СБОР И ЗАГОВОР ПЕРВОСВЯЩЕННИКОВ
СБОР И ЗАГОВОР ПЕРВОСВЯЩЕННИКОВ
Мф. XXVI, 3. Тогда собрались первосвященники и книжники и старейшины народа во двор первосвященника, по имени Каиафы,
Тогда сошлись архиереи, начетчики, пресвитеры народа во дворе архиерея Каиафы.
4. и положили в совете взять Иисуса хитростью и убить.
И совещались, как бы им хитростью взять Иисуса, чтобы убить.
5. Но говорили: только не в праздник, чтобы не сделать возмущения в народе.
И говорят: только бы не на празднике, а то шум в народе сделается.
14. Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам
И вот в то время пришел один из двенадцати, Иуда Искариот, к архиереям
15. и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам его? Они предложили ему тридцать сребреников.
и говорит: что дадите, я вам выдам его. Они выставили ему тридцать денег.
16. И с того времени он искал удобного случая предать его.
И с того времени стал он искать случая, как бы его выдать.
Мф. XXVI, 17. В первый же день опресночный приступили ученики к Иисусу и сказали ему: где велишь нам приготовить тебе пасху?
В первый день опресноков пришли ученики к Иисусу и говорят ему: где велишь приготовить пасху?
18. Он сказал: пойдите в город к такому-то и скажите ему: учитель говорит: время мое близко, у тебя совершу пасху с учениками моими. 1
Он и говорит: подите в город к кому-нибудь и скажите ему: учитель говорит: времени у меня мало, у тебя хочу взять пасху с учениками.
ПРИМЕЧАНИЕ
1) Стих этот вовсе не имеет какого-то таинственного, пророческого значения о смерти, которое приписывается ему церковью. Стих этот значит просто то, что накануне пасхи некогда готовиться к ней, и Иисус, как и всегда нищий, посылает попросить у первого встречного приема и угощения на пасху.
Мф. XXVI, 19. Ученики сделали, как повелел им Иисус, и приготовили пасху.
И сделали ученики, как велел Иисус, и приготовили пасху.
20. Когда же настал вечер, он возлег с двенадцатью учениками.
Вечером он сидел за столом с двенадцатью учениками своими.
Ин. XIII, 1. Пред праздником пасхи Иисус, зная, что пришел час его перейти от мира сего к отцу, явил делом, что, возлюбив своих сущих в мире, до конца возлюбил их.
Перед праздником пасхи знал Иисус, что пришел его час, чтобы он отошел из мира этого к отцу; любивши своих, он благотворил им до конца.
2. И во время вечери, когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать его. 1
И во время ужина, когда злой умысел выдать его вошел в душу Иуды Искариота…
ПРИМЕЧАНИЕ
1) Ключ к пониманию так называемой тайной вечери находится в этих двух стихах Иоанна. Я перевел их слово в слово. Стихи объясняют то, что будет делать Иисус во время ужина.
Иисус знал, что он должен быть предан, и догадывался или знал, что предаст его один из учеников, и вот он, в то время когда в душе одного из учеников составлен заговор, исполняет свое учение любви и только любовью укоряет и обличает своих учеников.
Как предложение хлеба и вина, так и омовение ног есть не что иное, как дела любви, которыми он отвечает на ненависть и предательство. Все толкователи согласны, что то, что описано Иоанном, есть только дополнение того, что описано синоптиками. И потому слова, передаваемые Иоанном, есть вступление ко всей тайной вечере. Во всех евангелистах действия Иисуса за этим ужином неразрывно связаны с предательством Иуды; но все толкователи хотят непременно отделить одно от другого и отделяют. Но когда эти два события отделены, оба теряют смысл.
Зачем нужно пить вино и есть хлеб, называя это телом и кровью, — как ни толкуй, остается не только непонятным, но, очевидно, чем-то безобразным. Зачем нам нужно знать, что Иуда предал и мокал хлеб в солонку, — тоже непонятно и безобразно.
Вот что говорит церковь (Толк. Ев. Ин., стр. 445):
Пред праздником пасхи… Что пришел час его и пр., т. е. настало время его смерти и чрез смерть — прославления его в воскресении и вознесении ко отцу небесному.
Перейти от мира: «высоко знаменательно евангелист называет смерть его переходом» (Злат.) «по причине вознесения его по воскресении» (Феофил.).
Возлюби в своих и пр.: Господь — воплощенная любовь, всегда любил всех, особенно последователей своих: но в эти последние дни и часы своей жизни эти чувства любви к ним возросли так сказать, в высшей степени — до конца возлюбил их, совершенно, вполне, «не опустил ничего, что следовало сделать тому, кто сильно любит» (Феофил.). Эта полнота любви выразилась во всех его действиях в отношении к ним в продолжение этих последних часов его земной жизни; первый пример ее евангелист указывает в событии умовения господом ног учеников своих во время последней вечери его с ними.
