна, соединенные перекладиной, — двух неразлучных братьев Диоскуров — Кастора и Полидевка, сыновей Зевса (Плутарх. О братской любви I). Во всех приведенных выше случаях имеются в виду фетиши, в которых обитала демоническая сила, когда и помину не было об олимпийской семье богов.

Подобного рода факты можно в изобилии найти хотя бы в книге Павсания (II в. н. э.), описавшего всю Элладу с ее храмами, святилищами, прорицалищами, алтарями и сотнями богов уходящего языческого мира.

Безымянные фетиши архаической мифологии в более поздние времена, сохраняя свое священное прошлое, были включены в культ олимпийских богов, считаясь как бы их древнейшим воплощением. Пережитки архаики в позднем культурном слое обычно именуются рудиментами, и подобных рудиментов в греческой мифологии великое множество.

В Греции особенно был развит фитоморфный фетишизм, то есть почитание деревьев и растений, таких, как лавр, виноградная лоза, плющ, кипарис, дуб.

В каждом дереве заключалась особая таинственная, так называемая магическая сила, дающая жизнь, слитая с физическим бытием самого дерева. Эта сила жила, пока жило дерево, и могла погибнуть, если оно гибло. Греки оберегали священные рощи и в гораздо более поздние времена, полагая, что ущерб, нанесенный дереву, может оскорбить то древесное существо, что в нем обитает и составляет его сущность. Такие древесные существа, гамадриады (от греч. hama — вместе, drys — дуб), то есть обитающие вместе с деревом, еще не обладали полнотой бессмертия, характерной для богов классической мифологии. Гамадриады кончали свой век с веком дерева так же, как живая сила камня умалялась и уничтожалась, если он был расколот и раздроблен, а живая сила ручья исчезала, если ручей высыхал.

Древний фетишистский мир был смертен, как отдельные части природы, и вместе с тем бессмертен, как вся природа в ее целостности. Магическая или демоническая (ближе к греческому произношению "даймоническая": греч. daimon — божество, daimonios — божественный) сила пронизывала собою все, иссякая в одном месте, она пробивалась в другом, будучи неразрывно слита с тем физическим телом, в котором она жила. Капли крови выступали на ветке, стонало срубленное, сломанное дерево, но жизненная сила всего природного организма была неисчерпаема.

Память об этих растительных фетишах сохранилась в мифологических биографиях греческих богов, в их именах и эпитетах.

Так, лавр особенно дорог Аполлону, потому что этот бог безответно полюбил древесную деву лаврового дерева — нимфу (греч. nymphe — дева), или дриаду, Дафну (греч. daphne — лавр). Дафна и есть сам лавр, но в более поздней мифологии Аполлона это нимфа, превратившаяся в лавровое дерево, чтобы избежать преследований влюбленного бога. Аполлон же венчает своих избранников, поэтов, певцов, музыкантов венком из листьев любимого им дерева.

14. Дафна, превращающаяся в дерево. 2-я половина I в. до н. э. Ранее — Рим, колл. Боргезе

Виноградная лоза и плющ связаны с именем бога Диониса, которого даже именовали "виноградной гроздью" и "плющом" в память древней священной силы, пребывающей в этих растениях, неотъемлемых от экстатических оргий Диониса. Мощная сила дуба тоже была священна, и в классические времена особенно почитался связанный с именем Зевса дуб на севере Греции, в Додоне.

Но и животный мир — птицы, звери, пресмыкающиеся — тоже воспринимался в мифологической архаике зооморфными фетишами. Они имели свой язык, свою потаенную мудрость и особую силу оборотничества.

Недаром классический Аполлон Волкоубийца сам некогда был просто-напросто волком-оборотнем, пожирателем детей. Глубинная мудрость земли воплощалась в змее (кстати сказать, русские "земля" и "змея" — одного корня), а тайное всеведение ночи — в сове с ее горящими холодным светом глазами. И когда уже не помнили о всех этих древних зооморфных фетишах, а мудрость стала воплощаться в прекрасной богине Афине, ни сова, ни змея не были забыты. Они остались непременными атрибутами Афины Паллады, которая именовалась "совоокой" и изображалась со змеей, выползающей из-под ее щита, и с совой, сидящей на плече. Более того, в одном из Орфических гимнов Афину прямо называли змеей (XXXII 11).

15. Афина и сова. Лекиф из Аттики. V в. до н. э. Берлин. Государственные музеи

И грозная медведица, мыслившаяся некогда владычицей леса, оберегавшая зверей, но и губившая их, в эпоху классической мифологии почиталась в Брауроне как воплощение Артемиды — божественной охотницы.

