2 Пет. 3:11–16 13. В ожидании нового дома

2 Пет. 3:11–16 13. В ожидании нового дома

«„Кто говорит, мир от огня погибнет, кто от льда". Хорошо известны слова знаменитого поэта Роберта Фроста, которые подытоживают все возможности с наибольшей точностью… Если все начала отличались высшей степенью упорядочения и покоя, то завершительная стадия будет временем хаоса и насилия… Все галактики, звезды и атомы распадутся до ядер и подвергнутся радиации. Затем ядра распадутся на протоны и нейтроны, а из них, в свою очередь, выделятся кварки, из которых они состоят, и вот, будет вселенский космический суп, в котором свободно взаимодействуют между собой кварки и лептоны»[243].

Эта космическая катастрофа ожидается по времени через десять миллиардов лет, но современные физики, и среди них, например, Барроу и Силк, предсказывая ее, бьют в набат, говоря о неизбежности вселенского коллапса. Его масштабы вселяют ужас. Если нам не повезло и мы родились на планете, которая постепенно загрязняется, мы должны принять все меры к ее очищению. Если бы мы столкнулись с проблемой, скажем, взрыва солнца (это другая астрономическая перспектива), то могли бы питать надежду, что человечество научится преодолевать межзвездные пространства и полностью гарантирует выживание нашей культуры и само существование рода человеческого. Но если ученые предсказывают уничтожение самого космоса, тогда будущего нет вообще. Никто и ничто не сохранится, все сущее перестанет существовать.

Проникая взором сквозь туман этого коллапса вселенной, Барроу и Силк видят, что есть некая надежда на выживание определенной формы жизни. Они горько шутят: «Там, где есть квантовая теория, есть надежда»[244]. Но эта надежда не для человечества.

Писатели и мыслители часто устремляют свой взор в будущее, за пределы конечного. Современники Петра были знакомы со стоиками, которые считали, что мир представлен в бесконечном круговороте жизни и смерти, разрушении огнем и возрождении. Одни придерживались точки зрения, что душа в этом процессе выживает, другие считали, что нет. Во времена Петра пессимисты преобладали.

В отличие от стоиков и ученых, которые с неодолимым пессимизмом взирали в будущее, в сердце Петра коренилась удивительная блистающая надежда, которая прозревает грядущее. Он имел смелость — которой не обладают ни современные физики, ни древние философы — видеть крушение всего сущего и одновременно верить в чудодейственное пересотворение мира, который станет удивительным и неповторимым в своем обновленном виде. В гармонии с упованием и надеждой, которые пронизывают весь Новый Завет, Петр верит в «возрождение» и «обновление» сотворенного Богом порядка (Мф. 19:28; Рим. 8:20,21)[245]. Вопреки тому, что это уничтожение мира означает конец всякой надежды, Петр трижды повторяет в ст. 12–14 глагол «ожидать»: от разрушения к новому творению.