Своих: своими (собственными) в частном и тесном смысле слова называются здесь св. апостолы, как представители в настоящем случае всех верующих во Христа, которые все суть свои господу и Богу, в смысле особенной близости его к ним.
Сущих в мире: остающихся еще в мире, на земле, тогда как ему пришел час перейти от мира ко отцу.
Во время вечери: так как после этой вечери господь с учениками удалился в сад Гефсиманский, где ночью был взят, утром судим и около полудня распят, то значит эта вечеря была накануне его смерти и, следовательно, это была та же вечеря, о которой говорят первые три евангелиста, как о последней вечере господа с учениками, на которой был вкушаем агнец пасхальный и было установлено таинство евхаристии. Это было в четверток 13–го числа месяца нисана (конец нашего марта), за сутки до законного времени вкушения агнца пасхального (14 нисана вечером). Господь совершил пасху за сутки ранее, потому что в законный день пасхальной вечери он, как истинный пасхальный агнец, должен был быть и был принесен в жертву на крест, обычай же позволял вкушать пасху, особенно пришедшим в Иерусалим из Галилеи, и ранее назначенного законом времени, чем и воспользовался господь. Евангелист, восполняя и в этом случае, как и в других, сказания первых трех евангелистов и опуская описанное уже ими, не говорит ни о вкушении на этой вечере агнца пасхального, ни об установлении таинства евхаристии, как уже об известном его читателям из первых Евангелий, а описывает только событие, опущенное ими, — умовение господом ног учеников и речь в изъяснение сего действия своего.
Когда диавол уже вложил и пр.: первые два евангелиста повествуют, что еще накануне сего дня (в среду вечером) после вечери в Вифании, где господь помазан был женою грешницею, Иуда условился с членами синедриона предать им господа; следовательно, условие предательства уже состоялось, что евангелист и означает словами — диавол уже вложил в сердце Иуды предать его.
———
Вот что говорит Рейс (Нов. Зав. ч. VI, стр. 268):
Новый ряд речей начинается фразой, несколько длинной и растянутой и из-за того подвергавшейся довольно несходным приемам истолкования. Однако различные мысли, вложенные в нее автором, без сомнения, несколько скученно, вырисовываются довольно ясно при более близком ее рассмотрении. Историк хочет рассказать об омовении ног и заранее представить это действие, как доказательство любви, какую Иисус имел к своим, и преданности, какою он, сын Божий, вступавший в славу Отца, был воодушевлен, унижая себя до того, что оказывал низшим себя услугу, какой те никогда бы не осмелились потребовать от него; в то же время ему важно было отметить, что это действие происходило, так сказать, пред лицом смерти, так как условия, чисто внешние, определявшие роковую развязку, уже были выполнены. Все эти элементы, которые могли бы быть с большей ясностью изложены в известной последовательности, оказываются здесь втиснутыми в одну — единственную фразу.
———
Очевидно, установленный безобразный обычай причащения Павлом и другими последователями его, не знавшими учения Христа, так кажется важен, что люди не хотят видеть прямого смысла речи.
Мф. XXVI, 21. И когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст меня.
И Иисус сказал: вы сами знаете, что один из вас, тех, которые едят со мною, выдаст меня.
ПРИМЕЧАНИЕ
У Луки только словам этим предшествуют слова о том, как он хотел есть пасху с ними, зная, что он не будет более есть ее в этом мире, и о предложении чаши (Лк. XXII, 14 и след.); очевидно, Лука держится понятия Павла — что за этим ужином Иисус устанавливал обряд. По Мф. и Мр., также и по Иоанну, первые слова Иисуса относятся к предательству Иуды. И, держась их, смысл всего дальнейшего связен и ясен.
Мф. XXVI, 22. Они весьма опечалились и начали говорить ему, каждый из них: не я ли, 1 господи?
И ученики очень огорчились и стали поодиночке говорить ему: неужели я, господин?
ПРИМЕЧАНИЕ
1) ???? значит разве, неужели, и предполагается отрицательный ответ.
Мф. XXVI, 23. Он же сказал в ответ: опустивший со мною руку в блюдо, этот предаст меня.
Он же на ответ сказал: кто со мной в одном блюде ест, тот меня выдаст.
24. Впрочем, сын человеческий идет, как писано о нем.
Сын человеческий уходит, как написано о нем:
Ин. XIII, 18. Ядущий со мною хлеб поднял на меня пяту свою.
Кто ел со мной, тот меня погубит.
Мф. XXVI, 24. Но горе тому человеку, которым сын человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться.
