10. Христианское обладание имуществом и христианская бедность

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

10. Христианское обладание имуществом и христианская бедность

«Когда выходил он в путь, подбежал некто, пал пред Ним на колени, и спросил Его: Учитель благий! Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Иисус сказал ему: ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Знаешь заповеди: «не прелюбодействуй»; «не убивай»; «не кради»; «не лжесвидетельствуй»; «не обижай»; «почитай отца и мать». Он же сказал Ему в ответ: Учитель! все это сохранил я от юности моей. Иисус, взглянув на него, полюбил его и сказал ему: одного тебе недостает: пойди, все, что имеешь, продай, и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мною... Он же, смутившись от сего слова, отошел с печалью, потому что у него было большое имение. И, посмотрев вокруг, Иисус говорит ученикам своим: как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие! Ученики ужаснулись от слов Его. Но Иисус опять говорит им в ответ: дети! как трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Божие! Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие. Они же чрезвычайно изумлялись и говорили между собою: кто же может спастись? Иисус, воззрев на них, говорит: человекам это невозможно, но не Богу; ибо все возможно Богу» (Мк 10.17-27).

Эти слова Господа также оказали на историю христианства глубокое, непреходящее влияние. Они находятся в тесной связи с теми, которые мы рассматривали в предыдущей главе. Там речь шла о порядке половой жизни, здесь - об отношении к имуществу. Но прежде чем заняться ими подробнее, мы, как и в прошлый раз, посмотрим на самого Иисуса: как Он лично относился к имуществу? Что означали для Него мирские блага?

Писание говорит, что Он происходил из небогатого дома. В качестве предписанной жертвы после Его рождения Мария и Иосиф могли принести только тот дар, который предусматривался для людей неимущих, а именно — двух голубков; значит, у них не было достаточно средств, чтобы принести в жертву ягненка (Лк 2.24). Позже Он Сам говорит человеку, желающему пойти с Ним: «Лисицы имеют норы, и птицы небесные - гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф 8.20 и Лк 9.58). Первое наше замечание рисует экономическую ситуацию в доме Его родителей, второе говорит о Его образе жизни в последние годы.

Однако это не следует представлять себе как нужду. Как сообщают евангелисты, жизненные потребности Иисуса были обеспечены. Состоятельные женщины из числа Его приверженцев предоставляли Ему все необходимое для жизни (Лк 8.1-3). Сообщается же, что у маленькой группы была общая казна, которой заведовал Иуда Искариот (Ин 12.6). Следовательно, имелись средства, чтобы покрывать потребности, покупать пищу и давать милостыню (Ин 4.8 и 13.29). Нигде нет упоминаний о каких-либо лишениях, которым подвергал бы Себя Христос ради покаяния или религиозного самосовершенствования. Правда, Он постится после крещения, - но это не аскеза в собственном смысле слова, а уход в крайнее одиночество перед Богом (Мф 4.2). Вообще же Иисус питается нормально, пользуется тем, что Ему нужно; когда Его приглашают, Он участвует в трапезе, как и все другие. Обществу, собравшемуся на свадьбу в Кане, Он дарует в избытке благородное вино, - ясно, что в этом нет ничего аскетического (Ин 2.1-10). Тысячи проголодавшихся людей Он не призывает стойко переносить лишения, но насыщает их сверх потребности и еще заботится о том, чтобы сохранить оставшееся (Мф 14.15-31). И есть даже эпизод, демонстрирующий, как глубоко ощущал Господь благое изобилие: Когда Мария из Вифании помазывает Его драгоценным миром, а заведующий казной замечает с неудовольствием, что благовоние можно было бы продать, а деньги использовать для милостыни, Он заступается за Марию. Этот вызванный внутренним порывом поступок после которого весь дом наполнился благоуханием, глубоко порадовал Его (Ин 12.1-8). Также, очевидно, радовали Его цветущие полевые лилии Его родного края и беспечная жизнь птиц, иначе Он вряд ли говорил бы о них в Своих притчах (Мф 6.26 слл.). И если бы Он не ощущал красоты мира, сатана не искушал бы Его, развертывая перед Ним картину мира (Мф 4.8). Нигде у Иисуса не проявляется аскетический взгляд на вещи. Упрекая иудеев в несерьезности, в том, что они никогда не принимают вестников Божиих, Он говорит:

