12. Вера и следование

12. Вера и следование

Давая Двенадцати апостолам наставление перед тем, как отправить их проповедовать, Христос говорит: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч. Ибо Я пришел разделить человека с отцом его, дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и не следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мф 10.34-39).

Благовествование Иисуса есть благовествование спасения. Он возвещает любовь Отца и пришествие Царства. Он призывает людей к миру и единению в святой воле. Тем не менее Его слово ведет вначале не к единству, а к разделению. Чем в большей мере человек становится христианином, тем сильнее его существование отличается от существования других, тех, которые не желают стать христианами или не хотят ими быть в какой-то области. Это иное существование начинает воздействовать на связи человека с его ближайшим окружением, ибо человек становится христианином не из естественного предрасположения и не в силу исторического развития, но вследствие своего глубочайшего внутреннего решения. Один принимает его, другой нет. Поэтому разделение может произойти в одном и том же доме, между одним человеком и всеми остальными. В этом случае человек должен поставить Иисуса выше всех других, хотя бы и наиболее тесно с ним связанных: выше отца и матери, сына и дочери, друга и подруги. Это затрагивает жизнь, и потому возникает искушение сохранить живые связи и пожертвовать Христом.

Но Иисус предупреждает: если ты держишься за эту «жизнь» и ради нее отказываешься от Меня, то теряешь свою собственную жизнь. Если же ты оторвешься от всего этого ради Меня, то найдешь самого себя в самом главном - в том, что превыше всех мирсй вых мерок.

Конечно, это трудно. Это - «крест». Здесь мы прикасаемся к самой тяжкой тайне христианского бытия. Христианство и крест нераздельны. С тех пор, как Христос вынужден был встать на путь, ведущий к кресту, крест стоит на пути каждого, кто хочет быть христианином, - притом каждому предназначен «свой» крест. Естество восстает против этого. Оно желает «сохраниться». Не хочет пройти через это. Но Иисус говорит, что это - основной закон христианства: кто держится за себя, за свою жизнь, за свою душу, тот потеряет их. Кто отдается кресту, воздвигнутому здесь, специально для него, тот найдет их - и никогда уже больше не потеряет, найдет как свое вечное «я», причастное Христу.

Во время последнего путешествия в Иерусалим, непосредственно перед преображением, та же мысль появляется опять, и в еще более отчетливой форме. «Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо, кто хочет душу (жизнь) свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее. Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою? Ибо приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с ангелами Своими: и тогда воздает каждому по делам его» (Мф 16.24-27).

Та же самая мысль: человек должен взять свой крест, отвергнуть себя, отдать свою жизнь за Христа, чтобы приобрести ее как подлинно свою; но здесь это сказано определеннее и проникает глубже. Водораздел проходит не между одним и другим человеком, но между человеком, готовым принять веру, и всем остальным миром. Между мной и миром. Между мною и мною же самим. Таково великое учение о самоотдаче и самопреодолении. Мы приближаемся сейчас к Страстям Господним. Поэтому нам пора пристальнее всмотреться в глубочайшую и труднейшую тайну христианства.

Но как нам начать, чтобы не слишком быстро появилось чувство, что мы уже знаем, в чем дело, а чтобы поучиться у самой действительности?.. Когда мы думаем о своих друзьях и знакомых, о людях, с которыми мы встречаемся в повседневной жизни, на страницах газет и в стихах, или о тех, образы которых возникают из близкого и далекого прошлого, - у нас всегда появляется чувство, что они ищут. Все время человеческое сердце испытывает тревогу, вглядывается во все, что его окружает, хватается и цепляется за что-то - в вожделениях чувственного инстинкта, в стремлении к истине и справедливости, в тоске по ясному образу своего существования, в потребности общения, в поисках помощи, в борьбе за добро. Мы видим, что оно повсюду встречается с огромным количеством ценностей, различных по уровню и качеству. Все время мы видим людей перед выбором: отдать ли низшее за более высокое - или предать высокое ради более низкого, но заманчивого. Это лучшее, что есть у человека, -томление по высшему, жажда благородного и готовность к жертве ради него... Для чего же пришел Иисус? Чтобы в иерархии ценностей указать на еще одну, более высокую, новую истину, превосходящую уже известные; на благородное поведение, более совершенное, чем возникавшее до сих пор в человеческом сердце; на более справедливый порядок для правильной оценки человеческого существования? Нет, Он пришел, чтобы помочь нам осознать, что все: высокое и низкое, важное и второстепенное, целое и его части, от тела до духа, от импульса до прекрасного человеческого творчества, - все это в конечном смысле пало. Этим не отрицается ценность отдельных достижений. То, что хорошо, остается хорошим, и благородные порывы всегда останутся благородными. Однако все человеческое существование оторвалось от Бога.

