3. Духовное прозрение

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3. Духовное прозрение

Чистое, просвещенное свыше око пустынных старцев видело мысли людей, презирало в будущее, созерцало светлый мир добрых ангелов, проникало и в темный мир духов злобы. Мы можем указать на преподобного Анувия, который подробно рассказывал мысли, желания и образ жизни посетителей, приходивших к нему, который не раз видал ангелов и демонов, видел и светлые обители рая, и мрачные затворы ада («Чет-Мин.» июня 5); на преподобного Нифонта, который видел, как души разлучаются с телами («Чет-Мин.» дек. 23); на преподобного Андрея, который видел в храме, как Матерь Божия молится за род человеческий («Чет-Мин.» окт. 1); на преподобного Пахомия, который не знал греческого языка, но, при помощи свыше, вдруг стал понимать инока грека, пришедшего к нему; и отвечать ему на греческом языке («Чет. – Мин.» мая 15); или на преподобного Ора, который в пустыне читал, никогда не учившись читать («Чет-Мин.» авг 7). Таких примеров так много, что о них можно было бы написать целую книгу.

Вот еще выдающиеся случаи духовного прозрения.

1. Преподобный Зосима, Соловецкий чудотворец, прибыв в Новгород ходатайствовать за свой Соловецкий монастырь, от которого слуги новгородских бояр отнимали угодия, необходимые для содержания братии, приглашен был к обеду знаменитой в то время Марфой, посадницей новгородской, которая вместе с некоторыми боярами, по неразумию, своекорыстью и гордости, не благоприятствовала основанию монастыря на Соловецком острове. Во время трапезы, осмотрев сидящих, преподобный видит, что шесть знаменитых бояр новгородских сидят без голов. Пораженный этим видением, он прослезился и не мог вкушать ни пищи, ни пития. Никому он в это время ничего не сказал, но после открыл эту тайну ученику своему Даниилу. Вскоре видение прп. Зосимы оправдалось совершившимся событием: Новгород был взят царем Иваном Васильевичем, и те бояре, которых преподобный видел без голов, были казнены; сама Марфа была сослана в заточение, дом ее был разрушен, и самое место запустело («Чет. – Мин.», 17апр.).

2. Феодор Новгородский, Христа ради юродивый, отличен был от Господа особенным даром прозорливости. Он с молодых лет отрекся от родства и от постоянного жилища; в жестокие морозы ходил босой и полунагой по улицам торговой стороны, переносил насмешки и оскорбления от дерзких людей; все, что получал от добрых и сострадательных людей, раздавал бедным. Господь наградил его за добровольные страдания даром прозорливости. Случалось, что он повторял всем встречным: «берегите хлеб», и наступал голод; в другое время говорил, указывая на известные улицы: «тут чисто будет, хорошо будет сеять репу», и вскоре пожар опустошал эти улицы. (См. «Краткие очерки ис-тор. русск, церкви», Москва. Изд. 1890 г., стр. 116.)

3. Однажды к преподобному Димитрию Прилуцкому пришел родной брат его, переяславский купец. Он торговал неудачно и впал в долги, два раза он приходил к брату подвижнику за благословением и после первого раза уплатил долги, а после второго разбогател. Но когда пришел в третий раз, преподобный не дал благословения и советовал довольствоваться тем, что приобрел. Собиратель богатства не послушал братнего совета, отправился к диким поморам и там погиб без вести.

Занимаясь однажды работой с братией, Димитрий сказал со вздохом: «Мы, братья, строим земные тленные дела, а великий князь Димитрий уже не печется о суетной жизни». Через несколько дней пришло известие, что великий князь скончался в тот самый день и 1 час. (Оттуда же, стр. 112.)

5. Укажем теперь несколько современных нам примеров духовного прозрения из жизни о. Серафима, Саровского подвижника.

Однажды является к нему за благословением в далекий путь один господин, который был очень добр, только о св. иконах ложно думал, полагая, что иконы одинаковое имеют достоинство, как чудотворные, так и не чудотворные. О. Серафим, в первый раз видевший этого господина, благословил его и сказал: «Что, батюшка, мое грешное благословение? Проси помощи у Царицы Небесной, вот в теплом у нас соборе есть икона «Живоносного Источника», отслужи ей молебен, ведь она чудотворная; она тебе поможет». Потом с улыбкой продолжал: «Читал ли ты, батюшка, житие Иоанникия Великого? Я советую тебе прочитать. Это был очень добрый и хороший человек, да только сначала в иконах-то заблуждался, как и ты». После того еще дал ему несколько наставлений.

