О МИЛОСТЫНЕ, ПОСТЕ И МОЛИТВЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

О МИЛОСТЫНЕ, ПОСТЕ И МОЛИТВЕ

Мф. VI, 1. Смотрите, не творите милостыни вашей перед людьми, с тем чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего небесного.

Берегитесь того, чтобы не делать правду 1 для 2 людей только для того, чтобы они видели. Если так, то нет в правде вашей уж заслуги пред Отцом вашим на небе.

2. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою.

Так что когда ты милостив к людям, не труби перед собой, как комедианты делают в сборищах, на улицах, чтобы хвалили их люди. Сами видите, они получили награду. 9

3. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая,

А ты, если ты милостив, та будь милостив так, чтобы не знать, правая ли твоя делает что, или левая. 4

4. чтобы милостыня твоя была втайне: и отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.

Так, чтобы жалость твоя к людям была бы в тайне 5 сердца твоего, и отец твой видит в тайне сердца твоего и отдаст тебе. 6

16. Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры; ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою.

И когда чего-нибудь лишаешь 7 себя, не делайся угрюмым, как притворщики, потому, что они нарочно омрачают себе лица, чтобы люди видели, что они постятся. Нам знаешь, они получают за то свою награду.

17. А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лицо твое,

А ты, если воздерживаешься от чего-нибудь, намажь голову и лицо вымой,

18. чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред отцом твоим, который втайне, и отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.

чтобы не видали люди, что ты постишься, но чтобы видел в душе твоей отец твой. И отец твой, увидя в душе, воздаст тебе. 8

ПРИМЕЧАНИЯ

1) Здесь во многих списках стоит вместо ???????????— ???????????. Само собою разумеется, что должно стоять ???????????, так как стих относится к исполнению всего, что предписывает Иисус. Ввело же в заблуждение переписчиков то, что, перечисляя то, в чем состоит добродетель, Иисус в стихе 2–м одну из первых и главных называет ??????????, милосердие, которое должно пониматься не в смысле поступка милостыни, но милосердия, жалости к людям.

?????????? значит: исполнение правды — справедливость. Но слово это получило у нас такое далекое от правды значение, что его должно заменить выражением делать правду. П????? ???????????, так же как ?????? ???????????, должно быть переводимо: делать правду, т. е. быть жалостливым, милостивым.

2) ????????? имеет здесь определенное последующим значение: для, только для людей.

3) Опять слово ???? употреблено в том смысле, что ясно всякому, что они получили уже награду тем, что их хвалят; какая же им еще нужна награда?

4) То есть так делай, чтобы всей душой отдаваться делу, чтобы ты не успел разобрать, левой ли, или правой рукой ты сделал дело.

5) ??????? — значит скрытый; ?? ?? к????? — значит в евангельском языке больше, чем в тайне, оно значит: в невидимом тайнике души (Посл. Римл. II, 16: В день, когда по благовествованию моему Бог будет судить тайные дела человека чрез Иисуса Христа.)

6) ?? ?? ?????? не находится во многих списках и, очевидно, прибавлено, потому что непонято значение ?? ?? к?????. Слов этих нет у Тишендорфа.

7) ??????? значит: лишить себя чего-нибудь, воздерживаться.

8) Я перевожу это место (ст. 16, 17 и 18) прежде речи о молитве, как менее важное.

Мф. VI, 5. И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь молиться, чтобы показаться пред людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою.

И когда молишься, не будь, как лжецы: они всегда 1 молятся в сборищах, остановившись на перекрестках улиц, чтобы видно было людям. Сам видишь, они получают награду.

6. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись отцу твоему, который втайне; и отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.

А ты, если молишься, так войди в клеть твою, притвори двери, да и помолись отцу. И отец твои увидит в душе и воздаст тебе. 2

7. А молясь, не говорите лишнего, как язычники; ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны;

Молясь, не болтайте языком 3 как комедианты. 4 Они думают, что болтовня их услышится.

8. не уподобляйтесь им; ибо знает отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у него.

