17. Видение каноника краковского Якова Гурского.
17. Видение каноника краковского Якова Гурского.
Яков Штенберг Гурский, кафедральный каноник краковский, бывший восемь раз избираем ректором краковской академии, по желанию короля Стефана Батория выбран был архиепископом Мариинской церкви в Кракове. На второй год своего служения он сидел однажды поздно ночью у себя дома и разговаривал со своим клириком Микульским у стола, заваленного книгами и бумагами, которые Микульский приводил в порядок; он ему говорил: «Сегодня я утомился, диктуя, но хотел докончить это дело; меня поддерживало желание борьбы в защиту моего бывшего когда-то ученика, теперь друга Соколовского. Виртембергский профессор Крузнуш, может, еще не уступит сразу, но…»
Но тут епископ внезапно умолк и вперил взор свой в сторону двери, а рукой перекрестился, а через минуту, как будто отвечая на какую-то речь, промолвил прежде: «Итак, в награду», потом: «радостная весть, прими, Господь, мою благодарность»; при этих словах он стал на колени и молился. Клирик смотрел на него удивленными глазами и хотя не знал, что все это значит, но не мог продолжать своего чтения: какая-то невольная сила, возбуждавшая в нем чувство глубокого уважения и почитания, заставляла его молчать. Только когда старец после краткой молитвы встал и, приблизившись к нему, спросил: «И ты тоже видел и слышал его?» – он ему едва мог отвечать дрожащим голосом: «Только вашу с…» «Твой дрожащий голос показывает страх, удали его от себя, а со мной вместе радуйся, что я удостоился такой великой милости Божией…, и то, что Господь иным хорошее только во сне объявляет, я сам наяву, своими глазами видел». Так говорил почтенный старец, а глаза его полны были благодарности и восторга, невыразимым светили блеском, который освещает душу в минуту вдохновения, когда она полна прекрасными мыслями, приближающими ее к Богу, и так преобразилось лицо епископа, что передать этого нельзя; Микульский, невольно пораженный до глубины души его видом, пал на колени и целовал его ноги.
– Встань, встань, милый мой, с этим благословением, которое первому тебе даю, в этих последних минутах своей земной жизни ты первый услышишь, что мне приказано объявить людям.
Послушав его приказа, клирик встал, и вот что услышал от епископа Гурского: «Истину слов моих подтвердит смерть наша, объявленная устами благословенного Леополиты, очи наши его видели и слышали мы следующие слова: «Когда второй раз солнце засветит на небе. Господь позовет вас на хвалу. Чтобы не думали, что эта смерть предсказана мной, недостойный служителем Матери Божией, объяви людям мои слова». Сказав эти слова, он исчез, оставив во мне невероятно радостное чувство».
Тогда клирик Микульский взял его руку и, орошая ее слезами и целуя, воскликнул: «О, неисповеданные судьбы Божии!» – «О, неисповеданные», – повторил за ним епископ и, не дав ему более говорить, удалил его и остался один.
На другой день он объявил о своем видении и, ожидая предсказанной смерти, исповедался и приобщился, чтобы умереть, как жил, добрым христианином. Умер он, как было ему объявлено, при восходе солнца на другой день. («Час», ежемесячное приложение. 1857 г., т. VIII, стр. 473. Иосифа Мончинского; сн. «Ребус». 1898 г., № 15.)