Но горе тому человеку, чрез которого сын человеческий предается, лучше бы тому человеку не родиться.
ПРИМЕЧАНИЕ
Стих Мф. 25–й о том, что это был Иуда, как не повторенный у Марка — неясный и противоречивый, исключается. Вот что говорит Рейс (Нов. 3., ч. I, стр. 630):
Затем следует предсказание Иисуса, что один из учеников его предаст его. Здесь сравнение текстов с первого взгляда обнаруживает весьма значительные различия, — прямо противоречия. Мы еще переписали только два рассказа, которые сходятся почти дословно; однако и в них уже оказываются кое-какие отличия: у Марка Иисус говорит — обмакивающий со мною в блюдо, у Матфея — опустивший со мною руку в блюдо. Далее последний добавляет, будто Иуда имел наглость спросить, не он ли это, и будто Иисус ответил ему: да, это ты. Именно эти два рассказа дали начало еще и теперь наиболее распространенному представлению, будто Иисус прямо и открыто указал на предателя, словами ли, непосредственно к нему обращенными, словами ли, сказанными другим громким голосом: один из вас ядущий со мною и теперь обмакивающий со мною в блюдо (Марк), или: опустивший со мною руку в блюдо (Матфей). Но в этом случае повествование Иоанна (XIII, 23) представляет дело совершенно иначе. По 4–му Евангелию, Иоанн один узнал имя предателя, по словам Иисуса, сказанным ему на ухо, и слова эти были: тот, кому я, обмакнув кусок хлеба, подам. Другие ученики не имели ни малейшего подозрения в отношении Иуды (ст. 28). Наконец, у Луки вовсе нет никакого личного указания. Иисус просто сказал: рука предающего меня со мною за столом (см. ниже, где мы рассматриваем так же спорный вопрос относительно присутствия Иуды во время преломления хлеба).
В какой мере согласуются эти различные рассказы? Повторяем, что по общему мнению теперешних толкователей они несогласны. Если держаться буквы, то надо будет признать, что мы имеем здесь перед собой три (или даже четыре) различных передачи, из которых, самое большее, одна может быть безусловно точной и исходящей от непосредственного свидетеля. Однако, мы думаем, что в своей основе и во всем существенном они не различаются сколь-нибудь значительно и что даже нетрудно усмотреть, чем обусловливается различие между ними. Мы убеждены, что выражение Луки: Рука предающего меня со мною за столом, и выражение Матфея и Марка: опустивший со мной руку в блюдо предаст меня, что эти два выражения, говорим мы, тождественны по смыслу и передают лишь ту мысль, что предателем будет один из учеников, один из постоянных сотрапезников его, — следовательно, человек, со стороны которого подобное деяние является вдвойне противным. Именно это Иоанн выражает словами псалма: Ядущий со мною хлеб поднял на меня пяту свою. Передача первых двух евангелистов представляется безусловно подлинной в отношении формы; передача Луки вполне правильно отбрасывает эту форму ради более точного и верного смысла; однако предание, остановившись на образном выражении и поняв его буквально, вывело из него то представление, будто Иисус указал на Иуду другим ученикам словами, относившимися к случайному движению предателя. Но такое истолкование стоит в противоречии не только с Иоанном, но так же, еще более, с Лукой; тот передает здесь дело в наиболее естественном виде, представляя учеников совершенно непонимающими, о ком именно хотел сказать Иисус, даже после того, как им были сказаны слова, которыми будто бы указывался предатель.
Наконец, последние слова, приводимые также Лукою (ст. 22), устанавливают связь между делом измены и необходимостью смерти Спасителя. Эта необходимость выводится здесь, как в большинстве параллельных мест, с которыми мы будем еще встречаться (Лк. XXII, 37; XXIV, 26, 44), из предсказаний в Писании; другие стороны богословского вопроса совсем не вырисовываются в этих текстах. Однако было бы несправедливо вывести из этого обстоятельства представление о каком-то роке, которому Иисус уступал или должен был уступать. Ибо само писание является лишь отражением думы Провидения, направляющей судьбу отдельных личностей и движение человечества, и, стало быть, всё то, что оно предсказывает, зависит от мудрости и благости Божией. С другой стороны, эта необходимость смерти Иисуса отнюдь не является извинением для того, кто причинил ее или содействовал ей. Благо, которое по воле Божией вытекает из преступления, не изглаживает самого преступления, которое является делом человека.
———
Церковь говорит то же почти. Важно то, что главное и неоспоримое значение слов Иисуса — то, что он в числе учеников своих подозревает предателя, подозревает, что между ними, людьми, ядущими с ним, есть человек, имеющий против него зло.
Следующие слова и действия прямо вытекают из этого утверждения.