Не будьте, как они, потому что отец ваш знает, что вам нужно еще прежде, чем вы рот раскроете. 5

ПРИМЕЧАНИЯ

1) ???????? здесь стоит в смысле: «всегда делают» и по-русски должно быть передано одним словом: всегда.

2) ?? ?? ?????? опять нет в большинстве списков.

3) Не сказано ???? ????????, как прежде, но сказано ???????????? ?? ?? ????????????? — молясь, не болтайте языком, т. е. молитва не в болтании языком, не в говорении слов.

4) В Ватиканском списке стоит не ??????? (язычники), а ???к????? (комедианты).

5) У Безы и в одном латинском списке V века (Ватиканском) стоит ??????? ?? ????? — прежде чем рот откроете.

Мф. VI, 9.(Лк. XI, 2.) Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах! да святится имя твое.1

Мф. VI, 10. Да приидет царствие твое; да будет воля твоя и на земле, как на небе.2

Так вот как молитесь: Отец! Чтобы было твое царство. Пусть будет твоя воля в тебе и во мне.

ПРИМЕЧАНИЯ

1) В некоторых древних списках слова «да святится имя твое» пропускались и заменялись словами о пришествии царствия. Слова эти, несмотря на все попытки толкований, остаются в существующих толкованиях тою самою ?????????, которую запрещает Иисус. На том же основании я исключаю слова: «наш на небе», — слов этих тоже нет у Луки.

2) «Как на небе и на земле» я перевожу: «в тебе и во мне».

Мф. VI, 11. (Лк. XI, 3.) Хлеб наш насущный дай нам на сей день.

Денное пропитание дай нам с нужду. 1

12. И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим.

И прости нам наши вины за то, что мы прощаем всякому, кто виноват перед нами.

Мф. VI, 13. (Лк. XI, 4.) И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.2

ПРИМЕЧАНИЯ

1) Слово ????????? неверно переведено: «насущный» — хлеб на этот день; слово это значит: необходимый.

2) У Матфея стоит: «не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого»; у Луки, в греческом тексте Тишендорфа, последние слова «избави нас от лукавого» не находятся. Последние слова суть очевидное прибавление к тексту Луки. Обе фразы эти не только не заключают в себе никакой мысли, вводя бесполезное многословие, но и нарушают связь с последующим и предшествующим. В предшествующем стихе 7–м Мф. сказано, что много говорить нечего: отец знает, что вам нужно прежде, чем вы рот откроете. И говорится то одно, чего можно желать и просить у Бога. Это одно состоит в том, чтобы признавать его отцом, желать его царства и воли и потому прощать всем. И вслед за этим говорится: если вы не простите, и отец не простит.

Мр. XI, 25. (Мф. VI, 14.) И когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и отец ваш небесный простил вам согрешения ваши.

Если станете молиться, прощайте, если что имеете на кого, затем, чтобы и отец ваш на небе простил вам погрешности ваши.

Мр. XI, 26. (Мф. VI, 15.) Если же не прощаете, то и отец ваш небесный не простит вам согрешений ваших.

Если вы не простите, и отец ваш на небе не простит погрешности ваши.

«Вот то, что должно заменить вам молитву». Другого смысла не имеют эти стихи. Но как во многом и многом случалось с учением Иисуса, так и здесь те самые слова, которые он употребил для того, чтобы отрицать всякую молитву внешнюю, те самые слова, с небольшими туманными прибавлениями, поняты, как образец молитвы просительной. Как еще яснее сказать, что не нужно молиться?

Храм жертвы уничтожен; сказано: не жертва, а любовь ваша между собою нужна. Сказано: Бог — дух, и ему надо работать делом и в духе. Мало этого, как бы предвидя упорство людей удержать молитву, Иисус прямо говорит: не молитесь словами. Вся молитва должна состоять в желании царства Божия и в исполнении его правил, а все правила в том, чтобы не считать никого виновным, а всех любить и прощать. И что же? Эти самые слова, которыми он отрицает молитву, приняты за слова молитвы.