У одного крестьянина украли лошадь. Бедный прибыл в Саровскую пустынь, и, увидев там одного инока, бросился к нему в ноги и сказал: «Батюшка! Ты что ли Серафим?» – «Я не Серафим, – отвечал ему инок, – а на что тебе он?» – «Да говорят, он угадывает, – отвечал простодушный крестьянин, – а у меня лошадь украли». О. Серафим в это время подле своей кельи складывал дрова в поленницу. Когда инок указал крестьянину о. Серафима, крестьянин бросился ему в ноги. О. Серафим поднял его и ласково спросил: «Что ты пришел ко мне, убогому?» – «Батюшка, – отвечал крестьянин, – у меня лошадь украли, и я теперь без нее совсем нищий, а ты, говорят, угадываешь». О. Серафим взял его за голову, и, приложив ее к своей, сказал: «Огради себя молчанием и поспеши теперь в село (он назвал ему это село), и когда будешь подходить к селу, то свороти с дороги вправо, и пройди задами четыре дома, там ты увидишь калитку; войди в нее, отвяжи лошадь свою от колоды и выведи молча». Крестьянин по такому указанию, действительно, нашел свою лошадь. Подобных примеров в жизни о. Серафима было очень много.

Вот еще один: любимый им инок, о. Иоанн, услышав от других, что о. Серафим бывает иногда в духовном восхищении и видит обители небесные, пришел к нему, чтобы узнать об этом от него обстоятельнее. Только что он хотел просить его, как в ту же минуту о. Серафим закрыл уста его своей рукой и сказал: «Огради себя молчанием». Потом начал ему говорить о пророках, апостолах, мучениках и других святых; потом несколько раз повторил ему: «Радость моя! Молю тебя, стяжи мирный дух», и затем сказал: «Вот я тебе скажу об убогом Серафиме; я усладился словом Господа моего Иисуса Христа, – где он говорит: в дому Отца Моего обители многи суть. На этих словах Христа Спасителя я, убогий, остановился, и возжелал видеть оные небесные обители, и я был восхищен. А о той радости и сладости небесной, которую я вкушал, сказать тебе невозможно». За этими словами старец вдруг замолчал; глаза его закрылись; голова поникла вниз; лицо просветлело; на устах и на всем лице выражалась необыкновенная радость. Такое таинственное молчание продолжалось около получаса. Потом старец Божий открыл глаза, и с радостью сказал: «Ах, если бы ты знал, возлюбленнейший мой о. Иоанн, какая радость, какая сладость ожидает душу Праведника на небе, то ты решился бы во временной жизни переносить всякие скорби, гонения и клевету с благодарением. Если бы эта келья полна была червей и если бы эти черви ели плоть нашу во всю временную жизнь, то со всяким желанием надобно было бы на это согласиться, чтобы только не лишиться небесной радости». (См. книгу «Минуты пастырского досуга», еп. Гермоген. Т. II, стр. 26-30.)

6. В «Совр. изв.» г. В. Казанцев, сообщая несколько рассказов из мира необъяснимого, упоминает, между прочим, о случае с отцом своим, человеком, вообще мало заботившимся о религиозных обязанностях и случайно попавшим в скит Николаевской Песношской пустыни, верст за 80 от Москвы, во время Успенского поста.

«Вхожу в храм, – рассказывал отец г. Казанцева, – вижу много говельщиков, беру свечку и дожидаюсь прибытия духовника; наконец, в храм был введен под руку о. Савватий, управлявший скитом. Он был слеп. Как теперь вижу его словно восковое лицо и длинную, сильно пожелтевшую бороду. Сотворив обычное правило и приложась к святым иконам, он надел епитрахиль и, введенный под руки послушником на амвон, стал громко на память читать молитву пред исповедью.

На половине голос его прервался, и он, сделав два земных поклона пред иконой Спасителя, снова начинает читать, но опять голос его прервался, и он, обратясь лицом к народу, сказал:

– Чада святой нашей матери церкви! Меж вами есть один не сын ее. Подойдите каждый и скажите ваши имена порознь.

Говельщиков было около 60 человек; все подходили и говорили. Когда очередь дошла до меня, только я сказал свое имя, как лицо о. Савватия сделалось величественно-грозным и как бы просветлело.

– Выйди вон, ты не сын церкви, ты пренебрег телом и кровью Христовыми, отринул таинство покаяния, не соединился со Христом, предаешь твою душу диаволу. Я стоял, как пораженный громом; в глазах у меня потемнело; не помню, как я вышел из церкви; опомнился я уже сидящим на земле, около забора скита; слезы душили меня. Несколько богомольцев с участием окружало меня, а подошедший, как оказалось, иеромонах из пустыни, уговаривал меня идти в монастырь, где обещался исповедовать меня и приобщить святых тайн, но я отказался наотрез, так как желал всей душой исповедаться у о. Савватия. Но тщетно два дня я напрасно умолял; он был непреклонен. Наконец, в дело вступился настоятель монастыря. По его увещанию о. Савватий согласился исповедать и приобщить, но с тем, чтобы я неделю провел с ним в его келье.

Нечего и говорить, что о пренебрежении к религиозным обрядам с тех пор и речи не было». («Совр. Изв.», сн. «Ребус». 1885 г.,№ 3.)