И Христос пришел не для того, чтобы таким образом обновить нечто исключительное, чтобы открыть более высокие возможности, а для того, чтобы открыть людям глаза на то, что есть мир и существование как целое, чтобы дать им точку опоры, с которой они, даже вопреки самим себе, смогут все начать снова. «Новое» не с точки зрения творческой внутренней сущности или с точки зрения новой, еще не принятой во внимание, области существования, а от Бога. Это подобно кораблю, тому мощному судну, которое образует небольшой мир: аппараты и приспособления, различные функции и обязанности, хорошие люди, сомнительные, плохие — и с ними все, что создает жизнь: силы сердца и духа, напряжение, борьба. И вот некто приходит и говорит: то, что каждый из вас делает, важно, и вы правы, что все хотите усовершенствовать. Но теперь я хочу вам помочь: не тем, чтобы менять что-либо в этом корабле, но так, чтобы все увидели, что корабль взял плохой курс и рискует потонуть... Таково положение вещей.

Христос не входит в категорию философов, учащих лучшей философии; моралистов, возвещающих более чистую нравственность, или религиозных натур, ведущих к более глубокому познанию тайны бытия. Он хочет сказать нам, что наше существование со всем, что в нем более или менее хорошо: с хозяйством и философией, материальными потребностями и духом, природой и искусством, этикой и благочестием, - все оно, отдалившись от Бога, идет к гибели. Он хочет открыть нам глаза, чтобы мы это увидели. Он хочет создать нам точку опоры, на которую мы можем встать и исходя из которой мы можем опять вернуться к Богу; Он хочет дать нам силу, которая для этого нужна. И именно в этом дело: любая другая оценка Иисуса не имеет значения. Если кому-то это не подходит, то пусть он занимается самим собой, насколько может, и ищет себе помощников, которые представляются ему достойными доверия. И может быть, тогда Гете, или Платон, или Будда окажутся лучшими авторитетами, чем то, что еще останется от Иисуса.

Но Иисус действительно Искупитель, открывающий новое начало. Здесь становятся ясными слова о завоевании мира и о потере собственного, об отдаче жизни, души и самого себя, чтобы снова и действительно их покорить. Эти слова говорят о вере и о следовании.

Верить - значит видеть и, видя, прозревать, что Христос - истина. Не Учитель, пусть даже и величайший, но все же измеряющийся общепринятыми понятиями истины. Нет, Он есть истина (Ин 14.6). Истина святой действительности начинается с Него. Если бы можно было Его уничтожить, то истина, которой Он научил, тоже бы исчезла; если бы ее создатель и лучший представитель исчез, истина больше бы не существовала.

Живая истина - Логос - это Он Сам. Вера свидетельствует о том, что следует принять Его за истину и примкнуть к Его школе.

Было ли бы уже подлинной верой объяснение и убеждение, что сказанное им является истиной? Это было бы началом. Верить - означает стать учеником Христа, со своей мыслью и с сердцем, с осознанием того, что правильно и что неправильно, со всем, что составляет человеческое существование. Подумаем об этом: весь корабль плывет в ложном направлении. Ходить по кораблю справа налево или заменить один аппарат другим - это никому не поможет. Корабль должен изменить курс. Веровать - значит идти вперед, следовать учению, меняться, смотреть на все новыми глазами, иначе ориентировать свои мысли, обновить пропорции вещей.

Что значит, например: я существую? С естественной точки зрения это нечто само собой разумеющееся, данное. Просто я существую и нахожусь среди существующего. С философской точки зрения это -проблема, над которой я размышляю. Но это размышление ничего не меняет, я не выхожу за пределы своей личности, только ощущаю загадочность жизни. Как это выглядит с точки зрения веры? Вера говорит мне, что я сотворен Богом и все время получаю жизнь от Него, находясь, таким образом, в таинстве отношений с Ним, что я - действительно я и в то же время существую единственно через Него, нечто живущее в себе, и тем не менее Его тварь, что я свободен и тем не менее живу каждым своим движением только благодаря Его силе. Попробуй постоянно воспринимать себя так, и твое ощущение жизни станет тогда меняться. Ты начнешь видеть себя самого по-иному. То, что прежде казалось само собой разумеющимся, окажется вдруг сомнительным. Там, где прежде было равнодушие, пробудится благоговение. Там, где прежде ты чувствовал себя уверенно, ты придешь «в страх и трепет». Там, где ты прежде ощущал себя покинутым, ты окажешься под защитой. Ты станешь существовать как дитя Творящего Отца и ощутишь это вплоть до самых корней твоего существа...

