Продолжение

В 1975 г. ученик Дандарона известный философ Александр Моисеевич Пятигорский в небольшом эссе под названием "Уход Дандарона", опубликованном в парижском журнале "Континент", обрисовал значение деятельности Дандарона для буддизма и дал емкую характеристику личности Учителя. Приводим выдержки из этого эссе.

"Блестящий наследник монгольской йогической традиции северного тибетского буддизма и одновременно талантливый продолжатель русской традиции классической востоковедной науки буддологии Б. Д. Дандарон ушёл 26 октября 1974 года на середине пятилетнего срока своего третьего заключения в исправительном лагере на берегу Байкала в возрасте шестидесяти лет. Всего в своей жизни он пробыл в тюрьмах и лагерях около 22 лет.

Так кончилась дандароновская эпопея — история его буддийского процесса, прошедшего в конце 1972 года и заключившегося пятилетним сроком ему и заключением в психбольницы четырёх его учеников….

Процесс был широко освещен в прессе, смерть Дандарона так же не прошла незамеченной, и ни о том, ни о другом я не буду здесь подробно писать. Речь пойдёт о других вещах, представляющихся мне очень значимыми именно в связи с его жизнью и смертью.

В 50–х — 60–х годах прошлого столетия первые доклады о буддизме стали публиковаться в Императорской Академии наук. Прошло еще лет двадцать, когда буряты и калмыки, не переставая быть бурятами и калмыками, объясняли православным, лютеранам, как и неверующим русским профессорам религию и философию буддизма. И не на правах презренных аборигенов, а на правах коллег; так и могла возникнуть русская наука о буддизме с плеядой славных имён: Минаев, Васильев, Позднеев, Ольденбург, Цыбиков, Щербатской, Обермиллер, Востриков. Когда Дандарон в возрасте шести лет был объявлен перевоплощением одного умершего буддийского святого и провозглашен духовным принцем Бурятии, то в Петрограде уже погиб молодой Розенберг. Трудно установить, что послужило истинной причиной смерти в 19–м или в 20–м году автора единственной в своём роде книги "Проблемы буддийской философии".

Когда в начале 20–х годов бурятский буддизм, как и русское православие, пережил волну обновленчества, мальчик Дандарон учился у лам йогической практике медитации, тибетскому языку и старомонгольскому. К этому времени его духовные наставники Сандан Цыденов и ближайший сподвижник последнего и отец Дандарона погибли или исчезли из Бурятии. Когда в "справедливые" 30–е годы молодой Дандарон приехал учиться в Ленинград, он нёс в себе незаурядные возможности буддоло — гических свершений. Вновь, как и тогда, в серебряные десятые, тибетская Монголия пришла учить и учиться…

После разгрома Квантунской армии летом 45–го с налёта хватанули лам из какого?то, якобы сопротивлявшегося монастыря, [они] стали на долгие ночи и дни буддистическими собеседниками и сотрудниками Дандарона. В лагере постепенно из них сложился своего рода буддийский круг такой пестроты, которую мог явить только лагерь того времени.

Они занимались буддийской философией и йогой, но главное — осмыслением своей собственной жизни и своего собственного положения в смысле буддийской философии и йоги. В течение нескольких лет Дандарон руководил этими занятиями. В этом не было нарушения буддийского принципа, т. е. скорее это явилось пробой собственных сил, произведенной людьми над самими собой, в которой можно видеть истинность практического буддизма. Подобный эксперимент над другими людьми запрещен в буддийском кодексе. Вспоминая о лагере, Дандарон как?то однажды сказал: "Буддисту полезно родиться в России" и добавил: "буддисту, но не буддистам"…

После странствия по Индии, Центральной Азии, Китаю, Европе и Америке возвратился в Россию Юрий Николаевич Рерих… Одним из первых вопросов, обращенных ко мне, в то время его подчиненному по службе и ученику, был: "Вы знаете Дандарона?" Я сказал, что не знаю. Юрий Николаевич улыбнулся и сказал: "А я знаю".

И вдруг снова началась будцология, как когда?то, или тогда. Стали переводиться или издаваться буддийские тексты, появились новые серьёзные статьи, трактующие самые сложные вопросы религии, метафизики и психологии буддизма. Над буддийскими проблемами работали не только молодые индологи, но и молодые китаисты, цейлонисты, вьетнамисты, — старых не было. Дандарон наезжал в Москву, Ленинград… переводил с тибетского, толковал философские тексты, описывал… рукописи и ксилографы.

