б. Рассказы о психометрических способностях м-с Коффан.

б. Рассказы о психометрических способностях м-с Коффан.

а) «Однажды моя приятельница, – пишет в своем дневнике м-с Коффан, – не допускающая возможности психического привидения (perciprion), написала какие-то слова на бумажке, после чего потушила свет, закрыла мне глаза и положила мне на голову свою записку. Я тотчас же стала описывать незнакомую мне женщину и, охарактеризовав ее самым точным образом, добавила, что эта личность очень больна. В ту самую минуту я почувствовала страшный толчок в затылок, отозвавшийся вдоль всей спины, и должна была сказать еще, что больная страдает болезнью спинного мозга. Испытываемое мной ощущение бьшо так неприятно, что я должна была сбросить с головы эту бумажку. Мне никогда не приходилось ни встречать эту личность, ни что-либо о ней слышать, а между тем мое описание оказалось безусловно верным.

б) В другой раз генерал Г. передал мне письмо, но так, что я не видела почерка, которым оно было написано. Я сразу сказала, что оно написано на иностранном языке, описала физические и душевные свойства его автора, объяснила цель письма и объявила, наконец, что написавший скоро предпримет путешествие. Действительно, письмо было написано по-испански, на незнакомом мне языке, и путешествие было предпринято в течение того же месяца.

в) Доктор Л. дал мне белый камень со следами резьбы, и полученное впечатление заставило меня выразиться следующим образом: «Вижу белые колонны, с резьбой наверху. Кусок этот составлял часть верхнего стенного карниза. У основания стены вижу мозаичный пол, состоящий из чудных, разноцветных камней. Стена эта составляла прежде часть здания, стоящего на горе, от которого теперь видны одни развалины! Над ними расстилается ярко-голубое небо, и воздух там удивительно чист и прозрачен. А вот я вижу его и при лунном свете. Это был императорский дворец». – Затем, после минутного колебания, я продолжала: «Это дворец цезарей в Риме».

Верность этого впечатления подтвердил доктор Л., сам нашедший этот камень в вышеописанных развалинах.

Вслед за этим доктор подал мне кусок темно-красного мрамора. Приложив его ко лбу, я получила такое представление. «Это взято с древних развалин на горе; когда-то они были окружены густой темно-зеленой рощей. Камень этот взят из стены, окружающей здание, не бывшее ни дворцом, ни храмом, но предназначенное для народных собраний. Вижу колесницы и конские ристалища. А вот и человек с величественной, благородной осанкой, одетый в чудесное пурпуровое платье с золотой каймой. На плечах у него наброшена мантия, в руке у него трость с каким-то украшением на верхушке, а на голове венец вроде архиерейской митры. Он обращается к толпе, и я слышу слова: победитель, победа!… Здесь лилась кровь, а человек этот великий оратор…» Поданный мне кусок был обломком амфитеатра, построенного Цицероном. Доктор дал мне еще камень, показавшийся мне обломком пола в каком-то священном месте. Воображение перенесло меня в обширный собор – одно из величайших зданий в мире, такой громадный, что глубина его исчезает во мраке. Над ним высится огромный купол, а вокруг средней его части тянется ряд маленьких часовен. Массы народа входят и выходят оттуда. Вижу процессию священников с зажженными факелами. Мне думается, что это собор св. Петра в Риме.

И здесь доктор подтвердил точность моего определения.

г) Муж мой подал мне визитную карточку; не взглянув даже на нее, я положила ее себе на лоб и сказала, что на ней стоит мужское имя, что этот человек весьма сомнительных правил, и что преобладающими чертами его характера являются лицемерие и жажда к наживе. Стараясь вовлекать других в разорительные предприятия, он обогащается за счет их ошибок. Он не американец, а скорее еврей или поляк, с черными глазами, крупным носом и громадными ногами. Занимается денежными и торговыми оборотами. Во время этого описания ни я, ни муж мой не имели ни малейшего понятия об этой личности, и только наведя о ней справки у знакомых, узнали факты, вполне подтверждавшие точность моих впечатлений». («Ребус». 1892 г. № 21.)