Мф. XXVI, 26. И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: примите, ядите: сие есть тело мое.
Когда же они стали есть, взял Иисус хлеб и, помолившись Богу, разломил и дал ученикам и сказал: возьмите, ешьте — это тело мое.
ПРИМЕЧАНИЕ
Иисус сказал ученикам, что один между ними предатель; он это знал, как сказано у Иоанна: предатель, отдающий его на смерть. Они отреклись все и продолжают есть: тогда он берет хлеб, разламывает его и подает им и говорит: ешьте вот это. Тот, кто меня предаст на смерть, тот будет есть мое тело.
Мф. XXVI, 27. И взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все; 1
И взял стакан и, помолившись Богу, подал и сказал: пейте из этого стакана все.
28. ибо сие есть кровь моя нового завета, за многих изливаемая, во оставление грехов. 2
Это кровь моя нового завещания, она разливается для многих для прощения ошибок.
ПРИМЕЧАНИЯ
1) Все. Пейте, все двенадцать, так, чтобы непременно пил и предатель. И пили из стакана все. Если бы это не касалось предателя, то не стоило бы и записывать.
2) Иисус, вместо того чтобы укорить, обличить предателя, которого он знает, дает ему вместе со всеми есть и пить из своих рук и говорит, что тот предатель, который будет есть и пить этот хлеб и вино, зная, что он на смерть отдает мое тело и готовится пролить мою кровь, тот предатель будет есть не хлеб, а мое тело, будет пить не вино, а мою кровь. И когда они все выпили, он и говорит им: вот в том, чтобы не противиться злу, а добром платить за зло, отдавать свою кровь тем, которые пьют ее, вот в этом-то состоит мое завещание. Завещание мое то, которое дает благо многим, состоит в прощении ошибок.
Мф, XXVI, 29. Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое 1 вино в царстве отца моего. 2
Вы сами знаете, что уже не буду отныне пить от сока виноградного до той поры, когда буду пить с вами другое вино в царстве отца моего.
ПРИМЕЧАНИЯ
1) Здесь сказано ?????? в смысле не нового, а другого, не такого, как это.
2) Вино новое будет пить Иисус с учениками в царстве Бога, как это сказано у Луки (XXII, 30): ??? ??????? ??? ?????? ??? ??? ???????? ??? ?? ?? ???????? ???. В этом стихе Иисус объясняет то, почему он сказал, что то, что он сказал им, есть его завещание, его предсмертное слово. Он говорит: вы, т. е. тот предатель из вас, знает, что я уже приговорен к смерти и что мне уже больше не есть и не пить.
Жизнь моя теперь только в духе. Он сказал на празднике, что душа его уж отделилась. Он будет питаться отныне только питанием духа Божия.
Вот всё, что сказано в этих стихах. Почему к этому месту присоединились те идолопоклоннические толкования, которые породили столько зла, казней, сжиганий, мучений людям, было бы совершенно непонятно, если бы мы не знали, что эти толкования все выросли из веры, проповедуемой Павлом, которую он называл Христовой и которую он проповедывал, не зная Евангелия и издалека даже не понимая смысла учения Иисуса. Как ни понимать слова об ужине во всех четырех Евангелиях, никак нельзя из них вывести ничего, даже близко подходящего к тому, что выведено из них. Ну, положим, что мы переведем, что Иисус сказал: делайте это в мое воспоминание. Что же может выйти из этого? Как ни поворачивай это место, отделив его, как это сделала церковь, от предательства Иуды, оно остается одним из самых ничтожных и ненужных. Пей вино или не пей в воспоминание — это совершенно всё равно, по учению Христа, который только о том и говорит, что надо делать дела добра и что, кроме дел добра, ничего не нужно. И вот является что-то необычайное, что-то такое дикое, чему подобного нельзя найти ни в какой дикой вере. И сотни тысяч, миллионов людей убивают и убиваемы из-за этой странной выдумки. Всё это было бы непонятно, если бы не остался источник.
Источник — безобразное послание Павла, 1 Кор. XI, I. «Будьте подражателями мне, как я Христу».
Павел учит своей вере, которую он называет Христовой, и вот как он учит, по учению церкви.
С первых слов он говорит: подражайте мне, т. е. я ваш учитель, тогда как Иисус сказал, что нет учителей, кроме владыки; потом о причастии и т. д. Только после этого можно понять не то что самый смысл толкований церкви, понять это невозможно, но понять, как может учение, называемое Христовым, так низко пасть.
Толк. Ев. Мф. (стр. 493):
Когда они ели: вероятно, перед концом уже вечери, может быть при так называемой чаше благословения, как можно отчасти заключать из того, что и самую евхаристию св. апостол Павел называет чашею благословения.