А богиня Гера, супруга Зевса, принимала в Сикионе поклонение в виде священной коровы. Гомеровский же эпос именует эту прекрасную богиню "волоокой", напоминая нам о временах зооморфного фетишизма.

16. Аполлон и Дафна. Фрагмент росписи гидрии. Около 450 г. до н. э. Лондон. Британский музей

Вот почему, знакомясь с известнейшими классическими мифами, нашедшими отражение в греческой литературе и искусстве, приходится обращать внимание на разнообразные именования богов и их святилищ, на их эпитеты, на их неизменные атрибуты, на рассказы об их бесконечных метаморфозах.

Внимательное изучение подобных материалов незамедлительно обнаруживает рудименты, или реликты (остатки), древнейших мифологических пластов в деяниях совершенных олимпийских богов, в их внешнем виде, в их функциях.

17. Афина и дочь Кекропса. Фрагмент росписи лекифа. Около 435 г. до н. э. Базель. Музей античного искусства

В этом отношении показателен, например, Гомеровский VII гимн к богу Дионису, воспевающий силу и многоликость этого божества неиссякаемых природных сил, благодетеля человека (виноградная лоза — его дар) и страдальца (живительный виноградный сок — Дионисова кровь, впитавшаяся в землю).

Захваченный морскими разбойниками, Дионис испробовал на них чудеса своей божественной мощи. Он явился им красавцем с иссиня-черными кудрями, в пурпурном плаще, с черными улыбчивыми глазами, полный внутреннего спокойствия.

18. Дионис в ладье, расцветающей виноградом. Фрагмент росписи килика Эксекия. Около 535 г. до н. э. Мюнхен. Государственные античные собрания

Когда разбойники схватили его и связали, он мгновенно разорвал путы, а на корабле начали твориться чудеса. Прежде всего по палубе зажурчало благовонное вино, снасти покрылись виноградными лозами, с которых свисали гроздья, по мачте карабкался плющ, всюду красовались плоды, и даже уключины весел были в венках из цветов.

19. Медуза Горгона. Блюдо из Афин. Около 560 г. до н. э. Мюнхен. Государственные античные собрания

Сам же пленник неожиданно превратился в рычащего льва, затем в яростную медведицу, растерзал предводителя пиратов, превратил бросившихся в море похитителей в дельфинов и только тогда, наконец, открыл кормчему свое божественное имя.

Весь этот гимн полон архаических рудиментов — фитоморфных и зооморфных, указывающих на древнее прошлое божества стихийных сил природы.

Метаморфозы, которые претерпел Дионис и его похитители, — свидетельство древнего оборотничества, которое характерно для хтонической мифологии с ее текучей полиморфностью, то есть изменчивой многоликостью.

20. Килик с изображением глаз. Аттика. VI в. до н. э

Но уж если в архаической мифологии все бытие пронизано магической жизненной силой, то и сам человек как часть природы тоже должен быть непременно ею наделен. В этом смысле представляют интерес все указания на средоточие жизни в разных частях организма — сердце, диафрагме, печени, глазах, волосах и особенно крови. Можно сказать, что жизненная сила человека и бога отождествляется с его физическим телом.

Так, Гекуба, мать убитого Гектора, жаждет впиться зубами в печень Ахилла, чтобы лишить его жизни. Афина Паллада, согласно орфической теогонии, рождается из сердца Зевса. Волосы, будучи средоточием жизни, посвящаются божеству-покровителю, как это сделал Тесей, указуя на теснейшую с ним связь. Глаза обладают магической силой уничтожения жизни, что и засвидетельствовано в мифе о Медузе Горгоне, превращавшей в камень все, на чем остановится ее взгляд, или в мифе об Артемиде, одним взглядом испепелившей целую рощу. В гомеровском эпосе средоточием всей умственной жизни человека (иной раз и эмоциональной) является диафрагма, буквально отождествляясь с этой жизнью. Выражения Гомера, связанные с умственным или нравственным состоянием диафрагмы (ощущение добра, зла, справедливости, благородства, мужества), тоже указывают на архаическое фетишистское представление о человеке. Наконец, кровь как материальная субстанция — тоже носительница жизненной силы человека. И когда у того же Гомера жизненная сила вместе с льющейся кровью выходит из раны убитого или копье вырывает эту силу из тела, мы опять фиксируем неуловимое и неясное ощущение какого-то физического вместилища жизни в мифологической архаике.

Все приведенные нами примеры подтверждают свойственное древнему человеку представление о нерасторжимом единстве физического тела и его особой животворящей субстанции, которую называют магической или демонической.