Мы не пробыли с Рерихом и трёх лет. Этот странник умер ещё не старым от разрыва сердца. Другой же странник продолжал работать.

С середины 60–х годов Дандарон занимается истолкованием основных положений буддийской философии для обогащения и развития современного философского и научного знания. Одновременно он занимается истолкованием ряда основных положений современного философского и научного знания в смысле и для освоения их в духе буддизма, стремясь выработать новое осмысление традиционной буддийской метафизики.

Скрупулёзно и детально занимается Дандарон и объяснением основных положений теории и практики буддийской медитации. Постепенно стали появляться ученики: из Ленинграда, Москвы, Прибалтики, Украины, Бурятии. Он любил говорить, что это не они идут к нему, в Улан — Удэ, а буддизм идёт на Запад. И он говорил ещё одну вещь, которая на первый взгляд кажется излишней, но на самом деле в высшей степени создана самим буддийским духом релятивизма, а именно…. Дандарон утверждал, что у буддизма нет места, как и нет времени, эпохи, и что буддизм странствует, не зная народов, стран, климата, ренессансов и декадансов, общин и социальных групп. Это не значит, что буддизм отрицает всё это. Буддизм ничего не отрицает. Это значит, что буддизм не знает этого, что это — не его дело.

Что очень характерно для отношения к Дандарону местных бурятских властей, так это то, что они ненавидели его именно за его принадлежность к буддийской духовной традиции — религии, ими гонимой и отвергнутой. Что касается другой стороны его проповеди: проповедуемого им философского универсализма буддизма, то эта сторона была им просто недоступна, ибо они уже отступились от традиции. И Дандарон как бы служил живым напоминанием об их отступничестве от прежней культуры и о невозможности реального принятия ими никакой другой, хотя сам он, будучи человеком, глубоко позитивного склада, никогда не имел в виду упрекать их за это.

Когда в начале 70–х годов при помощи друзей построил он на своей родине в Кижинге памятные сооружения, так называемые ступы, одна из них — своему отцу, то соотечественники в дикой злобе уничтожили оба памятника: так жаждали они своего нового….

Осень 1972 года: новый арест, процесс, лагерь, смерть. Так произошёл уход Дандарона из этого рождения, и возможно, из этого места. Дандарону удалось в нынешней России быть одновременно учёным — буддологом, буддийским философом и буддийским йогом. Значит, это возможно".

Б. Д. Дандарон был реабилитирован по "Делу" 1937 г. и по "Делу" 1949 г. Но с него не снято обвинение по "Делу" 1972 г. Никто не подавал прошения о реабилитации Дандарона по этому последнему делу. Но ни Дандарон, ни его сыновья и дочери, ни другие родственники, ни его ученики и последователи не должны ничего просить у государства. Это государство и его преступные органы, продажные журналисты и трусливый чиновничий люд должны просить у Дандарона и его родных прощения за причиненные страдания, ложь и надругательства. Нам, его духовным последователям, и этого не нужно; мы никогда не были диссидентами в политическом и религиозном смысле этого слова. И если были инакомыслящими, то лишь потому, что мыслили самостоятельно, соответственно этому и жили.

Прошло тридцать лет со времени ухода Учителя. С такого расстояния яснее проступают черты ушедшего, лучше видны плоды недавних десятилетий.

Дандарон физически принадлежит целиком XX веку, таков непреложный след времени рождения и смерти. Исторически же он весь в будущем. Духовно, в буддийском смысле, его жизнь не имеет начала, и не будет иметь конца.

Ученики Дандарона называли себя сангхой. Так называл их и сам Бидия Дандарович. Обычно термином сангха принято называть собрание монахов, то есть последователей учения Будды Шакьямуни, отрекшихся от мира, давших целый ряд ограничительных обетов вплоть до обета безбрачия. Ученики Дандарона не были монахами, и Учитель никогда не ставил перед ними такой задачи. Поэтому часто собрание последователей Дандарона называют мирской сангхой. Это не совсем корректный термин, но он отражает истинное положение тантрийских практиков нашей традиции в среде буддийского мира. Дандарон жил согласно максимам буддизма, согласно тем удивительным установкам, что выделили буддизм из религиозных учений древней Индии, что и в наше время дистанцируют его от тех религий, которые признают Творца и бытие души. Отличает буддизм и известные Четыре Печати: нет ничего постоянного (анитъя), бытие всегда субъективно неудовлетворительно (дукха), нет сущностной основы личности (анатма), все можно приостановить (ниродха).