Взял хлеб: ????? — хлеб поднявшийся, вскисший, в противоположность ?????? — хлеб пресный. Вероятно, такой кислый хлеб нарочно приготовлен был по повелению господа для установления нового таинства, хотя в сей вечер повелено было законом вкушать опресноки.
Сие есть тело мое: когда говорит — сие есть тело мое, то показывает, что хлеб, освящаемый на жертвеннике, есть самое тело Христово, а не образ только его, ибо он не сказал: сие есть образ тела моего, но — сие есть тело мое. Хлеб неизъяснимым действием прелагается, хотя нам и кажется хлебом. Поелику мы слабы и не решились бы есть сырое мясо, особенно человеческую плоть, то вам преподается хлеб, а на самом деле это есть плоть. Отчего ученики, услышав сие, не смутились? Оттого, что Христос прежде много важного говорил им о сем таинстве.
———
Он сказал: тело мое: стало быть, хлеб, — хотя и остается хлеб хлеб, — тело. Но он сказал: я виноградная лоза: стало быть, надо обожать виноградную лозу и, глядя на нее, знать, что эта лоза есть Христос.
Чашу, наполненную вином, разбавленным, по обычаю, водою.
Благодарив: произнесши слова благодарения Богу и благословения.
Пейте из нее все: Почему выше не сказал: приимите, ядите все, а здесь сказал: пейте из нее все?…. Поелику твердую пищу можно принимать не всем, а только тем, кои имеют совершенный возраст, пить же можно всем, то по этой причине и сказал здесь Христос: пейте все.
Кровь моя: не образ, не символ веры, но истинная и действительная кровь.
Нового Завета: Как Ветхий Завет имеет овнов и тельцов, так и Новый имеет кровь господню. Сим также показывает Христос, что он претерпел смерть, почему и упоминает о Завете и воспоминает вместе о первом, поелику и сей Завет обновлен был кровью.
Во оставление грехов: страдания и смерть единородного сына своего Бог отец принял как жертву умилостивительную за грехи всего рода человеческого, которые посему и прощаются всем верующим во Христа и, по сей вере, причащающимся пречистого тела и крови его.
От плода сего виноградного: т. е. вина. До того дня, или времени, когда буду пить и пр. Поелику он беседовал с учениками о страдании и кресте, то опять говорит и о воскресении, упомянувши о царстве и назвавши, таким образом, свое воскресение. Свое воскресение справедливо называет царствием, ибо тогда он упразднил смерть, явившись истинным царем. Но для чего он пил по воскресении? Для того, чтобы люди грубые не почли воскресение призраком, ибо многие поставляли это призраком воскресения… Итак, дабы показать ученикам, что они ясно увидят его по воскресении, что он опять будет с ними и что они сами будут свидетелями события и посредством видения и посредством дел, для сего говорит: когда буду пить с вами новое вино: при вашем свидетельстве, ибо вы увидите меня по воскресении. А что значит новое? Новым, т. е. необыкновенным образом, не в теле, подверженном страданию, но бессмертном, нетленном и не имеющем нужды в пище. Или можешь понимать так: новое питие есть откровение тайн Божиих. Христос сам обещается пить их вместе с нами в том смысле, что нашу пользу почитает своею пищею и питьем. В сем последнем смысле всё изречение имеет значение не собственное. Все обряды и обычаи пасхальные, равно как и другие обряды ветхозаветного закона, которые суть только сень или образ истины, отселе должны престать: отныне не буду пить от плода сего виноградного.
———
А тут-то только то и делают, что пьют это вино и говорят, что это — кровь.
Рейс говорит почти то же. Для него тоже это застольное слово представляется чем-то очень важным. Рейс говорит (Нов. Зав., ч. I, стр. 635):
Надо напомнить читателям, что едва ли что в христианском богословии вызывало столько споров, привлекающих к себе внимание общества, как основание и самая сущность действия господа или установленного им обряда, который мы для большей ясности будем называть здесь таинством словом, принятым в церковном языке, но чуждым Новому Завету. Большинство вопросов, имевших некогда печальную привилегию разделять церковь, вызывать определения, делавшиеся основою традиционного правоверия, и производить расколы, обыкновенно в большей мере касались метафизики и превосходили уровень светской образованности. Но споры, поднимавшиеся из-за св. причастия, несравненно более затрогивали все слои общества; они проникали в народ тем легче, что они были проще и понятнее; они ведут свое начало с первых времен реформационного движения, когда все занимались делами религии, и к ним до сего времени еще не утратился интерес. Их вековая продолжительность придала им особую важность, и они еще и теперь настолько живы, что могут препятствовать крепкому союзу между различными протестантскими братствами. Ведь именно в недрах протестантизма, едва начавшегося, возникли эти споры как первый и, говоря по правде, единственный элемент разложения, остановивший движение и сломивший могущество реформационных идей.