Что значит неизбежность смерти? Физиолог говорит, что сосуды мертвеют, а органы перестают работать. Философ ведет речь о трагичности конечного существования, которое не может, однако, не претендовать на бесконечность. Вера говорит: смерть есть плод греха, а ты - грешник (Рим 6.23). Власть смерти простирается так далеко, как простирается грех. Когда-нибудь ты ощутишь на себе эту зависимость. Станет ясно, насколько ты грешник и насколько смертей вследствие своей греховности. Тогда уже не поможет ни одна из уловок, с помощью которых ты скрывал это от себя, - ты должен будешь пройти через это и предстать перед судом. Ты не должен забывать, что Судья одновременно и твой Спаситель и что Бог есть любовь, даже когда Он дает греху завершиться смертью. Если ты начнешь постигать это, постоянно обдумывать и принимать в жизни всерьез, то не станет ли тем самым меняться все твое существование? Не придаст ли это тебе уверенности, которая не от мира и поэтому может противостоять миру? Не внесет ли это новую серьезность в твое сердце и новый смысл в каждый твой поступок?...

То, что происходит между рождением и смертью: события и дела, заполняющие наши дни, -что это такое? Одни говорят: естественная необходимость. Другие скажут: историческая последовательность. Есть и третья теория. Вера говорит: это - Провидение. Бог, тебя сотворивший, Бог, тебя искупивший, Бог который просветит тебя своим светом, - Он руководит твоим существованием.

Все, что случается в твоей жизни, - это весть, призыв, испытание, помощь, идущие от Него. Если не просто слышать или знать об этом, но принять это в свою внутреннюю жизнь, то разве это не изменит все? Не просто где-то прибавит тебе мужества, а где-то обуздает заносчивость, но придаст иной характер всему в целом? Образ жизни и мыслей, как и строй чувств, возникающие из этого, внедряющегося в жизнь убеждения, - это и есть вера.

Тут нам могли бы возразить: значит, это религия! А ведь существуют и другие религии; итак, Христос-основатель одной из религий и уже потому не более чем один из многих.

Нет, это не так, ибо все другие религии — от мира. Конечно, Бог присутствует в мире, конечно, мир Им сотворен и пронизан Его присутствием. Поэтому и другие религии говорят о Боге. Но они видят Его не в Его свободной славе, а в импульсах, которые проникают от Него в мир, притом в мир, от Него отворачивающийся. Таким образом, религии возникают из мира. Из святого дуновения Божия. Но они оторваны от Него, вовлечены в мир, они толкуются, определяются, приобретают определенные формы в зависимости от данного исторического момента, от условий данной страны или культуры. Такая религия не спасает. Она сама есть «мир». Кто «приобретает ее, теряет свою душу».

Христос же приносит не религию, а благовестие Бога Живого, отличное от всего и противоречащее всему в мире, в том числе и религиям. Вера это понимает, ибо вера - это не принадлежность к одной из различных «мировых религий». Она заключается в том, чтобы «знать Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин 17.3) и принять Божие благовествование за исходный пункт нового существования.

Вторая занимающая нас тема - следование за Христом.

Когда передо мной встает какая-нибудь задача, я могу решать ее по принципу: максимум пользы при минимуме усилий... Это разумный хозяйственный подход к делу. Я могу решать ее и с точки зрения долга, -тогда я придерживаюсь духовного и нравственного начала. Христос не учит ни более разумному поведению, ни более верному исполнению долга, но говорит: старайся во всем, что делаешь, понять волю Отца... Что произойдет, если я послушаюсь? Я и впредь буду действовать, руководствуясь разумом и пользой, но буду ощущать на себе взор Божий. А кроме того, я буду делать некоторые вещи, которые миру кажутся неразумными, но разумны в вечности. Я и впредь постараюсь придерживаться в своих действиях нравственного начала, учитывать, что справедливо, что-нет, делать так, чтобы приговор моей совести становился все более справедливым. Но все осветится живым присутствием Христа. Он научит меня видеть вещи, которые я иначе не увидел бы, он изменит мои масштабы. Моя совесть станет беспокойнее, но это - к лучшему. Во мне останется меньше самоуверенности, легкомыслия, косной принципиальности и нравственной гордыни. В совести пробудится христианское начало, а с ним - новая чуткость и вместе с тем непоколебимость, новая стойкость и творческая сила...