«Пришел Иоанн, ни ест, ни пьет; и говорят: в нем бес. Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам» (Мф 11.18- 19). Иоанн-один из тех, которые упражняются в аскезе и покаянии; Иисус уважает это, но Сам живет не так.

Своеобразие Христа заключается не в том, что Он отказывается от мирских услад и подвергает Себя лишениям, а в том, что Он свободен. Мы опять сталкиваемся с тем же, что рассматривали в предыдущей главе. Совершенная, однозначная, самодостаточная свобода - вот что велико у Господа. Даже не сразу понимаешь, насколько Он свободен от всякого вожделения, как, впрочем, и от сопротивления вещам, от судорог воздержания, а в особенности - от какого бы то ни было, пусть самого скрытого, неприятия того, чем Ему не надо насладиться. У Иисуса свобода совершенно естественна. Она даже незаметна, не привлекает внимания. Его взгляд спокойно останавливается на вещах, поскольку Он их вообще замечает. То, что прекрасно, Он и видит, как прекрасное. Блага жизни Он воспринимает как таковые. В остальном же вся сила Его любви и привязанности обращена к Богу. Эта естественность - чистейший плод Его единства с Богом, как и вообще та «естественность», о которой речь идет в христианстве, знаменует собой не начало устремлений, а их завершение.

Но именно поэтому человек, открывшийся Христу, получает мощные силы от Бога, чтобы упорядочить свое стремление к мирским благам. Об этом упорядочении говорится в начале рассматриваемой нами главы. Вот поспешно подходит человек, может быть слегка возбужденный, - «юноша», как стоит у Мф 19.20-22, «некто из начальствующих», согласно Лк 18.18, -и обращается к Нему: «Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» Он, вероятно, видел, как благостно Иисус принимал именно детей, и это тронуло его сердце. Ему хотелось приобщиться к этой чистоте и близости к Богу, и он спрашивает «благого Учителя», что ему нужно для этого сделать. Своим ответом Иисус несколько охлаждает его пыл: «Что ты называешь Меня благим?» Он предельно далек от мысли из «смирения» не признаваться в том, кто Он; ведь в другом месте Он спокойно вопрошает: «Кто из вас обличит Меня в неправде?» (Ин 8. 46). Но в тех словах Он, очевидно, ощутил фальшь тона, сентиментальность или тягу к мирскому. Поэтому Он указывает ему направление ввысь. Один только благ - невидимый, святой Бог. Туда и направь свой ум! Но затем: «Если хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» (Мф 19.17). И Он перечисляет некоторые из них, притом, как мы сразу видим, не только из декалога, тут, например, и запрет кого-либо обманывать; здесь под «заповедями» понимается все, что содержится в Ветхом Завете как повеление Бо-жие. Юноша отвечает: все это я уже делал, и притом с юного возраста. Возможно, что он говорит это слишком поспешно. Может быть, ему следовало бы лучше обдумать свой ответ. Согласно Матфею (19.20), он добавляет: «Чего еще недостает мне?» Я хотел бы сделать больше, научи меня! Должно быть, это искренние слова, ибо Господь, «взглянув на него, полюбил его» и ответил: «Еще одного недостает тебе». Очевидно, Иисус видит, что он действительно старался исполнять заповеди, но что в нем живет тоска по более высокому, желание подняться в область, которая выше заповедей. Это желание распознает взгляд, которым Он одобряюще смотрит на него. На сердечный взлет Он отвечает Своей «любовью», Сам объединяется с порывом, который в действительности уже служит ответом на невидимое притяжение благодати. Поэтому Он дает новое указание: если это так - то да будет так! Продай все, что имеешь, раздай бедным и следуй за Мной. Не «отдай своим наследникам», но раздай бедным. То есть-уйди. Освободись от всех пут и иди со Мной!