Чтобы свести эти споры к их простейшему выражению, мы могли бы сказать, что всё время, и особенно с шестнадцатого века, имелись на лицо два истолкования таинства. Одно может быть названо символическим, другое — мистическим, или, лучше, одно — спиритуалистическим, а другое — реалистическим. Согласно обоим им, форма обряда, употребление элементов (хлеба и вина), не есть что-либо существенное; важны лишь идея и религиозное действие, приуроченные к нему, — мы сказали бы, — участие в благодати Божией чрез Христа, причастие: но по первому толкованию хлеб и вино являются просто знаками этого действия, установленными для того, чтобы сделать его более осязательным в нашей духовной слабости; тогда как по второму толкованию они заключают его в себе, так сказать, вещественно. Другими словами, то, что предлагается причастникам в таинстве, по первому мнению, есть обыкновенные земные вещества, истинные хлеб и вино, но освященные особым божественным обетованием, обеспечивающим символически за верующими участие в благодати искупления; по второму мнению, напротив того, тело и кровь Христа на самом деле и в существе своем присутствуют в таинстве, в силу самого действия освящения, и, следовательно, таким же образом принимаются всеми участвующими в таинстве, каково бы ни было их личное расположение.
Начало этого второго взгляда (так же хорошо сходящегося с нашими текстами, как и первый) восходят так далеко, что мы не можем с уверенностью утверждать даже того, чтобы он чужд был первых поколений христиан. Но как размышления отцов по этому предмету никогда не заканчивались принятыми церковью определениями, и формулы, употреблявшиеся различными писателями, оставались обыкновенно неточными, то нельзя сказать и того, чтобы именно тогда образовалось то, что можно бы назвать обязательным правоверием, догмой, отчетливо выраженной по этому предмету. Только основная мысль католической системы, та, что причастие (св. дары) есть истинная жертва, оказывалась уже провозглашенной во втором веке и с того времени только лишь более и более приобретала значения.
———
Я выставляю это только потому, что ни на чем так не очевидно то страшное удаление от учения Иисуса, как на безобразном толковании этого места. Ведь это басня Хемницера: ученый упал в яму, ему принесли веревку, чтобы его вытащить, а он не берется за веревку, а рассуждает о свойствах веревки: веревка вервие простое или не простое.
И это тем более поразительно, что все церкви признают то, что в этот же вечер Иисус омыл ноги своим ученикам и сказал им при этом, в чем состоит всё его учение и чем должны отличаться его ученики от тех, которые не признают его учения. Всё это место, по Евангелию Иоанна, ясно, просто, определенно, и всё это оставлено без внимания, и всё значение тайной вечери представляется в словах, сказанных о вине и хлебе.
Ин. XIII, 3. Иисус, зная, что отец всё отдал в руки его, и что он от Бога исшел и к Богу отходит,1
И, зная, что отец всё передал во власть сына, и что он исшел от Бога и к Богу идет,
ПРИМЕЧАНИЕ
1) Сознавая в эту минуту то, что он не плотский человек, но дух Бога в человеке, исшедший от Бога и идущий к Богу.
Ин. XIII, 4. Встал с вечери, снял с себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался. 1
Иисус встал от ужина, снял одежду и, взяв полотенце, препоясался им.
ПРИМЕЧАНИЕ
1) Тайная вечеря, по Иоанну, может служить продолжением тайной вечери по синоптикам, как признает это церковь. Действительно, мысль та же: Иисус знает, что Иуда предаст его и, вместо того чтобы судить его, он только делами любви уличает его и точно так же при этом говорит, в чем заповедь или завещание его. По Иоанну, дело любви, которое делает Иисус ученикам и предателю в их числе, только поразительнее и сильнее; там он дает хлеб и вино, здесь он униженно моет ноги всем и в том числе и предателю. Можно соединить обе версии, но в действительности очевидно, что обе писаны независимо одна от другой. Иоанн описывает действие более сильное и поразительное, чем предложение хлеба и вина; предложению хлеба он придает другой смысл, чем синоптики. Он говорит, что подача куска хлеба был признак, по которому Христос указал предателя.
Ин. XIII, 5. Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан.
Потом влил воды в кувшин и начал мыть ноги ученикам и обтирать их полотенцем, которым был подпоясан.
6. Подходит к Симону Петру, и тот говорит ему: Господи! тебе ли умывать мои ноги?
Подошел к Петру, а тот и говорит: неужели ты станешь мне мыть ноги?
7. Иисус сказал ему в ответ: что я делаю теперь, ты не знаешь, а уразумеешь после.
И отвечал Иисус: тебе странно то, что я делаю, но потом ты поймешь.