Вот что говорит церковь (Толк. Еванг., стр. 102.):

Молитесь же так: Господь предлагает лишь образец христианской молитвы, и потому это не значит, что христианин сими только словами молитвы господней и должен всегда молиться, не употребляя других молитвословий. В ней содержится сущность христианской молитвы, дальнейшие же подробности, очевидно, могут составлять предметы для множества молитвословий, которые и действительно составлены в церкви Христовой и употребляются в таком или другом объеме всеми христианскими народами и вероисповеданиями.

———

Рейс ближе к истине, но он тоже не хочет видеть простого, ясного смысла слов, потому что сначала ложно понял всю проповедь; он тоже видит в словах этих молитву. Вот слова Рейса (стр. 216–221):

1. Молитва не должна состоять из выражений, лишенных смысла или столь многочисленных, что они могли бы скорее развлекать произносящего их, чем сосредоточивать его мысли на том, что возвышает душу к Богу. Богу не нужно длинной молитвы, ибо, говоря по правде, ему вовсе не нужно никакой молитвы: он знает всё, что нужно нам, чего мы можем желать, что ему угодно даровать нам. Ведь это для нас самих мы молимся, чтобы приблизить себя к Богу, чтобы проникнуться и направляться его духом, чтобы привести нашу волю к доверчивому подчинению его воле, молитва достигает своей цели, если она приводит нас к тому, что мы в состоянии бываем от доброго сердца повторять то, что сказал Иисус в Гефсиманском саду. Вполне достаточно молитвы краткой, простой, но богатой и глубокой по содержанию, лишь бы только она исходила из сердца и не была просто делом памяти.

2. Иисус, по-видимому, имел однажды случай дать своим ученикам, и может быть даже по их просьбе, образчик такой молитвы. Она была дана им, конечно, не с той целью, чтобы они повторяли ее по заведенному порядку при разных случаях, а для того чтобы, определить известными словами природу того, что должно входить в молитву. Церковь не была виновата в том, что сделала из этой молитвы свою повседневную пищу: опыт веков свидетельствует нам, как неистощимы заключающиеся в ней богатства. Но, сравнивая текст, сохранившийся в составе Евангелия от Луки, можно усмотреть, что первые христиане еще не имели определенной и неизменной формулы, которая обрисовалась в ту эпоху, когда переписчики сочли необходимым согласовать менее полный текст с тем, который благодаря самой протяженности своей вошел в общее употребление.

Нам не потребуется много слов для того, чтобы направить в надлежащую сторону изучение этих немногих строк, составляющих предмет постоянного размышления всех христиан. Можно сказать наперед, что тем более собьемся мы с верного пути при истолковании молитвы господней, чем более станем искать в ней предметов, чуждых нуждам и желаниям простого и бесхитростного благочестия и доступных только вышколенному уму. В этом смысле едва ли что может быть более неуместным, как спор о числе отдельных прошений, заключающихся в этой молитве, или как воображаемые открытия касательно их симметричного расположения, вступления к молитве и ее заключения и ее связи с догматом троичности, который рассказывают в ней с тем большей жадностью, чем меньше оказывается его в тексте. Предполагать в ней какие-либо задние мысли в отношении догматов или какие-либо особые предназначения в форме, значило бы странным образом оставлять без внимания дух господа и ту цель, которую он имел в виду, выражая эту молитву.

В обращении, которым начинается молитва, сразу бросается в глаза название отец, столь редко встречающееся в Ветхом Завете, столь свойственное евангельской религии. Смысл этого названия не исчерпывается представлением о доброте творца; оно главным образом напоминает, что Иисус хочет сделать людей сынами Божиими, и этот элемент, практический и мистический в одно и то же время, напоминание долга и чувство духовного единения, должен с самого же начала привести молящегося в подобающее расположение духа. Он будет говорить: Наш отец, хотя мог бы сказать: Мой отец, потому что ему любезно будет напоминание о том братстве, которое соединяет его с ему подобными.

И он будет говорить, даже в наше время, о небесах как о местопребывании высочайшего, не задаваясь вопросами космологии, потому что это выражение является символом величия, могущества и провидения Божьего, потому что оно напоминает ему о его зависимости и в нем заключается залог веры, несомненной и непоколебимой.