Здесь происходит нечто особое. Шаг за шагом выявляются два возможных способа правильного отношения христианина к имуществу.

Во-первых, тот, что содержится в «заповедях»: обладать имуществом, быть за него благодарным, управлять им по совести и с его помощью делать нужное дело, остерегаться нечестности и несправедливости, вести себя порядочно по отношению к другим и помогать в беде. Это - четкий порядок, угодный Богу и ведущий к вечной жизни. Если бы юноша сказал: Учитель, я старался делать это, но все еще недостаточно, а теперь буду стараться больше... Если бы он затем посвятил свою жизнь все более верному исполнению заповеди, обладанию имуществом и его использованию в духе Нового Благовествования, то это стало бы великим христианским делом. Но в нем жило стремление к большему. Заповеди содержат правила - то, что относится ко всем и должно исполняться всеми все более верно и со все большей углубленностью, - в юноше же было нечто, устремленное дальше закона, к царству свободного великодушия, творческой веры и неизреченного. Именно это и привлекло его ко Христу. И вот на это Господь отвечает: если так, то ты можешь положиться на свой порыв. Но тогда к тебе обращено особое требование: все силы своего сердца направить непосредственно на Бога. Служить Ему не разумностью управления имуществом, а свободой сердца, отбросившего все, что не Он. Значит, отдай все и иди со Мной! А для того, чтобы он смог это сделать, ему дается сила, происходящая из того, что Христос «взглянул» на него и «полюбил». Ей он должен был бы довериться - и тогда он поднялся бы до уровня совета, данного Христом, до ступени христиански-не- изречимого. Но на это он не может решиться - жертва для него слишком тяжела. Перед его глазами встает имущество во всем его изобилии, оно связывает его по рукам и ногам, и, «опечаленный», с сознанием утерянной божественной возможности, он уходит домой.

Мы видим две возможности, два порядка бытия: один - это правило, относящееся ко всем и всех обязывающее, возможность, которая открыта всем и должна выполняться в послушании и верности; а другой — это совет, направляемый Божией свободой отдельному человеку, который может со свободным сердцем последовать ему. Не по собственному решению. Никто сам не дает себе такого совета — человек должен быть призван. И призван лично, а не в совокупности людей. Притом без ограничения свободы: «Если хочешь быть совершенным, тогда...» Правда, это снова обязывает, ибо если он отказывается, то не просто упускает то, что зависело от его благоусмотрения, но губит свое призвание. Отсюда и печаль юноши. Из переплетения призыва и свободы, обязательства и великодушия возникает новый уровень, на котором царит совет Христа и христиански-неизречимое, то, что предназначается этому отдельному человеку. Возникает Он в ответ на готовность последовать не закону, а призыву. Но этот призыв и ответ на него образуют «индивидуальный закон» и связывают так же глубоко, более того - новым образом, а может быть, и еще глубже, чем общее правило.

В каком же соотношении друг к другу находятся эти уровни?

Прежде всего, оба они хороши. И хороши именно по-христиански, перед Богом. Первому уровню тоже соответствует по обетованию «вечная жизнь», а она есть общение с Богом и выше ее нет ничего. Противно смыслу Писания считать имущественный порядок, как и брачный, чем- то не вполне полноценным с христианской точки зрения, уступкой тем, кто не может достичь большего. Оба порядка обоснованы во Христе. Оба исходят из благодатной воли Божией, а не из одной только природы. Оба могут быть достигнуты лишь силой, нисходящей свыше, а не собственными возможностями. Важно это понять - текст ясен. Когда юноша удаляется, Иисус сосредоточенным взглядом обводит Своих учеников и говорит: «Как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие!» Ученики изумляются. Тогда Иисус подчеркивает сказанное, продолжая: ибо удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие». Теперь ученики приходят в «чрезвычайное» смущение и спрашивают: «Кто же может спастись?»