Свое отношение к ближнему я также могу строить по-разному: могу видеть в нем соперника в борьбе за существование и бороться против него, могу уважать в нем личность, могу ощущать общность нашей судьбы, зная, что меня объединяет с ним общая ответственность, и так далее. Все это остается на своих местах, но целое изменится, если я пойму то, что говорит Христос: ты и он - вы оба братья во Мне и сыновья единого Отца. В ваших отношениях должно пробудиться сознание Царства Божия. Вместо простого ощущения принадлежности к одному и тому же роду человеческому вы должны стать друг другу самыми близкими людьми. Однажды мы уже говорили о преображении, происходящем, когда люди становятся друг другу самыми близкими, когда посторонний человек становится братом или сестрой в Боге.

В этой связи можно было бы сказать еще многое. Например, о том, как христианин воспринимает свою судьбу со всем тем тяжелым, несправедливым и возмутительным, что в ней заключено и с чем не в силах сладить никакая мирская рассудительность, никакая покорность судьбе и никакая философия, если только они остаются честными. Справиться с этим можно, только если есть опора вне этого. Но такая точка опоры не может быть создана нами самими, она должна быть дана. И она дается благовествованием о Провидении и о царящей повсюду любви, например такими словами: «Знаем, что любящим Бога все содействует ко благу» (Рим 8.28).

Но все это означает постоянный отказ от естественного стремления к безопасности, независимости и самооправданию, постоянную самоотдачу, предание себя Тому, Кто говорит свыше, -иными словами, следование за Христом.

Пока человек не решается на это, он не находит себе покоя. Он замечает, как проходит жизнь, и тщетно спрашивает, на что же уходят его усилия. Он может стремиться к нравственному идеалу, но в конечном итоге все равно окажется либо растерянным, либо самодовольным. Он будет трудиться и убеждаться при этом в том, что никакое творчество не приносит покоя его сердцу. Он будет заниматься наукой и не продвинется дальше вероятного, - разве что бдительность его духа ослабеет, и он станет принимать желаемое за действительное, а вероятность - за истину. Он будет бороться, выдвигать идеи и претворять их в жизнь - и однажды поймет, что миллионы людей уже занимались до него и будут заниматься после него тем же самым и что он достиг лишь того, что вечно рассыпающийся песок существования на краткий миг принял некую мимолетную форму. Он будет искать какой-то религии и вместе с религией поставит под сомнение весь мир. Мир есть нечто целое. В нем все взаимосвязано. Все проходит. Ничто в отдельности не приносит никакой пользы, ибо мир в целом стремится в сторону от Бога. Безусловный смысл есть только в одном: найти ту точку, откуда возможно возвращение к Нему, -а ее дает Христос.

И еще нам нужно осознать, что само наше христианское бытие должно все время возникать заново. Ибо то новое, что является верой, входит в нас не как нечто готовое, упавшее с неба. Дело в том, что верующий - это я. Вера возникает из моих жизненных сил, из моего сердца, из моего духа. Душой и телом я живу в вере - а это означает, что в этой вере опять-таки присутствует мир, который стремится прочь от Бога. Как если бы, с одной стороны, стоял я, верующий, а с другой - падший мир. Но это не так: вера должна осуществляться в реальности мира, в моем живом бытии. А оно беспрестанно стремится опрокинуть самое веру, отвлечь ее от Бога и превратить в гарантию моего самоутверждающегося мирского существования.

Горе мне, если я скажу «я верую» и почувствую в этой вере самоуспокоенность. Тогда мне угрожает отпадение (1 Кор 10.12). Горе мне, если я скажу «я христианин», косо поглядывая, чего доброго, на других, которые по моему мнению, не таковы, или на эпоху, противоречащую христианству, или на какое-либо противоположное культурное течение. Тогда мое христианское бытие рискует оказаться не чем иным, как религиозной формой моего личного самоутверждения. Неверно, что «я - христианин»; я на пути к тому, чтобы стать таковым, если Бог мне это дарует - не в виде обладания чем-то или, тем более, для осуждения других, но в форме движения. Быть христианином я могу, только если во мне сохраняется сознание опасности отпадения. Глубочайшая опасность не в том, что моя воля спасует перед какой-либо задачей - это она может осознать с Божией помощью и снова взять себя в руки, - но в том, чтобы воля сама по себе не стала нехристианской. А эта опасность проявляется больше всего тогда, когда воля кажется самой себе достаточно твердой. Ничто не дано мне навсегда и наверняка все только как начало, как движение, все в форме становления, доверия, надежды и просьбы.