10. Иисус говорит ему: и вы чисты, но не все.1
И сказал ему Иисус: вы чисты, но не все.
ПРИМЕЧАНИЕ
1) Смысл предшествующих двух стихов (8 и 9) потерян, и потому они должны быть пропущены.
Вот что говорит Рейс (Нов. Зав., ч. I, стр. 271):
Когда Петр заявил, что он готов дать вымыть себе всё тело (в материальном смысле), то Иисус подхватил это слово и использовал его, но в смысле духовном и образном. Омовение становится символом нравственного очищения. Как при купании вымывают всё тело, за исключением ног, которые могут остаться загрязненными, так Иисус смотрит и на своих учеников, как на прошедших чрез купель очищения, при посредстве нового рождения, знаменуемого крещением; он выражает уверенность, что это дело исполнилось на них и что ввиду этого он может с своей стороны возложить на них продолжение своего. Но остается еще кое-что — именно то, что он хочет внушить своим символическим действием: нужно, чтобы ученики научились служить; за высшим долгом личного возрождения следует общественный долг. Мы уже знаем, что мысль эта выражена здесь омовением ног, к которому, таким образом, естественно направляется речь. Большинство толкователей хочет объяснить здесь омовение ног очищением, иногда против ожидания необходимым ввиду той грязи, которую даже христианин может захватить на себя, соприкасаясь с миром, хотя в самом существе своем он является очищенным раз навсегда. Но эта мысль, нигде не выраженная, насколько нам известно, в нашем Евангелии, кажется нам совершенно чуждой контексту. Мы признаем пока, что это исключение для ног представляется довольно натянутым с точки зрения ораторского искусства, — так как им смешиваются два совершенно различных приложения одного и того же образа: омовения, которому подвергают других, и омовения, которому подвергаются сами. Надо заметить также, что в некоторых из наиболее древних списков это исключение отсутствует. Оно могло быть внесено переписчиками, нашедшими противоречие между действием Иисуса и его утверждением, касающимся совершенной чистоты учеников.
Ин. XIII, 11. Ибо знал он предателя своего, потому и сказал: не все вы чисты.
Потому что он знал того кто выдаст его, от этого сказал: не все чисты.
ПРИМЕЧАНИЕ
Иисус говорит, что он хочет умыть ноги своему предателю и потому ему надо умыть их всех. Он знает, что ученики его чисты, но не все.
Ин. XIII, 12. Когда же умыл им ноги и надел одежду свою, то, возлегши опять, сказал им: знаете ли, что я сделал вам?
Когда же Иисус умыл им ноги и оделся, то он сел и говорит им опять: понимаете ли, что я делал и делаю для вас.
13. Вы называете меня учителем и господом и правильно говорите, ибо я точно то.
Вы зовете меня учителем и господином. И верно говорите, потому что точно я учитель.
14. Итак, если я, господь и учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу:
Если же я, учитель и господин, вымыл вам ноги, то и вам надобно мыть ноги друг другу.
15. Ибо я дал вам пример, чтоб и вы делали то же, что я сделал вам.
Я вам пример показал, чтобы то, что я сделал, и вы бы сделали.
16. Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его. 1
Вы сами знаете, раб не бывает важнее своего хозяина, и посол важнее повелителя.
ПРИМЕЧАНИЕ
1) Я переношу стих 20–й вслед за 16–м, так как он есть добавление. Смысл его тот же, но речь о предателе тогда не прерывается, и не прерывается речь о повелителе.
Ин. XIII, 20. Истинно, истинно говорю вам: принимающий того, кого я пошлю, меня принимает; а принимающий меня принимает пославшего меня.
Вы сами знаете, что тот, кто послушается того, что я приказываю, тот послушается моего учения, а тот, кто послушается моего учения, тот послушается того, кто мне повелевает.
17. Если это знаете, блаженны вы, когда исполняете. 1
Если вы знаете это, то вы блаженны, делая это.
ПРИМЕЧАНИЕ
1) Иисус сделал добро всем ученикам и в том числе тому, кого он знает за предателя, и говорит ученикам: это я сделал, чтобы показать вам, как надо бороться со злом. Надо делать добро врагу. Делайте то же, исполняйте то, чему я учу, так же, как я исполняю то, чему научил меня отец, и вы — блаженны.
Ин. XIII, 18. Не о всех вас говорю: я знаю, которых избрал. Но да сбудется писание: ядущий со мною хлеб поднял на меня пяту свою.
Не обо всех говорю, потому что знаю тех, кого я избрал. Так что исполнилось писание: тот, кто со мной хлеб ел, тот меня и погубил.