Первое прошение представляется на первый взгляд просто известным почтительным выражением, актом смирения твари пред лицом творца. Слова: «Да святится имя твое» могли бы быть поняты просто как выражение почтения. Но даже в этом случае уместнее было бы подставить вместо имени лицо, как это вообще принято в библейском языке. Однако мы сделали бы ошибку, остановившись на таком объяснении. Истинное почитание Бога, в вышеуказанном смысле, возможно бы было лишь для того, кто освятил бы сначала себя, — другими словами, сделал бы себя достойным близости к святейшему, и потому первое прошение (которое может быть и прошением-то лишь при этом условии) заключает в себе и нравственное обязательство и просьбу о помощи для его выполнения.

Второе прошение касается пришествия или осуществления царства Божьего. Под «царством» в этом случае надо понимать нечто чуждое еврейским представлениям и свойственное исключительно евангельскому повествованию. Прошение не имеет в виду осуществления известного события, видимого, так сказать, осязаемого, — какого-либо переворота, долженствующего изменить лицо земли, стремительно и одним махом, как того ожидали иудеи; но в нем выражается желание видеть установление такого порядка в жизни людей, когда господствовала бы лишь одна святая воля Бога и ею одной управлялись бы все людские дела, — такую фазу прогрессивного развития человечества, когда сделался бы живой действительностью тот идеал теократии, который рисовался лишь в воображении пророков. Так как ясно, что не Бог может ставить преграды к такому преобразованию, то и это прошение, так же как предшествующее, заключает в себе обещание со стороны человека оказывать всякое содействие столь желанному делу. Мы видим отсюда, что Лука мог исключить третье прошение, которое является не более как пояснением или, если угодно, вольным переводом второго, не опустив ничего существенного во всей формуле. С другой стороны, мы видим, что и более полная редакция не заключает в себе повторений, ибо второе прошение, упоминая о царстве, вызывает более частно мысль о солидарности между людьми, об общности цели и труда, которая должна их объединять, тогда как третье прошение настаивает преимущественно на самой деятельности человека, которая лишь подразумевалась в двух предшествующих. Ведь воля, о которой здесь говорится, должна признаваться скорее относящейся к свободному существу, чем царящей в природе. Тем не менее все эти три прошения касаются действий, требующих сочувствия людей, и это является новым доказательством того, что самая молитва, в сущности, имеет в виду человека, а не Бога.

Что касается четвертого прошения, то мы не будем останавливаться на опровержении тех, которые истолковывают его аллегорически, представляя под хлебом насущным не одну только пищу человека, а вообще удовлетворение нужд его физической или земной природы; мы ничего не возразили бы, если бы кто-нибудь захотел назвать размышление о слове Божием насущным хлебом христианина; мы заметили бы только, что не о том говорит здесь Иисус. Аллегория, сокровенный смысл, суть нечто чуждое молитве господней; далекие от признания того, чтобы господь мог сколь-нибудь унизиться, спустившись в область материальных отношений, мы скорее подивимся тому, как он мог подчинить самую материю, самые физические необходимости нашего существования более возвышенному порядку идей и указать нам чрез это на долг наш освящать их и на имеющиеся к тому средства. Для смертного будет огромным утешением проникнуться убеждением, что Бог не оставляет его одного даже в делах самых обыкновенных и что безмерная небесная помощь оживляет и облагораживает его труд. Что касается обычного выражения, которым воспользовались между прочим также и мы, то его следует признать крайне неудачным, хотя в нем и не содержится прямого извращения мысли. Говоря филологически, греческое слово, употребленное двумя евангелистами и не встречающееся ни у какого другого автора, может быть приурочено к двум этимологическим комбинациям. Или его следует производить от глагола, имеющего значение ступать; тогда смысл его будет наступающий день, завтра. Это тот смысл, какой находил Иероним в еврейском Евангелии — хлеб на наступающий день. Или слово это следует производить от названия «сущность», и тогда прилагательное в тексте будет передаваться словом насущный, означающим отсутствие чего-либо лишнего. Мы предпочитаем это последнее значение; при нем более выдвигается на вид элемент воздержности и умеренности в отношении благ этого мира, вполне отвечающий общему смыслу.