Иисус же не успокаивает их, но подтверждает их опасения: «воззрев на них, Он говорит: «Человекам это невозможно, Богу же все возможно».

Кто хочет видеть, тот видит, в чем тут дело. Иисус говорит о «богатых», о «надежде на богатство», о том, что «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие». Ученики ужасаются. Почему же? Ведь они не богаты! Они могли бы ощутить сострадание, может быть, прикрытое благочестием злорадство, если они очень погрязли в земном, но почему испуг? Почему они спрашивают: «Кто же может спастись?» Значит, они и себя причисляют к «богатым»? Да, именно так, и Иисус это подтверждает. То богатство, которому здесь выносится приговор, означает не владение большими деньгами по сравнению с малыми или крупной земельной собственностью по сравнению с маленьким полем, но владение имуществом вообще. Сам факт владения имуществом означает богатство, и ученики приходят в ужас, потому что это и их касается, хоть у них и нет ничего, кроме рыбачьей лодки и домишка. Иметь что-либо вообще само по себе и для себя - вот в чем здесь дело.

Иисус говорит: «только силой Божией, только освобождающей и дарующей великодушие Божией любовью можно отдать все и стать из «богатого» «бедным». Это очевидно, но это еще не все. Праведно владеть имуществом, по справедливости и в любви к ближнему, иметь что- либо, не будучи «богатым» в том смысле, в каком это слово употребляется в Писании, - это возможно тоже только благодаря все той же Божией силе, которая наделяет способностью отдать все. Само по себе «это невозможно». Деньги как таковые, связывают, будь то один динарий или миллион. Имущество как таковое, будь то убогое поле или большое имение, сковывает сердце. Но знамением бесконечной благодатной силы Божией служит то, что человека, живущего в сфере влияния вещей, она может сделать имущим по-христиански и имеющим доступ в Царство Божие...

Как мы уже видели, осуществлять христианский брак как нерасторжимое единение двух людей, как телесную и духовную общность на всю жизнь возможно тоже только благодаря этой силе, с помощью которой призванный отделяется от всякой общины и высвобождает свое сердце исключительно для Бога. Так и здесь: по-христиански владеть имуществом можно только благодаря той же самой силе, которая помогает жить в христианской бедности. Ибо и имущество должно стать свободой. Эту цель указывают часто цитируемые слова ап. Павла: дойти до того, чтобы иметь, «как не имеющие» (1 Кор 7.29-31). Если не строить себе иллюзий, то это очень трудное и великое дело. Освободиться от власти вещей, избавиться на деле от алчности, сладострастия, страха, зависти, скупости, а то, что имеешь, иметь из руки Божией и пользоваться им как Богу угодно, - попросту говоря, это невозможно. Возможным это делает только Бог. Изречением Павла не следует манипулировать так, как будто оно подразумевает вполне достижимую, более высокую ступень нравственности. Это находится в той же сфере, недостижимой для человека, что и христианская бедность - и вообще все то, что прославляется в заповедях блаженства.

Этот вопрос следует даже рассмотреть с другой стороны: только ли владение имуществом опасно для христианина? Безусловно, нет, - опасна и скупость. Ибо речь здесь идет о христианской бедности ради Царства Божия и при сердечной свободе, а не просто об отсутствии имущества. Лишения как таковые самоограничение или подавление своих потребностей могут приводить к внутреннему опустошению, делать человека высокомерным, порождать своего рода новое фарисейство. Было бы лучше, если бы эти люди занялись приобретением и накоплением имущества и на этом пути честно исполняли свой долг. Так же точно бывают люди, которые отказываются от брака, но внутренне засыхают, становятся жесткими и надменными - и, даже если они только подавляют свои вожделения, а не возводят их до уровня некоей жертвенной свободы, они превращаются в лицемеров, в ненавистников жизни, творящих насилие над собой и другими. К ним относятся слова святого Павла: «Лучше вступить в брак, нежели разжигаться» (1 Кор 7.9).