19. Теперь сказываю вам, прежде нежели то сбылось, дабы, когда сбудется, вы поверили, что это я. 1
Отныне говорю вам это затем, чтобы, когда случится, вы бы верили, что мое учение есть.
ПРИМЕЧАНИЕ
1) Слов: «прежде нежели то сбылось» нет в некоторых списках (Грисбах). Стих 20–й есть неуместное здесь повторение прежде сказанного.
Ин. XIII, 21. Сказав это, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст меня.
Проговорив это, Иисус возмутился духом, и подтвердил, и сказал: вы сами знаете, что один из вас предаст меня на смерть.
22. Тогда ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком он говорит.
И опять стали смотреть друг на друга ученики, не догадываясь, о ком он говорит.
23. Один же из учеников его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса.
Один ученик, тот, которого любил Иисус, сидел подле него.
24. Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит.
Симон Петр кивнул ему, чтобы спросить, кто это.
25. Он, припадши к груди Иисуса, сказал ему: господи! кто это?
Тот подвинулся к Иисусу и говорит ему: кто же это?
26. Иисус отвечал: тот, кому я, обмокнув кусок хлеба, подам. И, обмокнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту.
И Иисус отвечал: это тот, кому я обмокну кусок и подам. И, обмокнув кусок, подал Иуде Искариоту.
27. И после сего куска 1 вошел в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее.2
И сказал ему Иисус: что хочешь делать, делай скорее.
28. Но никто из возлежавших не понял, к чему он это сказал ему.
И никто не догадался, к чему он сказал это.
29. А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: купи, что нам нужно к празднику, или чтобы дал что-нибудь нищим.
Они думали, что, так как у Иуды были деньги, то он велел ему купить, что нужно для праздника, а другие думали, что велел нищим подать.
30. Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь.
И, взяв кусок, Иуда тотчас же вышел. А была ночь.
ПРИМЕЧАНИЯ
1) «После куска» — нет у Безы. Слова эти значат то, что сатана — зло, было не в ком ином, как в Иуде.
2) Под словами: «что хочешь делать, делай скорее» Иисус вовсе не подразумевает предательство. Иисусу незачем советовать предать его, но Иисус несколько раз уже намекал ученикам о том, что между ними есть предатель, и он видел, что Иуда тревожится и хочет бежать. Иуде нельзя не бояться. Если бы ученики узнали это, — не говоря про других, Симон Петр наверное бы задушил его. Теперь Иисус указал Иуду и указал Симону Петру. Если бы Иуда не ушел, его бы убили, и потому Иисус говорит ему: беги скорей, но говорит так, чтобы никто, кроме Иуды, не мог понять. И никто не понимает. Но, когда он ушел, ученики узнали, но бежать за ним и ловить его уже нельзя было, потому что была ночь. Только это значение имеют слова: «а была ночь».
Ин. XIII, 31. Когда он вышел, Иисус сказал: ныне прославился 1 сын человеческий, и Бог прославился в нем;
И когда ушел Иуда, Иисус сказал: теперь признан сын человеческий, признано, что Бог в нем.
ПРИМЕЧАНИЕ
1) Признано учение сына человеческого — непротивления злу. Злодей тот, который хочет предать на смерть своего учителя, ничем не наказан, ничем не уличен, а только тот, кого он хочет погубить, вымыл ему ноги и накормил его.
Ин. XIII, 32. Если Бог прославился в нем, 1 то и Бог прославит его в себе, и вскоре 2 прославит его. 3
И Бог признает его в себе и прямо признает его.
ПРИМЕЧАНИЯ
1) Этих слов нет во многих списках.
2) ????? значит прямо.
3) Иисус говорит, что если понимать себя как Бога, то и будет Бог, и Бог прямо будет действовать в тебе.
И, сказав эти слова, неясные для учеников, он просто и ясно выражает им свою мысль.
Ин. XIII, 33. Дети! не долго уже быть мне с вами. Будете искать меня, и, как сказал я иудеям, что куда я иду, вы не можете прийти, так и вам говорю теперь.
Дети! еще не много мне быть с вами; будете рассуждать о моем учении и, как я говорил иудеям, куда я иду, не придете, и вам говорю теперь.
34. Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. 1
Завещание новое даю вам: чтобы вы любили друг друга, как я вас любил, так и вы любите друг друга.
ПРИМЕЧАНИЕ
1) Заповедь, завещание новое, то самое, которое у синоптиков выражено оставлением обид, здесь выражено любовью.
Ин. XIII, 35. По тому узнают все, что вы мои ученики, если будете иметь любовь между собою.
Поэтому будут узнавать все, кто мои ученики, если будете иметь любовь друг к другу.
Мф. XXVI, 30. И, воспев, пошли на гору Елеонскую.
И воспев (псалмы), пошли на гору Масличную.