Употребляя в пятом прошении слово грех и согрешающий, мы еще раз остаемся верны обычаю. Но надо знать, что слова эти очень ослабляют смысл оригинала. Буквально следовало бы читать: «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». Это выражение имеет для себя самое простое и верное объяснение в притче о двух рабах. Всякое нарушение обязанностей, как в отношении Бога, так и в отношении ближнего, сравнивается с долгом, сделанным нами, который заимодавец может, если пожелает, простить нам. Это сравнение весьма обыкновенно в раввинских поучениях, и оно сохранилось во всей своей чистоте и простоте в немецком языке. На самом деле, смиренное сознание своего долга (греха) должно делать грешника более расположенным поступать с другим так, как он желал бы, чтобы поступали с ним, и во всяком случае он не может предстать пред Богом, прося прощения великого долга, если сам предварительно не простит малого долга своему брату. Именно это и выражает текст, исправленный критикою, так же как и текст Луки, не вполне совпадающий с изучаемым нами. Общепринятое французское чтение, видимо, обязано своим существованием некоторому ослаблению нравственного чувства, ибо в нем выражается скорее обещание, чем совершение дела, и в нем, кроме того, заключается еще то неудобство, что им вводится мысль о соразмерности возмездия, которая была бы в одно и то же время и невыгодна для нас и противна действительности.

Также в шестое прошение обычай ввел некоторые произвольные исправления. Говорят с церковной кафедры: «Нe допусти нас до искушения», чувствуя неловкость приписать искушение самому Богу. Но здесь мы имеем дело лишь с кажущейся трудностью. Одно и то же греческое слово означает как испытания, которым Бог подвергает людей с целью их воспитания и оздоровления, так и те положения, зависящие от наших дурных стремлений, когда мы по слабости впадаем в грехи, и потому представляются равно истинными, как утверждение Иакова, согласное с высоким разумом божественной природы, так и это прошение Иисуса, основанное на знании природы человека. Христианин, не доверяя себе, может просить как милости у Бога, чтобы уберег его от испытания, совершенно так, как Иисус просил о том же в Гефсимании; но, как и для него сама эта молитва должна явиться средством укрепления воли, источником силы и мужества и с тем вместе залогом победы, как это прекрасно выражено Павлом в 1 посл. к Кор. X, 13. Последняя фраза, которую напрасно принимают за седьмое прошение и которую Лука опускает, нимало не уродуя текста, в сущности, есть не что иное, как дополнение к уже сказанному. В самом деле, если поставить, как это сделано нами, слово «лукавого» в мужеском роде, то в этой фразе мы будем иметь указание на то, что испытание, посланное Богом, может сделаться истинным искушением, случаем падения из-за нашей слабости, которой пользуется дух зла. Если же принять слово «лукавого» в среднем роде, то в конце концов получится тот же смысл с той разницей, что не будет олицетворении злой воли. Ни в том, ни в другом случае мы не получим ничего похожего на просьбу о сохранении нас от зла.

Мы вовсе опустили славословие, которое прибавляла в своей литургии к молитве господней греческая церковь и которое вследствие этого в конце концов проникло в евангельские списки. Латинская церковь не знала его; оно отсутствует также в Вульгате и во всех католических библиях; началом его, видимо, надо считать IV век. Точное установление смысла таких выражений не имеет большого значения; они служат для прославления Бога и заимствуются обыкновенно из библейского языка; собственно, в этом выражении можно видеть как бы утверждение самой молитвы. Бог хочет и может дать то, чего у него просят, и мы наперед благодарим его за это. Заметим попутно, что именно наличность или отсутствие этого выражения представляет самое легкое средство распознавания, есть ли известный перевод Нового Завета происхождения католического или протестантского.

3. Стихи 14 и 15, как это нетрудно усмотреть, не входят в состав молитвы господней. Может быть, они представляют собой отрывок из объяснения, сделанного Иисусом, ибо они ближайшим образом относятся к пятому прошению. Но с большей уверенностью можно признать их за мысль, весьма часто выражающуюся в учении Иисуса. Готовность примириться с ближним — есть условие получения прощения от Бога; без нее будет призрачна наша надежда на небесную милость.