Что мы должны делать, если желаем удобнее исполнять добродетель христианской снисходительности?

“Умоляю вас поступать со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением, снисходя друг ко другу любовью” (ст.2).

Апостол часто заповедует в своих посланиях миролюбивое настроение духа, снисходительность. И он имел на то веские причины. Между членами первенствующей церкви, состоявшей из бывших иудеев и язычников, возникала непримиримая ненависть друг к другу. Особенно религиозная гордость иудеев недружелюбно относилась к христианским братьям из язычников. Поэтому святой Павел увещевает к взаимной снисходительности (ст.2). Не имеем ли нужды и мы в таком апостольском наставлении?

Что мы должны делать, если желаем удобнее исполнять добродетель христианской снисходительности?

1. Мы должны уже с ранних лет привыкать к спокойной и обдуманной рассудительности во всех наших поступках.

Как бы ни были многоразличны поводы к разногласиям с нашими ближними, но самый обыкновенный из них есть та вспыльчивая горячность, которая нарушает мир, прежде чем рассудок успеет обсудить, нужно ли и полезно ли так поступать. Этой вспыльчивости мы никогда не подавим, если не имеем обыкновения поступать во всем с обдуманностью. Удержитесь хоть несколько минут вы, которые так охотно раздражаетесь от всего, окружающего вас, подавите только на мгновение слова ругательства, вырывающиеся из ваших уст, принудьте себя только на минуту удержать в вашей груди вспыхнувший гнев, — и вы успеете обсудить ваше положение и избегнете раздора.

Не говорите, что это невозможно. Не умеете ли вы сдерживать себя, если вы стоите перед кем-либо, кому вы обязаны почтением, если вы знаете, что ваш неосторожный поступок сделал бы вас несчастными? Такую власть над собой показывайте и в общественной жизни, одумайтесь хоть на мгновение, прежде чем выскажется ваше негодование. Коль скоро вы приучитесь к спасительной сдержанности, как часто вы будете находить тогда полезным и нужным сохранять мир, который вы только что хотели нарушить (ст.2)!

2. Мы должны также приучать себя к господству над впечатлениями мелочной чувствительности.

Если мы чувствительно принимаем каждую ошибку других, каждую неосторожность, каждое поддразнивание и ищем мщения, то не можем надолго сохранить добрые отношения к ближним. Из мелочей возникает великая вражда и жесточайшее озлобление и т. д. Оставим ребяческий предрассудок, будто месть за обиду есть знак великого и крепкого характера! Презренной мелочью, жалкой слабостью должно быть названо то, когда каждый поступок может вывести нас из нашего спокойствия. Величайшие мужи всех времен, мудрейшие и совершеннейшие христиане, не тем ли более всего и отличались, что они не обращали никакого внимания на тысячи жалких нападений?

Это благородное презрение мелких нападений мы будем удобнее питать, если с надлежащей ревностью исполняем дела нашего звания. Как мало тогда мы будем иметь времени, чтобы замечать все эти подстрекательства задорных людей, которыми они хотят раздражить нас! Как мало тогда мы будем обижаться самим оскорблением, которым стараются повредить нашей чести, если наша дневная деятельность служит лучшим опровержением наших врагов, а добросовестное исполнение наших обязанностей — вернейшей защитой нашего благополучия!

8. Мы должны твердо держаться убеждения, что, при всем неизбежном различии в людских мыслях и мнениях, возможно, однако, сохранить святое согласие и мир.

Нарушение согласия часто происходит от того ребяческого смысла, по которому мы видим для себя оскорбление во всем том, что прямо противоречит нашим представлениям, расположениям, убеждениям и правилам.

Но как несправедливо и неразумно такое требование? Названное различие не есть ли необходимое следствие свойств человеческой природы и внешнего устройства человеческой жизни? Не различная ли в высшей степени мера способностей и талантов, даруемых человеку, и не живут ли люди под совершенно разными обстоятельствами? Как поэтому безумно и самолюбиво требовать полного согласия в мнениях и понятиях от тех, с которыми мы должны обращаться! Или, неужели в самом деле так невозможно, чтобы мы, при столь различных взглядах ума, оказывали друг другу взаимное благожелание и любовь? Неужели мы должны преследовать других с раздражительной жестокостью ради того, что они думают иначе, чем мы? Нет, такое отношение противно долгу христианской любви. Одна только разница во взглядах и мнениях не должна озлоблять нас против других, мы никогда не должны ради этого переставать быть снисходительными, милосердными, великодушными к другим. Так заповедует апостол (ст.3[1012])!

4. Мы должны ясно сознавать влияние добродетели снисходительности на облагорожение нашего сердца и на счастье нашей жизни.

Как каждая добродетель, так и снисходительность требует непременно известных жертв. Без некоторой степени благородного самоотречения никогда невозможно сохранить мира в наших житейских сношениях.

Но если мы теперь исполняем здесь то, чего требует от нас долг и совесть, тогда мы непременно облагораживаем наше сердце и преуспеваем в усовершенствовании себя самих.

И как тесно также с этой снисходительностью соединено наше счастье в жизни! Не говоря уже о том, что человек миролюбивый наслаждается внутренним, благородным самосознанием, он чувствует себя счастливым также вследствие благоволения и дружбы всех людей. Любовь и уважение сопутствуют ему на всех стезях жизни и не мало способствуют к ее услаждению и украшению.

Как, напротив, прискорбна жизнь человека мстительного и задорного!