Но как обстоит дело со сравнительной ценностью этих обоих уровней? Этого вопроса мы вкратце коснулись в предыдущей главе, а теперь рассмотрим его более подробно.

Кто действительно ищет ответа на него и не поддается ни своим противоречивым чувствам, ни тем влияниям, которые исходят от реформации, а также от натурализма нового времени, - тот не преминет ответить: более высокий уровень указан советом Христа. Не потому, что другой плох, но потому, что даже неподготовленному человеку ясно: необычная ценность выше общераспространенной, и жизнь, отдающая все ради великого, труднее и выше той, которую определяет множество аспектов. Признать это — дело чистоты чувств, даже если сам человек не призван к такой жизни. Лучше ощутить высокое, даже если ты сам не поднимаешься до него, чем принижать его до своего уровня.

Однако это ни в коей мере не значит, что человек, живущий по совету Христа, тем самым выше другого и по своему настрою, и по своей жизненной сущности. В этом отношении уровень зависит только от чистоты его сердца и от преодолевающей силы его воли. Человек, решивший жить по совету Христа, может тем не менее стать ограниченным, холодным, высокомерным, склонным к насилию, а живущий по общему правилу может быть великодушным, добросердечным, смиренным, благоговейным, благородным. То, что мы говорили, относится к уровню как таковому, а не к конкретному человеку. О человеке нельзя судить «вообще».

Итак, оба уровня исходят из одной и той же воли Божией и осуществляются одной и той же силой благодати. Они существуют. Чужды ли они друг другу?

Ответим примером: когда Франциск, который, пожалуй, как никто другой понимал смысл совета Спасителя и может считаться чистейшим представителем того типа христиан, который устремлен к необычному, рискованному, творческому, - когда «ассизский бедняк» пришел в дом к состоятельному человеку и тот не мог не поддаться его влиянию — что произошло тогда? Может быть, тот человек продал все и отправился за Франциском? Вероятнее предположить, что он остался на своем уровне. Но совершенно несомненно, что, пока в нем был жив образ гостя, влияние его существа, звук его голоса, богач воздерживался от всякой сомнительной прибыли, не притеснял своих должников, помогал нуждающимся и не отклонял справедливых просьб. Такова первая часть ответа: следование совету Спасителя действует в человеческом обществе как живая сила. Оно демонстрирует возможность быть свободным от имущества и этим напоминает имущему, что он, владея имуществом, может стать свободным. Тот, кто отрешился от всего, помогает сохранившему имущество правильно распоряжаться им... Но с другой стороны, могла ли бы бедность Франциска преисполниться такой притягательной силы, такой сияющей красоты, если бы он происходил из неимущего дома? Вряд ли. Та высвобождающая сила, которая была присуща его жертве, свидетельствует, по-видимому, о том, что он ощущал ценность вещей, от которых отказывался. Франциск знал, как прекрасен мир, как может осчастливить богатство, как великолепна возможность наслаждаться и дарить. Это - вторая часть ответа: конечно, данный Христом совет неизменно исходит из Божией благодати и из свободы сердца, но, чтобы он мог быть действительно высвобождающим, по- человечески чистым, духовно здоровым и творческим, в сознании данной эпохи должен жить христианский смысл владения имуществом. Этот последний представляет собой ту плодородную ниву, на которой, если Богу угодно, всходит и расцветает отрешенность. Оба уровня опираются один на другой. Только тогда, когда брак и имущество осознаются правильно и живут в полную силу, девственность и бедность могут предстать в своем чистом образе. И только тогда, когда девственность и бедность живы в общественном сознании, брак и имущество предохраняются от погрязания в мирском.