4. Итоги: старое и новое в этике Иисуса

4. Итоги: старое и новое в этике Иисуса

Подводя итоги, ещё раз задумаемся о соотношении старого и нового в учениях Иисуса. С одной стороны, нового вроде бы очень мало. Каждое учение Иисуса уходит корнями в Ветхий Завет, и практически каждое имеет параллели в иудаизме, а то и греко-римской религии. Скажем, призывы воздерживаться от гнева и похоти он должен был слышать с юности в синагоге: в священных Писаниях и от учителей Закона. Не мог не сталкиваться он часто и с проповедью нестяжательства: в библейских текстах и из уст Иоанна Крестителя. В плане учения о разводе он высказал позицию почти идентичную школе Шаммая, о которой не мог не знать. Приведённые нами примеры легко умножить, рассматривая учения Иисуса по другим вопросам. Если задуматься, то удивляться этому не приходится. Ведь мы уже знаем, что Иисус рассматривал себя не как учитель новых истин, а как апокалиптический вестник покаяния (т. е. «возвращения» к заповедям Божиим: см. Мк 1:15 и выше главу 5). Сама концепция покаяния предполагает, что люди должны вернуться к нормам, уже существующим, а не усвоить новые, ранее не известные. Поэтому нет ничего удивительного в том, что учениям Иисуса есть много параллелей в Торе, у Пророков и последующих учителей Израиля. Собственно, это даже и не параллели (как если бы люди независимым путём дошли до своих учений), а влияния: Иисус выработал свою позицию, размышляя над текстами Писаний, слушая фарисеев и Иоанна Крестителя, а также других учителей.

С другой стороны, совершенно неправильно представлять себе Иисуса как посредственного начётчика, способного лишь повторять то, чему его научили традиционные авторитеты. Ибо традиция — вещь многогранная и часто противоречивая. Скажем, Ветхий Завет содержит не только призывы отказаться от мести (Лев 19:18), но и «блажен, кто разобьёт младенцев твоих о камень» (Пс 136:9). Не только историю Руфи и Вооза, отказавшихся от национально-этнических предрассудков, но и призывы Ездры к сегрегации. Не только понимание субботы как института социального и гуманного (Ис 58), но и историю о том, как по приказу Моисея некий человек был побит камнями за то, что собирал дрова в субботу (Числ 15:32–36). Экзегеза прошлого, иудейская и христианская, обычно не отдавала себе отчёта в том, что имеет дело именно с противоречиями, а не просто разными сторонами одной и той же медали. Однако каждый человек всегда решал для себя вопрос: что для него приоритетнее? Хотя бы на уровне: какие отрывки любимые, какие в наибольшей степени определяют поведение и взгляд на мир? И вот именно здесь проявляется нечто очень важное в подходе Иисуса к Торе и традиции. Образцы, на которые он ориентируется, — это точки максимального гуманизма традиции, максимальной заботы о человеке. Причём соответствующие мотивы Торы и традиции Иисус не просто принимает во внимание как второстепенную часть общей картины, но ставит во главу угла, в свете их рассматривает всё остальное. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что в учении Иисуса древнеизраильская гуманистическая традиция достигает своего апогея и наибольшего расцвета.