Можно придерживаться самых необычных мировоззрений, но мало кому удается жить так, как думается. Дандарон всегда к этому стремился и так жил. Более того, он дерзнул создать подобный коллектив людей, увлеченных буддийскими идеями и стремящихся к их повседневной реализации вплоть до полной реализации в течение одной жизни, то есть к созданию тантрийской сангхи. Такие сообщества существовали в Индии в далекие от нас времена, в середине первого тысячелетия нашей эры. Но даже в Индии, где всегда существовала веротерпимость и многообразие религиозных и философских учений, такие сообщества были тайными, ибо не вписывались в систему каст и варн.

Лубсан Сандан Цыденов, с которого принято отсчитывать новейший этап традиции, специально не порывал с монастырской формой монашества. Он был не согласен с бесконечными нарушениями Винаи, отсутствием постоянной йогической практики, низким уровнем образованности, корыстолюбием и леностью современного ему монашества и, покинув дацан, уединился с учениками в тайге. В небольшой группе его учеников, последовавших за Учителем в уединенную обитель на Соорхэ, новыми были строгость отношений Учитель-ученик, постоянство практики, изучение садхан исключительно ануттарайогатантры, расширение круга садхан по сравнению с практиковавшимися в школе гелуг. Обычно принято говорить, что Лубсан Сандан в кругу своих последователей восстановил образ жизни, присущий эпохе индийских махасиддхов. Но взаимоотношения между его учениками и им самим, между ним и мирянами не выходили за рамки привычных для Бурятии и Монголии правил и установок, что принято называть ламаизмом.

В сангхе Дандарона, в мирской сангхе, сложился иной стиль жизни: никто не порывал со светской жизнью, не уходил из семьи, никто не удалялся в абсолютное уединение. Но среди живущих в Бурятии сложилось естественное стремление к пространственному уединению для созерцания, что воплотилось в строительстве небольших деревянных домиков, так называемых "тепляков", которые ставились в ограде усадьбы рядом с домом, где обитала семья. Такой образ жизни не является чем?то совершенно новым, достаточно вспомнить жизнь известного тибетского переводчика и йогина Марпа — ламы, который вел жизнь домохозяина.

Дандарон не порывал отношений с ламами, многие были его друзьями и поддерживали его проповедь Дхармы среди европейцев. Более того, он был одним из инициаторов и создателей известного письма Сталину 1945 года, в результате чего буддийская церковь поднялась из руин: открылись два дацана — Иволгинский и Агинский; образовалась буддийская структура, именуемая ЦДУБ — Центральное духовное управление буддистов. Спустя много лет, рассказывая ученикам об этой своей инициативе, Дандарон говорил: "Я возродил дацанскую [монастырскую] форму буддизма на два поколения". Этой фразой Бидия Дандарович подчеркивал вслед за Лубсаном Санданом скептическое отношение к ламаизму как к не лучшей форме интенсивной йогической реализации. Для подобной цели, считал он, дацан, монашество вовсе не нужны. Но всегда с уважением относился к истории монашества и монастырей и подчеркивал, что только в монастырской среде можно сохранить высокую буддийскую ученость, систему образования и весь многогранный спектр духовной культуры. Но, подчеркну еще раз, для целей личной созерцательной йогической практики монастырская форма буддизма в наше время не является необходимостью.

Чтобы заниматься созерцанием, реализацией состояния Будды, нужна основательная теоретическая база; именно с этой целью Дандарон написал десять статей, посвященных базовым положениям учения: от пратитьясамутпады и теории отсутствия индивидуального Я до махамудры. Считаю, что он предвосхитил появление на Западе и затем в России так называемых дхарма — центров, но с той существенной разницей, что посвящал учеников во всю глубину учения и практики вплоть до махамудры и дзогрима, в отличие от ограничительного стиля проповеди современных лам.

В сангхе Дандарона в отношении к светским профессиям не было никаких ограничений. Поведение в сангхе, отношение к Учителю и учению регламентировались известным текстом Сакья — пандиты Кюнги Гьялцэна (1182–1251/2) "Четырнадцать Корней и Восемь Ветвей обетов ваджраяны и преступление против них согласно Новой Тантре" в том варианте, который изложил Чанкья Ролпэ — Дорже. Самым тяжелым испытанием для ученика была утрата взаимопонимания с Учителем, потеря контакта с ним, в драматических случаях перераставшая во временное изгнание из сангхи и, соответственно, недопущение до совместного ритуала гурупуджи (тиб.: сокшод). Но мы всегда знали, что если Учитель дал тебе посвящение, то это навсегда, Учитель тебя никогда не оставит, даже если в какой?то период он отстранил тебя от общения. Все мы имели высшие тантрийские посвящения, а это означало, что мы встречались с Учителем в прошлых рождениях. В дальнейшем родился термин "пакет", то есть представление о группе йогинов, которые, договорившись, перерождаются вместе с учителем в нужном времени и месте.

