Читатели послания и место его происхождения

Читатели послания и место его происхождения

Автор послания не дает определенных указаний и относительно читателей, которым адресовано было послание. В обращении он называет их «сыны и дщери», а в самом тексте — «чада», но также и «братия». Несомненно, что писатель послания некогда жил среди тех христиан, которым писал, делился с ними всем, что получил, близко знал успехи их в христианстве и степень их интеллектуального разумения («я просто пишу вам, дабы вы уразумели»: cap. 6); он любит их более души своей. Других точных указаний относительно этой частной Церкви и в послании нет, и в предании не сохранилось. Нет ничего удивительного, что уже Ориген (Contra Celsum I, 63) называет его ???????? ???????? и, таким образом, адресатами послания делает всех тогдашних христиан. Поэтому ставится прежде всего вопрос, какова была прежняя религия читателей послания: были ли они прежде иудеями или язычниками.

Так как автор послания имеет в виду не допустить читателей обратиться к иудейскому закону, старается объяснить весь Ветхий Завет исключительно с христианской точки зрения, но на основании самого же Ветхого Завета, не подрывая, таким образом, его авторитета как слова Божия, то прежние исследователи согласно полагали, что послание написано к христианам из иудеев. В новейшее время и по этому вопросу большинство исследователей пришло к заключению, противоположному традиционному, и утверждает, что читатели послания были христиане из язычников, главным образом на том основании, что автор очень часто противополагает себя и читателей иудеям (????? [мы] — ??????? [те] или ????? [они]: 2.9; 3.1, 3, 6; 4.2, 6, 14; 8.7; 10.12; 13.1; 14.4[—5]). Но из таких выражений едва ли можно заключать, что писатель и читатели были верующими из язычников: таким же образом мог говорить и верующий из обрезанных, особенно такой, как писатель послания, который разделяет людей не на язычников и иудеев, а на верующих во Христа и упорно отвергающих, и последних, если они были иудеи, готов отождествлять с язычниками. Если читатели послания были христиане из язычников, то зачем автор излагает столько подробностей из истории и обрядовых установлений иудейских, стараясь в них найти прообразы Христа и совершеннейшей христианской жизни, когда христиане из язычников, несмотря на широкое распространение священных книг в греческом переводе и на пропаганду иудеев рассеяния, могли и не знать всех приводимых частностей, о которых автор, однако, говорит как о фактах, совершенно известных читателям. Все это имеет смысл только в том случае, если читатели или все, или в большинстве состояли из обрезанных. Впрочем, некоторые места послания (например, 13.7; 16.7) могут давать указание и на присутствие в Церкви, которой адресовано послание, и христиан из язычников; да и едва ли можно было уже в то раннее время вне Палестины найти частные Церкви, состоявшие из одних иудеев. Можно полагать, что первый круг читателей составляла частная Церковь, состоящая если не исключительно из иудео-христиан, то со значительным преобладанием их.

Где же находилась эта частная Церковь? Послание и на этот вопрос не дает никаких указаний. Но так как в древности оно было известно главным образом в Александрии, то здесь или вблизи Александрии можно искать и первых читателей его. С Александрией у ап. Варнавы могли быть тесные связи, особенно если иметь в виду близость к ней о. Кипр, а также тот бесспорный исторический факт, что племянник Варнавы св. Марк проповедовал в Александрии.

Место написания послания также не может быть определено даже приблизительно; можно, впрочем, указать на о. Кипр, родину и место смерти ап. Варнавы.

* * *

Послание Варнавы немедленно после извлечения текста его из тьмы библиотек привлекло к себе внимание ученых и вызвало многочисленные исследования в римско-католическом и протестантском мире, которые ставили своей задачей выяснение его содержания и оценку его значения. Много было причин, которые создавали такой интерес к нему: имя писателя, почтенная древность, высокое уважение, с каким говорят о нем некоторые древние писатели, ссылавшиеся на него в своих произведениях, богослужебное употребление его в некоторых Церквах. К этому присоединились еще внутренние отличительные черты послания: важное догматическое содержание, многочисленные ссылки на Ветхий Завет, указание в нем прообразов Христа, своеобразное разрешение вопроса о значении Ветхого Завета, примечательные данные относительно иудейского богослужения, — все это делает Послание Варнавы далеко не маловажным памятником древнецерковной литературы; а отсутствие определенных указаний относительно личности его писателя, времени и места его происхождения и первоначальных читателей, несмотря на слишком определенные выводы новейших ученых, не чуждых, впрочем, не соответствующих силе приводимых оснований притязательности, продолжает и до настоящего времени увлекать научную пытливость к новым исследованиям относительно этого послания[215].