В силу обстоятельств, а в нашем случае это — недружественная среда: КПСС, КГБ и прочие "прелести" советской сансары, на сангхе был сделан акцент. Сплоченность, дружественность, совместность действий помогали жить интенсивно, в практике и радости. В дальнейшем, в девяностые годы, такой стиль внутрисангховой жизни был продолжен в новом окружении учеников Дандарона в Бурятии и на Западе. Опыт показал, что только строгое, вдумчивое почитание Трех Драгоценностей — Учителя — Будды, Дхармы и Сангхи — является абсолютным условием успешной реализации достижений махаяны. Модернизация допустима, но только не отказ от сути: реализация состояния Будды, нирваны, возможна на Пути махаяны, если ты почитаешь Учителя как Будду, понимаешь и практикуешь его наставления, оттачиваешь созерцание, теорию и искусство подавления клеш во взаимоотношениях с соратниками. Эти три положения можно подвергнуть рациональному анализу, но для тех, для кого буддизм — призвание, в этом нет необходимости, для них прибегание к Триратне — к Трем Драгоценностям, есть просто данность, это просто — так.

Подчеркну, что нирвана не есть угасание, не есть уничтожение или некая безличная тишина. Нирвана — это деятельность. Это радостная, творческая работа, как в индивидуальном плане, так и в коллективном, сангховом порыве. Есть стадии практики, например дзогрим (санскр. сампаннакрама), когда практика требует особой осторожности и уединения, соблюдения тайны. Но даже такие практики при благоприятных условиях совершались, например, во времена первых сиддхов Индии, открыто, где под открытостью понималось совершение ритуалов в кругу небольшой группы равно продвинутых созерцателей. Такое возможно при реализации отсутствия индивидуального Я, при умении пользоваться йогической защитой, при наличии силы сознания и спокойствия ума.

Великий Учитель способен воплотить в себе всю полноту Учения Будды. Считается, что таким качеством Полноты обладали Атиша и Цзонхава. Полноту проповеди Учителя трудно удержать ученикам. Каждый реализует лишь часть проповеданного, подтверждая этим факт бытия Ясного Света в пятерице цветов, придавая продолжению проповеди характерность, что и составляет конкретность традиции. Традиция как бы не является Полнотой. Но есть в каждой традиции необходимые качества, соблюдение и понимание которых способно помочь ухватить, понять и продолжить Полноту.

Вот что, повторяя уже сказанное, можно в общих чертах сказать о Традиции Дандарона.

Полнота, а не традиция, ибо представляет буддизм в целом, объединяя все направления и школы.

Линии преемственности восходят ко времени строительства ступы Бодхнатх в Катманду, к событиям жизни Шакьямуни, проходят герез окружение Падмасамбхавы, герез круг Марпа — ламы и Семи Великих Тибета и Монголии.

Принцип "Сумге" — Трое Великих как историгеская Трикая и Трикая каждой лигности.

Происходит из духовной традиции бурятского буддизма в варианте линии махамудры, проповеданной Лубсаном Санданом Цыденовым.

Основывается на фундаментальном буддийском образовании в соответствии с системой цанид.

Угаствует активно в жизни современного общества посредством проповеди нравственных принципов буддизма, философии Готамавады и ее развития в мадхьямаке и гиттаматре.

Передага и практика Высших тантр — ануттарайогатантр.

Непосредственный и постоянный контакт Угителя с каждым из угеников.

Созерцание сразу с момента посвящения, созерцание Ваджрасаттвы всегда и во что бы то ни стало.

Сразу: сокшод (ганапуджа), пранаяма, метод Симхамукхи, ритуал хома согласно пройденному пути, метод "Тринадцати Божеств Ваджрабхайравы", мандала созерцаемого Божества.

Творгество как принцип движения на Пути.

Усиленное знагение ваджрного братства — мирская сангха как составная часть метода.

Тантрийский Устав в редакции Чанкьи Ролпэ — Дорже.

После ухода Б. Д. Дандарона неожиданно миссию передачи Дхармы продолжил совершенно до тех пор неизвестный европейцам лама Дарма — Доди (Жалсараев). Дарма — Доди родился в 1900 г. В восемь лет в Пэгэтуйском дацане он начал изучение тибетского и монгольского языков. Там же он был определен в статусе хуварака (послушника). В пятнадцать лет он уже изучает цанид (философию) и известную ритуальную систему чод. В тридцатые годы, продолжая монашескую жизнь, приступает к изучению тантрийских систем, в частности, тантры Ваджрабхайравы, линию преемственности которой он возводил к Лубсану Данде (Богдо — ламе?). Волна репрессий не миновала Дарма — Доди. В 1937 г. он был арестован в Новоселенгинске, и начались смертельно тяжкие годы ГУЛАГа: Колыма — прииск Сусыман, прииск Каменский. Освобожден Дарма — Доди был в 1946 г. С 1948 г. снова возвращается к официальной духовной деятельности, с 1964 г. — в Иволгинском дацане. Мое знакомство с ним произошло в феврале 1975 г., когда я и Ю. Алексеев, приехав в Иволгинский дацан и посетив болеющего настоятеля Цыдена Ламхэ (Цыдена Цыденова, умер в декабре 1978 г.), получили от него совет посетить дом № 17 в дацане, где проживал лама Дарма — Доди. Идя снежной тропой к домику ламы, мы удивлялись и его имени (ведь это одно из имен Дандарона в прошлых рождениях), и числу семнадцать (относится к числовой метрике Ваджрасаттвы). Последовавшая встреча удивила нас алтарем с признаками гневных ритуалов (ни у кого из лам ранее мы не видели пурбы), немногословностью и суровой скромностью. Не задав нам ни одного вопроса, он открыл нам духовную дверь в тантру Курукуллы.

С 1976 г. Дарма — Доди становится настоятелем Иволгинского дацана. Именно он проводил ритуал освящения главного храма дацана после пожара. В 1982 г. лама отходит от официальных дел, но не оставляет духовного подвижничества: продолжает передавать традицию на Запад — европейцам. Множится круг учеников, и кто сейчас перечислит города и веси России, где бы не обитали почитатели скромного старого бурятского ламы — Учителя Дарма — Доди. Придет время, и его ученики поведают более подробно о жизни Учителя, о делах необычайных и замечательных — от проявления сиддх до дара предвидения, и, может быть, правы те, кто вполне в духе буддизма считал, что уже многие годы Дарма — Доди на благо учеников проявлял Иллюзорное Тело, сам же уже давно оставив сансарное существование. Он покинул мир 24 сентября 1993 года на девяносто третьем году жизни. С уходом Дарма — Доди ушел один из последних Великих Лам Бурятии, через которых драгоценная линия Традиции не прерываясь дошла до нас из дали священных стран и веков.

В 1976 г. передачу учения осуществил моготуйский чодовский лама Буда; в 1978 г. проповедовать и давать посвящения европейцам стал известный лама — врач и художник Жимба Жамсо Цыбенов.

Буддизм на западе России состоялся, и имя этого буддизма простое и естественное — русский буддизм. Дандарон знал, что буддизм пойдет, что начальная, экстремальная, его фаза должна быть неординарной и тантрийской, что возрождающемуся буддизму необходима классическая образовательная база и, наконец, что активными носителями его на первом этапе будет горстка европейцев. Так и случилось. Дальнейшее — это уже не его дело и не дело его учеников — соратников. Буддизм в России развивается по сложным и не поддающимся рациональному анализу законам. Уверенно можно сказать лишь одно: это, действительно, русский буддизм, отличный от дальневосточного, южного, центральноазиатского и европейского. Нам уже суждено угадать его черты.

Традиция Дандарона продолжается: в европейской части России, в Украине и в Бурятии, в Литве и Эстонии живут по — буддийски ее прямые продолжатели — ученики учеников Дандарона.

Что касается сангхи Дандарона, то она выполнила свою историческую миссию. Традиция линейной передачи сработала. Это для "других". А для "себя", уверен, что коренные ученики Дандарона исполнили его завет — реализовали. Это засвидетельствовали Дандарон, Гатавон, сангха. Сомневающимся скажу: воспринимается очевидным лишь соизмеримое. Многие из учеников уже покинули эту жизнь. Железнов, Лавров, Пупышев, Репка передали учение своим духовным последователям и вместе с Учителем и со всей сангхой, с нами, ныне живущими, пребывают в настоящем, здесь, но более они в творческих полях Будды. Созерцающие знают это.

Предназначенное Дандарону исполнилось. Множество дхарма — центров в начале своего зарождения испытали влияние этой старейшей традиции буддизма среди европейцев. Прямые ученики Дандарона придали учению достаточный толчок для того, чтобы буддизм среди европейцев вышел на историческую арену. Регистрация буддийской общины в 1989 г. и возвращение известного буддийского монастыря — храма в Ленинграде буддистам — плод инициативы автора этих строк — были началом официального признания государством буддийского движения в европейской части России. Это послужило прецедентом для регистрации других буддийских общин в Ленинграде, Москве, Улан — Удэ и других городах.

Традиция Дандарона внецерковна и принципиально не регистрируется. Бидия Дандарович в те далекие семидесятые говорил: "Регистрироваться будем только в том случае, если нам запретят проводить сокшод".

Для традиции Дандарона распространение буддизма не было основной задачей, но завет Учителя "Тантра — на Запад!" воплотился в действительность. И звучит иное: "Ваджрасаггвамайяджала!" — Волшебная Сеть Ваджрасаттвы.

Не может быть простого ответа на традиционный вопрос: где сейчас Дандарон.

Если скажут, что он родился в 199] году в Гумбуме как Джаяг — лама, то ученики Дандарона улыбнутся в ответ. Ведь есть еще две линии преемственности. Это не значит, что тринадцатилетний тибетский мальчик не является нирманакаей Дандарона, тем более, что он уже многое знает о своем бурятском предшественнике, и это, помимо воли, формирует его личность. Это не опровергается такими словами Дандарона: "рожусь в Петербурге или в Париже, там много работы", или такими: "Кижинга — это как Уддияна в Индии". Просто Дандарон не явление только личности, его воздействие на происходящее определилось, происходит и будет действовать в будущем благодаря его Трикае. Редко, кому удается так действовать, чтобы Тело вполне соответствовало Мыслям, чтобы Речь блистала согласно с ними и была услышана. Поэтому мы и говорим о Трикае Дандарона. Учитель, время, место, ученики и Проповедь совпали, — Волна Джняны проявилась.

Если кто будет искать Дандарона и скажет "вот он!", то это, может быть, и так, а может быть, и нет. Такой вряд ли понимает, кто такой Дандарон. Но если станет искать и обретет Учителя, Проповедь, братьев, время и место, то поймет Дандарона, без сомнения.

История Трикаи Учителя (Трех Тел Учителя), история трех времен во времени настоящем драматична и вдохновляюща. Традиция принципиально не прерываема: "Один как множество блаженствует с супругой Ваджрасаттва"; далее продолжать не стоит, мир длится, и Дандарон есть.

Уместно окончить повествование о жизни Учителя его собственными вдохновенными строками, завершающими книгу "Мысли буддиста":

"Теперь наша алая — виджняна, сделав круг через безначальную сансару, потеряв все свои множественности, условности, причинности, согласованности, опять пришла к своему первоначальному источнику — нирване. И великий Нагарджуна восклицает:

Согласованны или причинны отдельные вещи,

Мы зовем этот мир феноменальным.

Но именно то же самое называем нирваной.

Если мы берем его без причинности, без согласованности.

Если отбросить от феноменального мира его причинности, согласованности, множественности, то остается только очищенная частица Татхагаты или алая — виджняны в чистом виде, природа которой — шунья.

Если имеются ошибки в нашем изложении, то мы приносим извинение и благоговение перед нашим Учителем, подлинно реализовавшим состояние Ваджрасаттвы, и все добрые деяния, накопленные изложением настоящей работы, приобщаем к религии Дхармараджи Трех Миров Сандана Намдал Балсамбы.

Благодаря этим добродеяниям все живое без исключения из сферы страстей посредством постижения бодхи в сфере божественной мудрости, проявляя сострадание, пусть спасают других. И из сферы драгоценностей пусть они дойдут до нирваны!

Ныне я, испытав невыносимое отвращение к сансаре, удаляясь в глушь тайги, один, завершив блаженную дхьяну в самовозникшей сфере, пусть во благо всего живого обрету состояние Самантабхадры!

Будущие йоги, погружаясь в блаженную дхьяну, воспитав в себе отвращение к эфемерному сансарному наслаждению, пусть уходят в тихую обитель и там они обретут блаженство самадхи!

Пусть все живое найдет этот единственный Ваджрный Путь совершенствования и быстро обретет состояние Великого Ваджрадхары"!